Дмитрий Емец - Билет на Лысую гору

Улита первой взяла гусиное перо. В левом столбике она написала «ведьма Анфиса», а в правом «туризм». Ната представилась Настей Васильевой, а в «цели прибытия» указала «прошвырнуться по магазинам». Перо брызгало, царапало бумагу и доставляло непривычной Вихровой массу неудобств. По ходу дела она пыталась заигрывать с хозяином, однако Тугарин-Змеевич вновь чистил ногти ножом и не поднимал головы, очень мало интересуясь своими постояльцами. Без зрительного же контакта или хотя бы без прикосновения магия Наты, как известно, не действовала.

Мефодий написал, что он Вася Гульфиков, ученик мага. Даф, которой нельзя было обманывать, долго мучилась от угрызений совести и под конец избрала компромиссный вариант. Она записалась светлым стражем Дафной, но так ловко поставила кляксу, что все смазалось и невозможно было ничего прочитать, кроме первой буквы.

Петруччо, старательно высунув язык и двигая его кончиком параллельно с пером, написал, что он Подпругин Петр Игоревич, а в «целях» вывел: «терроризм и мелкое вредительство».

– Ты что, ку-ку? Какой еще «терроризм»? Давно по башке не получал? Кто этот Подпругин? – шепотом спросила у него Ната.

– Учитель мой бывший.

– Арей, что ли? – удивилась Вихрова.

– При чем тут Арей? Подчеркиваю: учитель. По геометрии мне четверку годовую вывел, завистник! – мстительно сказал Петруччо.

– А тебе четверки что, мало?

– Выходит, мало. Тройка и четверка – оценки ничтожеств! Гении учатся или на двойки или на пятерки! Среднего не дано! – гордо ответил Петруччо.

Мошкин же, когда дошла его очередь, вытворил нечто мало от него ожидаемое. В графе «имя» он хладнокровно написал «Павлик ЧУМУДАНОВ», а в графе «цель прибытия» – «общение с идиотом».

Покосившись на него, Даф захлопнула книгу и поскорее, пока не заметил Чимоданов, вернула ее хозяину. Она давно обнаружила, что Евгеша Мошкин – вещь в себе. То тихий, тихий, а то такое отчебучит, что нужен глаз да глаз.

Тугарин бросил на стойку большой ключ.

– Закончили? Второй этаж, крайняя дверь. Если ключ опять заест, дверь не вышибать. Я люблю делать это сам. Усекли?

– Да.

– Отлично. Желаю быстро закончить все дела и благополучно убраться восвояси. Кто-нибудь хочет что-то спросить? – произнес Тугарин голосом, в котором ясно звучало, что от вопросов лучше воздержаться.

– Я! Можно проконсультироваться? Где тут можно принять душ? – поинтересовался Чимоданов.

Тугарин чуть привстал и наклонился к нему.

– А кроме душа, тебе больше ничего не надо? Чайку в комнату не принести? – спросил он ласково.

Петруччо, не разобравшись, не устоял перед искушением.

– С лимоном, если можно. Сахара две ложки, но без верха, – сказал он руководящим тоном.

Длинная, как у обезьяны, рука опустилась Чимоданову на плечо. Тут и дурак забил бы тревогу. Дурак, но не Петруччо.

– Сколько ложек, я не расслышал? – переспросил Тугарин.

– Д-д-две. Но можно и одну… – серея, ответил Чимоданов.

Тугарин ухмыльнулся.

– Хорошо, что ты сказал: одну. Значит, я отрежу тебе только одно ухо. Это будет хорошим уроком.

Петруччо завизжал. В руке у детины сверкнул нож. Поняв, что это не блеф и от слов хозяин сразу перейдет к делу, Мефодий схватил его за кисть. Однако удержать ее было так же невозможно, как лошадь – за копыто. Тугарин нетерпеливо оттолкнул его, и Мефодий отлетел метра на два. Упал и сразу вскочил. В руке у него материализовался меч, до того благополучно лежавший в футляре. Сталь запела.

Взгляд Змеевича скользнул по лезвию с зазубринами и остановился на сколотом острие. Не укрылось от него и то, что Мефодий едва удерживает меч от выпада.

– Хороший у тебя ножичек для заточки карандашей, ученик мага Вася Гульфиков! – произнес Тугарин с натянутым смешком.

– Знаю, что хороший, – отвечал Мефодий, воюя с разбушевавшимся мечом, которому хотелось пригвоздить хозяина «Незваного гостя» к стене.

Тугарин не отводил взгляда от его лезвия. На лбу у него выступила испарина.

– Так и быть, ты меня уговорил. Я оставлю твоему приятелю оба уха. Но пусть учтет: если он и дальше будет умничать, то кто-нибудь из моих постояльцев отгрызет ему их в комплекте с головой, – сказал он, наконец, с сожалением разжимая руку.

Чимоданов благополучно отступил к лестнице. Заметно было, что ему ужасно хочется что-нибудь вякнуть. Например, поинтересоваться, нет ли здесь лифта. Но все же здравый смысл восторжествовал. Булатный нож, как ни крути, оружие еще и метательное.

– Ничего себе пожелание! Сделать все дела и благополучно убраться восвояси! – заметила Даф, поднимаясь по скрипучим ступеням.

– Это максимум, что могут пожелать на Лысой Горе. И это, поверьте, немало! – заметила Улита.

Ведьма ступала осторожно. Ветхая лестница и без того сотрясалась под ее весом. На втором этаже оказалось немного светлее. Свет пробивался в бойницы, которые они уже видели с улицы.

Из восьмой комнаты доносился храп. Дверь была приоткрыта. Мефодий разглядел, что на тюфяке лежит человек с огромными и костистыми желтыми ступнями. Это его слегка удивило. Буслаеву почему-то казалось, что людоеды должны быть упитанными. Хотя не исключено, что это был завязавший людоед. Или людоед-язвенник. Или людоед на диете. В конце концов, кто знает, какие жизненные, пищеварительные, нравственные и прочие проблемы бывают у людоедов.

Отыскав нужную дверь, Улита достала ключ. Поняв, с кем имеет дело, замок не стал артачиться и сразу открылся. Признаться, Даф ожидала худшего. Комната была довольно чистая. Во всяком случае, если понимать под чистотой отсутствие видимых пятен крови и т. д. Возле единственного узкого окна стоял заряженный мушкет. Рядом один на другом валялось с десяток тюфяков. Их гора почти доставала потолка. Разумеется, никакого белья. Из прочих удобств – простреленное ведро, дыра в котором была забита осиновым клином.

Депресняк немедленно принялся носиться по комнате, обнюхивая углы.

– Эй, животное! – предупредил Чимоданов. – Если ты сделаешь то, что делают в таких случаях обычные кошки, я тебя удушу!

Даф усомнилась в том, что это действительно произойдет. Кот посмотрел на Петруччо немигающим взглядом и перелетел на гору матрасов. Там, где он только что сидел, на полу остался автограф. Чимоданов погнался было за котом, но в этот момент грянул выстрел. Комнату заволокло белым пороховым дымом. С грохотом упало ведро. Ната зажала уши руками.

Когда дым рассеялся, все увидели, что Зудука застенчиво прячет зажигалку, которой он только что подпалил порох на полке мушкета.

– Опять! – закричал Петруччо. – Опять! Да сколько можно!