Мария Захарова - Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы

Он не видел своего тела, не ощущал его, не чувствовал биение сердца, но он был.

А затем молодой человек увидел ее. Нет. Не увидел. Почувствовал. Заметил в беспорядочном движении светящихся частиц, наполняющих пространство вокруг него, в каждой маленькой точке, что вспыхивала перед глазами, отражая ее великолепие.

— Лучше, гораздо лучше, — прозвучал голос в самой сердцевине его существа.

И этот голос был божественен. Он переливался в нем, лаская, оплетая и обволакивая каждую клеточку, наполняя ее теплом и незнакомой доселе негой.

— Рада вновь видеть тебя сильным, Рьястор. Аторекту, Тагьери никогда тебе не подчинится. Забудь об этом. Она никогда не должна была стать своей сестрой.

Лутаргу показалось, что она смеется.

— Приветствую тебя Тар… Лутарг.

Теперь в ее голосе была нежность.

Частицы закрутились в небольшом вихре, и на мгновенье молодой человек увидел в их сиянии очертания стройного женского тела.

— Да, помоги мне.

— Как? — сам не понимая почему, но Лутарг был уверен, что Риана просила именно его.

— Собери меня. Хочу побыть собой. Устала.

Вздох грусти пронзил его насквозь. Не зная, что делает, Лутарг двинулся к ней навстречу, мечтая избавить от печали. Готовый поделиться всем, что имеет.

Но, по мере приближения, с каждым следующим шагом, он переставал быть собой, он становился рьястором, отдающим свою силу матери, растворялся в его чистой энергии, окончательно теряя человеческую часть себя.

Он превращался в истинного вечного духа, и это было восхитительно.

— Я тебя предупреждал, — услышал Лутарг высказывание Сальмира, когда сознание его прояснилось, и молодой человек смог открыть глаза.

Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, а рядом с ним, опустившись на одно колено, стоял отец.

— Ты в порядке? — с беспокойством в голосе спросил Антаргин, выпустив запястье Лутарга, на котором до этого пытался нащупать пульс.

— Вроде, — ответил молодой человек, тряхнув головой, чтобы прогнать остатки дурмана. — Что это было?

Интересуясь, Лутарг попутно мысленно ругал себя. Его порядком нервировали эти постоянные провалы в бессознательное состояние с частичной потерей памяти, словно он был не закаленным мужчиной, а изнеженной девой чуть что не так падающей в обморок. Раньше он не был подвержен подобной слабости.

— Я говорил, что он не готов, — вновь встрял Сальмир.

— Прекрати уже! — осадил калерата Перворожденный, послав тому предостерегающий взгляд. — Я позволил тебе слиться с рьястором полностью, и это несколько выбивает из колеи, — ответил Антаргин сыну.

— Несколько? — недоверчиво проворчал Лутарг, пытаясь восстановить в памяти свое последнее ощущение.

Нечто огромное и всесильное, — так ему казалось, хотя абсолютной уверенности в этом Лутарг не имел.

— Надо было подождать, — не желал сдаваться Сальмир.

— Чего? Он не сможет сдерживать его, пока не раскроет для себя всю его мощь! — Антаргин поднялся.

— Пара дней ничего не решили бы.

— Это ты так думаешь, а он не согласится с тобой.

— Эй, я тоже здесь!

Лутарг вскочил на ноги, и встал между препирающимися друзьями.

Как ни странно, но он больше не чувствовал усталым. Скорее наоборот — полным сил. Это было странно.

— Может, меня спросите?

Его вмешательство возымело действие. Спорщики замолчали.

— Почему мне так легко? — поинтересовался молодой человек, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

— Риана коснулась тебя, напитав тело собой. А я вас оставлю, — ответил Сальмир прежде, чем круто развернуться и начать подъем. Калерат был зол.

— Не обращай на него внимания. Скоро успокоится.

— Он всегда такой… вспыльчивый? — тихо спросил Лутарг, пытаясь представить, как шисгарский каратель отреагирует на такое определение, если вдруг услышит. Почему-то казалось что отрицательно.

— Иногда, только ему не говори, — заговорщическим шепотом согласился Перворожденный, вызвав у молодого человека слабую улыбку. — Идем, многое предстоит обсудить, и нас ждет завтрак.

Антаргин успел преодолеть несколько ступеней, когда сын одним словом остановил его.

— Сарин? — в голосе Лутарга звучало требование.

Перворожденный вздохнул и встретил направленный на него взгляд.

— Дай нам еще день или два. Старик крепкий. Он выдержит, а тебе нужно время. И мне тоже.

— Но…

— Два дня, Лутарг, и я должен буду отправить собирателей. Ты пойдешь с ними.

Таирия была расстроена почти до слез и зла на отца, как никогда ранее. Идя по дворцовым коридорам в сопровождении служанок, несущих поклажу, и двух стражником, проведших большую часть ночи у дверей ее покоев и обязанных вейнгаром сопроводить его непокорную дочь до ожидающей во дворе кареты, девушка едва сдерживала крик раздражения, словно застрявшая кость, неприятно саднящий в горле.

Она стала пленницей в собственном доме, не имеющей разрешения идти туда, куда хочется, лишенной возможности попрощаться с дорогими сердцу людьми.

Отец даже не пришел к ней, чтобы отчитать за нарушение своего запрета и высказать неудовольствие. Он всего лишь запер дочь в четырех стенах, приказав охране не выпускать ее из комнат и никого не допускать к ней.

Ири ругалась со стражей, умоляла их, пыталась подкупить, но те оказались либо слишком трусливыми, чтобы нарушить указание вейнгара, либо слишком преданными своему господину. Таирия, конечно же, обвинила их в первом, когда припомнив едкие словечки, что часто использовали конюхи в разговорах друг с другом, с треском захлопывала дверь перед удивленными лицами мужчин.

Гордо вскинув голову, будто ее и не конвоируют вовсе, девушка села в катеру. Советник отца и приставленная к ней нянька уже дожидались Таирию, устроившись друг напротив друга, и скрестив взгляды, словно два пса на ринге, оценивающие противника. Ири заметила недовольно поджатые губы Урьяны — и высокомерно вздернутые брови мужчины, подумав при этом, что путь ей предстоит веселый.

Эти двое терпеть не могли друг друга и постоянно прилюдно обменивались колкостями, о чем служанки, посмеиваясь, частенько судачили на кухне, относя показные неприязненные отношения к тщательно скрываемой симпатии. Таирия же не горела желанием проверять правдивость подобного предположения, но судя по всему выбора у нее не было.

Кивнув своим сопровождающим, девушка уставилась в окно. За долгие дни пути общение с ними еще успеет ей надоесть, да и не хотела Ири в данный момент о чем-либо разговаривать. Сейчас она могла только перечить и огрызаться, что недостойно дочери вейнгара.