Антон Грановский - Гончие смерти

Советник Курнява почтительно склонил голову и произнес смиренным голосом:

– Боги берегут того, кто сам бережется, князь. Приставь к княгинюшке соглядатаев. Я не верю в то, что Первоход жив, но случись ему вернуться и сунуться к княгине – мы тут же об этом узнаем.

Добровол усмехнулся.

– Ты стервец, Курнява. Но стервец хитрый. Хорошо, будь по-твоему. Усиль по городу посты и накажи стражникам пристальнее приглядываться к пришлым людям.

Советник поклонился и сказал:

– Сделаю, пресветлый князь. А как нам быть с княгиней?

Добровол нахмурился.

– Приставь к ней соглядатаев. Да таких, чтобы ходили за ней невидимой тенью, а не путались под ногами. Если Наталья заметит, что за ней следят, я спущу с тебя шкуру. Понял ли меня?

Советник снова поклонился и проговорил голосом покорным и почтительным:

– Понял, пресветлый князь. Вели исполнять?

– Исполняй.

Курнява поклонился князю еще ниже, затем развернулся и, не поднимая головы, вышел из комнаты.

4

Поиски Прошки Суховерта заняли гораздо меньше времени, чем Глеб ожидал. Первый же барыга-перекупщик, стоило Глебу покрепче его прижать, рассказал о Прошке все, что знал. И даже в подробностях объяснил, как отыскать избу ворёнка. А когда Глеб высыпал барыге на лодонь горстку меди, тот так расчувствовался, что вызвался проводить Глеба до самого Прошкиного порога.

Когда Глеб постучался в дверь избы, на улице стояла глубокая ночь.

– Кого там нелегкая принесла? – отозвался из-за двери недовольный юный голос.

– Открой и увидишь! – громко ответил Глеб, не в силах сдержать улыбки.

Послышались легкие шаги, а затем юный голос спросил от самой двери:

– Я тебя знаю? Твой голос кажется мне знакомым. Ты друг или враг?

– Ну, когда-то мы с тобой неплохо ладили, – ответил на это Глеб.

Последовала пауза, и вдруг Прошка громко воскликнул:

– Леший! Я знаю этот голос!

Лязгнула задвижка, и дверь распахнулась. Поначалу Прошка ринулся навстречу Глебу, но, увидев его седую голову, оторопел и невольно отступил на шаг.

– Первоход? – неуверенно проговорил он. – Глаза меня не обманывают? Это действительно ты?

Глеб улыбнулся.

– Да, друг, это действительно я. Неужели я так сильно изменился, что ты не узнаешь меня?

Прошка еще секунду стоял, не веря своим глазам, а потом рванулся вперед и бросился Глебу на шею. Стиснув Первохода в объятиях, он засмеялся и посторонился, впуская ходока в дом.

– Входи, дружище! Я встречу тебя, как подобает встречать самых лучших гостей – березовицей и свежим хлебом!

Впустив Глеба в избу, Прошка запер дверь на засов, затем обнял Глеба за плечи и провел его к столу.

– Усаживайся, где тебе удобнее, Первоход! Мой дом – твой дом!

Глеб сел на колченогую лавку и огляделся.

– Вот, значит, где ты теперь обитаешь. Не слишком шикарно.

– Да уж не княжьи палаты, – с улыбкой согласился Прошка. – Но я привык. Эта изба – моя. И мне приятно чувствовать себя в ней полным хозяином.

Взяв с воронца кувшин с березовицей и мешочек с горбушкой свежего хлеба, Прошка выставил все это на стол и тоже уселся на лавку. Пока он ходил, Глеб незаметно окинул взглядом комнату, задержался на пятнах, темнеющих на полу у двери, и нахмурился.

– Значит, ты жив, – констатировал Прошка, усевшись на лавку и с любопытством уставившись Глебу в лицо. – А я слышал, что тебя увезли в Морию. Выходит, это неправда?

– Это было правдой, пока я оттуда не сбежал.

– Так ты сбежал? Сбежал из самой страшной темницы на свете?

– Как видишь, – усмехнулся Глеб.

Прошка криво ухмыльнулся и покачал головой.

– Сильно! А знаешь… я всегда говорил, что Глеба Первохода не удержат никакие стены. Даже стены самой жуткой из темниц. Расскажи мне о Мории, Первоход. Так ли она страшна, как ее малюют?

– Пожалуй, да. Но не думаю, что нам стоит об этом говорить.

Прошка нахмурился и кивнул.

– Да. Ты прав. Мория сильно изменила тебя, Первоход. Ты выглядишь изможденным. А волосы твои белы, как снег. Здоров ли ты?

– Не очень, – ответил Глеб. – Но мои силы быстро восстанавливаются. – Глеб усмехнулся и добавил: – Видел бы ты меня четыре дня назад. Вот это действительно было зрелище не для слабонервных.

– Леший! Я забыл наполнить твою кружку! – спохватился вдруг ворёнок и схватил кувшин. Наполняя кружку ароматной хмельной березовицей, Прошка спросил: – Как же тебе удалось выбраться из этой страшной темницы, Первоход? Чай, ее сильно охраняют.

– Охраняют ее надежно. А выбраться мне помог Хлопуша.

– Хлопуша? – Прошка раскрыл рот и брякнул кувшин на стол. – Вот это да! Когда я видел его в последний раз, он дрался за деньги с волколаками и выпивал по два кувшина вина за один присест. А когда однажды я попытался увести его из кружала, послал меня к лешему и дал мне такого пинка, что я перелетел через улицу.

– И все же он пришел за мной.

При этих словах Прошка вдруг нахмурился и сказал:

– Первоход, клянусь Сварогом, если бы я знал, как добраться до Мории, я бы…

– Знаю, Прошка, знаю, – кивнул Глеб. – Давай оставим эту тему. Сейчас я здесь, перед тобой, и со мной все в порядке. У меня есть к тебе дело, парень. Но сперва расскажи, как ты тут живешь, чем занимаешься?

Прошка отвел взгляд и тихо проговорил:

– А Хлопуша ничего тебе про меня не рассказывал?

– Кое-что рассказывал.

– Значит, ты знаешь, чем я теперь промышляю.

– Знаю, – кивнул Глеб.

Ворёнок вздохнул.

– Промысел мой тебе, конечно, не по нраву. Но он позволяет мне быть сытым и ни от кого не зависеть. А это дорогого стоит.

– Я не собираюсь тебя судить, – сказал Глеб. – Каждый сам выбирает свой путь. По здравому разумению, воровство ничем не хуже ловли темных тварей.

Прошка усмехнулся.

– Рад, что ты так думаешь, Первоход. Угощайся березовицей и хлебом. Мне это будет приятно.

Глеб отщипнул кусочек хлеба и бросил его в рот. Потом взял кружку и сделал несколько глотков.

– Добрая березовица, – похвалил он, отерев ладонью губы.

Прошка улыбнулся:

– Я знал, что тебе понравится, Первоход. Жаль, что Хлопуши нет с тобой, я был бы рад угостить и его. Кстати, где он? Почему не пришел ко мне?

– Еще придет, – сказал Глеб. – И он, и Рамон.

– Рамон? – Прошка снова оживился. – Значит, толмач тоже с тобой?

– Угу, – кивнул Глеб. – И думаю, что очень скоро ты увидишь их обоих. Послушай-ка, Прохор…

Глеб вдруг замер и прислушался к чему-то.

– Кто это там скребется? – спросил он, вперив взгляд в Прошку.

– Должно быть… крысы. – Прошка улыбнулся. – В моих закромах не водится ни пшеницы, ни ячменя, а в кладовых никогда не было сыра, однако крыс там все равно полно. Ума не приложу, что они там находят.