Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гауграф

Я оглядел его с головы до ног, сапоги на нем вроде бы простые, золотые шпоры горят на солнце весело и озорно, на болотные совсем не похожи.

– Какими силами располагаете?

– Сорок тяжелых всадников, – отрапортовал он с гордостью, – две сотни кнехтов, сотня лучников и тридцать арбалетчиков!

– Хорошо, сэр Палант, – сказал я. – Собирайте хороший отряд. Рыцари, тяжелые всадники, отборные лучники, несколько арбалетчиков. Отправите к сэру Тамплиеру.

– Я поведу сам, – ответил он. – Ожидаем войну с Гиллебердом?

– Это незачем, – ответил я. – Он намного сильнее нас, так что нападать глупо.

Он смотрел на меня серьезно и строго.

– Король Гиллеберд поступил бесчестно, – заявил он со всем пылом юности. – Все мои силы в вашем распоряжении, сэр Ричард. Сейчас же велю готовить ударную группу. Но почему к сэру Тамплиеру? Правда, у него там, вы правы, неприятности большие…

– От барона Руаяля и Доминика?

– Да, – ответил он. – Замок сэра Тамплиера сжигали трижды! Хотя там и так жечь нечего, сарай, а не замок. И земли его разоряют. Но сэр Тамплиер горд, помощи не просит. Как еще не погиб…

– Противники у него сильны, – согласился я, – но и он сам не прост.

Подошел сэр Ульрих и ревниво прислушивался к нашему разговору. Оба в легких панцирях из черной кожи, только у Паланта с аккуратно вшитыми металлическими шипами, а Ульрих предпочитает гладкий, блестящий, подчеркивающий широкие пластины груди и форму разнесенных в стороны плеч. Руки обоих обнажены, открывая взорам вздутые бицепсы.

У Паланта вообще переливаются могучие шары, в то время как мышцы Ульриха вытянутые, натренированные не столько на силу удара, как на ловкость, скорость и выносливость.

Я сказал с сочувствием:

– Боюсь, придется облачиться в полные доспехи. Как вы в них?

Ульрих ответил за двоих, опередив Паланта:

– Точно так же. Просто сейчас жарко, а противник далеко.

– Мы будем там, – заметил я, – где он будет… очень близко.

Глава 8

Я заехал в земли еще троих лордов по дороге, велел послать гонцов и передать, что прибыл гроссграф, намерен раз и навсегда положить конец бесчинствам со стороны людей Гиллеберда, потом требую как можно быстрее прислать воинские отряды. Небольшие, но зато лучших из лучших, что вернутся, покрытые неувядающей славой.

В последнем меня принимал лорд Пеокс, старый и уже не покидающий стены замка.

– Я могу собрать триста всадников, – проворчал он. – За двое суток мы… они будут у границы с Турнедо.

– Хорошо, – сказал я, – но переступать ее пока не нужно.

– Где нам собраться?

– У замка сэра Тамплиера, – ответил я.

Его рыцари смотрели с неловкостью на лицах, наконец один сказал с сочувствием:

– У него нет замка. А то, что было, сожгли…

Я прервал:

– И не один раз. Знаю. Но все равно мы соберемся там. Пусть сэр Тамплиер видит, что его не бросили одного.

– А вы? Поедете с нами?

Я покачал головой.

– Сперва надо узнать кое-что.

Я не стал добиваться от Бобика, чтобы тот взял след, слишком много времени уплыло, махнул рукой.

– На Турнедо!

Можно почти точно сказать, по какой дороге везли герцога похитители. Их не так уж и много, а граничим с королевством Турнедо лишь землями Тамплиера, бывшие барона Гяусера, и Будакера, бывшие хоффмановские.

Земля Гиллеберда населена достаточно плотно, однако лесами вообще никто не увидит, а на открытых просторах достаточно выслать во все четыре стороны по легкому всаднику, вовремя предупредят о всяком-разном.

Сейчас я несся только в сопровождении Бобика, быстро и скрытно, но когда пошли открытые густо населенные пространства, пришлось выехать на дорогу, где я постарался принять беспечный вид праздного гуляки.

Навстречу величаво двигается вереница надменномордых верблюдов с увесистыми тюками с обоих боков. Погонщик далеко впереди на ослике, а по бокам сурового вида воины в кожаных доспехах и с железными шлемами. Покосились на меня угрюмо и злобно, дороги везде неспокойные, даже в благополучных королевствах многие предпочитают мирному труду быстрое, хоть и рискованное обогащение на дорогах.

Я помахал рукой и крикнул весело:

– Бог в помощь!

После ошарашенной паузы мне ответили вразнобой что-то типа: боги сказали, чтоб и вы помогали, явно пережиток язычества, когда здесь бродили лохматые боги, мало отличающиеся от людей.

На всякий случай я давал нюхать Бобику рукавицу Готфрида еще от границы, но тот лишь смотрел с недоумением. Дорога бежит под копытами почти прямая, земли у Гиллеберда равнинные, хорошо для сельского хозяйства, плохо для обороны. Села богатые, зажиточные, а города давно выплеснулись за стены. Если придется осаждать и все спрячутся за ними, через неделю сдадутся от голода.

В селах меня не узнают даже на Зайчике и с Бобиком, а вот в города соваться рискованно. Изменив личину, Зайчика оставил в лесу под присмотром Бобика, а Бобика – под присмотром Зайчика, сам вышел на дорогу. Вскоре меня догнали крестьяне на пустых телегах, очень довольные, хорошо и быстро сбыли весь товар, сами предложили подвезти, я вежливо поблагодарил и тут же сел, но когда подъехали к постоялому двору, сказал с благодарностью:

– Большое спасибо, добрые люди!.. Но мне надо перекусить, а то что-то живот подвело.

Крестьяне переглянулись, возница придержал коней, чтобы мне соскочить проще, оглянулся на друзей.

– Надеюсь, нам останавливаться не надо?

– Не-е-ет, – сказал один, – уже вон мой дом отсюда видно! Там и поем.

Второй сказал в поддержку:

– Я тоже… Хотя, конечно, пропустить кружку вина не отказался бы.

Возница спросил в нетерпении:

– Ну так как?

Я соскочил и пошел к распахнутым дверям. За спиной слышал скрип колес, конское ржание, потом я услышал, как копыта застучали уже в воротах постоялого двора.

С крыльца я увидел, как все трое крестьян оставили подводы во дворе и шли, ускоряя шаг, следом за мной. С порога меня окатило горячим воздухом, пропитанным мощными запахами жареного мяса с луком.

Слуга разносит еду, а еще чаще – кувшины с вином. Пьют больше, чем едят, а некоторые вообще только пьют. Один из здоровенных мужиков откинулся на спинку стула и вызывающе рассматривает сидящих за другими столами. Все отводят взгляды: кто-то трусит, кто-то не желает связываться с таким гигантом, у кого-то дела поважнее.

Наконец здоровяк поднялся и пошел между столами, нарочито оступаясь и опираясь то на одного, то на другого. Я напрягся, не дай бог, коснется меня грязной лапищей…

Он, как чувствовал, или же я привлек ростом и шириной плеч, оперся всей массой, явно намереваясь заставить меня ткнуться лицом в тарелку. Я, извернувшись, перехватил его руку и с силой ударил лицом о край стола.