Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

Он смотрел на меня холодными глазами.

– Ты права, принцесса Мередит, твоя спальня никак меня не касается. Я – придворный евнух.

Я покачала головой:

– Нет, дело не в этом. Ты не евнух, никто из вас не евнух. Просто она ни с кем не делится.

Он пожал плечами, и это вышло грациозно. Но от этого движения он вздрогнул.

– Как твоя рана? – спросила я.

– Только что ты сердилась на меня, сейчас уже не сердишься. Почему?

Я попыталась выразить это словами:

– Ты не виноват.

– В чем именно не виноват?

– Не ты подверг меня опасности. Ты спас мне жизнь. Не ты посылал на меня слуа. Не ты заставил руку плоти проявиться именно сегодня. Все это не твоя вина. Я злюсь и хочу кого-нибудь обвинить, но ты не должен расплачиваться за чужие грехи.

Он приподнял брови – черные на черном.

– Невероятно цивилизованная точка зрения для принцессы.

Я снова покачала головой:

– Брось величание, Дойл. Я Мередит, просто Мередит.

Брови поднялись еще выше, глаза будто полезли из орбит, и их выражение заставило меня засмеяться. Смех звучал нормально и ощущался хорошо. Я села на край кровати и мотнула головой:

– Я не думала, что смогу сегодня смеяться.

Он опустился передо мной на ковер:

– Тебе приходилось убивать и раньше – что же здесь нового?

Я посмотрела на него, удивленная: как он сразу понял, что меня тревожит?

– Почему было так важно, чтобы Нерис убила я?

– Сидхе приходят в силу через обряд, но это не значит, что сила проявится. Когда она проявляется в первый раз, сидхе должен окровавить себя в битве. – Он уперся руками в кровать по обе стороны от меня, но не касаясь меня. – Это вроде жертвоприношения крови, чтобы сила не заснула снова, но продолжала расти.

– От крови растут посевы, – сказала я.

Он кивнул.

– Смертная магия – самая древняя из всех, принцесса. – Он снова улыбнулся своей почти незаметной улыбкой. – Мередит, – тихо назвал он меня по имени.

– И ты заставил меня изрубить Нерис в фарш, чтобы мои силы не заснули снова?

Он опять кивнул.

Я посмотрела в это серьезное лицо.

– Ты сказал, что сидхе приходят в силу через ритуал. Я не выполняла ритуала.

– Твоим ритуалом была ночь, которую ты провела с тем шелки.

Я покачала головой:

– Нет, Дойл, ничего ритуального мы вту ночь не совершали.

– Есть много ритуалов для пробуждения силы, Мередит. Бой, жертвоприношение, секс и многое другое. Неудивительно, что твоя сила выбрала секс. Ты происходишь от трех различных божеств плодородия.

– На самом деле пяти. Но я все равно не понимаю.

– Твой шелки был покрыт Слезами Бранвэйн, и в эту ночь он был твоим любовником-сидхе. Он вызвал твою вторичную силу.

– Я знала, что это было волшебно, но не знала... – У меня пресекся голос, я нахмурила брови. – Кажется, в этом было большее, чем просто хороший секс.

– Почему? Если секс порождает чудо жизни – что может быть выше этого?

– Магия, которая исцелила Роана, вернула ему шкуру. Я не пыталась его целить, потому что не знала как.

Дойл сел рядом с кроватью, почти упираясь полусогнутыми ногами в ночной столик.

– Исцелить одного ободранного шелки – ерунда. Я видел, как сидхе поднимают горы с морского дна, затопляют целые города, когда приходят в силу. Тебе еще повезло.

Мне вдруг стало страшно.

– Ты хочешь сказать, что мой приход в силу мог вызвать серьезное стихийное бедствие?

– Да.

– Вообще-то меня кто-нибудь должен был предупредить, – сказала я.

– Никто из нас не знал, что ты нас покидаешь, и потому не дал тебе прощального совета. И никто не знал, что у тебя есть вторичные силы, Мередит. Королева была уверена, что раз семь лет с Гриффином и годы дуэлей не пробудили твоих сил, то там и будить нечего.

– А почему сейчас? – спросила я. – После всех этих лет?

– Не знаю. Знаю только, что ты – Принцесса Плоти, и у тебя есть еще одна рука силы, которая пока не проявилась.

– Для сидхе редкость – иметь более одной руки силы. Откуда же у меня две?

– Твои руки проплавили два металлических прута на кровати. Два прута, по одному на каждую руку.

Я встала и шагнула от него подальше:

– Откуда ты знаешь?

– Я видел с балкона, как ты спишь. Видел спинку кровати.

– А почему ты не дал мне о себе знать?

– В тот момент твое состояние можно было бы назвать наркотическим сном. Вряд ли я мог бы тебя разбудить.

– А в ту ночь, когда ты послал пауков? У Алистера Нортона?

– Ты говоришь о человеке, который приносил жертвы сидхе?

Это меня поразило, и я уставилась на Дойла:

– О чем ты, Дойл? Когда Нортон приносил жертвы сидхе?

– Когда крал силу у женщин с помощью Слез Бранвэйн.

– Да нет, я там была, чуть сама не стала его жертвой. Не было церемонии вызова сидхе.

– В первом классе любой школы этой страны учат, что сидхе запретили только одну вещь, когда нас сюда пускали.

– Нам запретили выдавать себя за богов. Нам нельзя быть объектом культа. Мне это объяснил дома отец, потом в школе по истории, потом по государству и праву.

– Ты единственная среди нас, кто учился с обыкновенными людьми. Это я иногда забываю. Королева была вне себя, когда узнала, что принц Эссус записал тебя в общественную школу.

– Она меня пыталась утопить, когда мне было шесть, Дойл. Утопить, как топят чистопородного щенка с неправильным окрасом. Не думаю, что ей было хоть сколько-нибудь интересно, в какую школу меня отдали.

– А я вряд ли видел королеву настолько удивленной, как в тот раз, когда принц Эссус забрал тебя и свою свиту и поселился среди людей. – Он улыбнулся – чуть сверкнуло белое в темном лице. – Как только она поняла, что принц не намерен терпеть недолжного обращения с тобой, она стала заманивать его обратно ко двору. Она многое ему предлагала, но он десять лет отказывался. Достаточно долго, чтобы ты выросла из ребенка в женщину среди людей.

– Если она была так возмущена, почему она стольким представителям Неблагого Двора разрешала нас навещать?

– Королева и принц оба боялись, что ты станешь слишком человеком, если не будешь видеть своих соплеменников. Хотя королева не одобряла выбор свиты, сделанный твоим отцом.

– Ты о Кеелин, – уточнила я.

Он кивнул.

– Королева никогда не могла понять, зачем он взял тебе в компаньонки фею без капли сидхейской крови в жилах.

– Кеелин – наполовину брауни, как и моя мать.

– И наполовину гоблин, – напомнил Дойл, – а этой крови в тебе нет.

– Гоблины – пехота армии Неблагого Двора. Объявляют войну сидхе, но начинают ее гоблины.

– Это ты повторяешь своего отца.

– Да. – Я вдруг снова устала. Эти краткие вспышки веселости, увлекательнейшие возможности новых сил, возвращение ко Двору – все это не сняло усталости, вымотавшей меня до костей. Но еще одно я должна была узнать. – Ты сказал, что Алистер Нортон поклонялся сидхе. Что ты имел в виду?