Наталья Колесова - Карты судьбы

– Правда, но не вся. Они умерли страшной смертью, и отголоски этого ужаса до сих пор доносятся в долину. Они неуспокоены, Гвенда. Они неуспокоены.

– И ты, похоже, знаешь, как их упокоить?

Ингри просто стоял и смотрел на меня. Желая поддразнить его – или согнать с его лица эту хмурую сосредоточенность, – я спросила:

– А что ты мне вчера говорил? Ингри моргнул.

– Что-то о золоте, – подсказала я, посмеиваясь, – белом золоте.

Его лицо было по-прежнему неподвижным.

– Не помню, – сказал он. – Мне пора работать, хозяйка.

Я пожала плечами и отошла от двери. Не держать же его силком в постели. Тем более в моей.

Хоггард все не ехал на ярмарку. Я не понимала, чего он медлит: скоро весна, и его чудесные шкуры могут залежаться. Так нет же, слоняется целыми днями по корчме, болтает с завсегдатаями и проезжими, попивает мое пиво – и глаз не сводит с Ингри. Больше он с парнем не заговаривал – впрочем, как и никто другой. Ингри умел держаться так, что никто не лез к нему с расспросами, да и задираться особо не пытались – то ли из-за формы Картежников, которую он упорно продолжал носить, то ли из-за нескольких драк, которые он мигом прекратил, повыкидывав забияк на снег.

Насмотревшись, видно, вдоволь, Хоггард и подступил ко мне.

– Гвенда. Неспокойно мне из-за этого парня. Будто я сама всю голову не сломала…

– Я следил за ним, – говорил Хоггард. – Ты знаешь, у меня нюх на такое. Он должен умереть, Гвенда. Он обречен.

Я молча слушала.

– Смерть идет за ним по пятам. Он притягивает к себе несчастья. Та тварь, что разорвала Блэка, – разве не явилась она вместе с ним?

– Ингри спас мне жизнь. Хоггард махнул рукой.

– Без него в этом не было бы нужды! Он из проклятых, как все эти Картежники, и ночные твари крутятся рядом, чуя своего. Избавься от него, Гвенда, пока не поздно. Прямо сейчас.

Я покачала головой. Я верила его словам. Но я знала, что не выгоню парня. Я знала, что буду помогать ему – по его просьбе или без нее. Я знала…

Я теперь знала, что он хотел сделать.

Хоггард следил за моим лицом. Раздраженно кивнул:

– До чего ты упряма! Но, Гвенда… Я беспокоюсь за тебя. Ты мне нравишься, и если я тебе не противен…

Вот и дождалась. Если бы он сказал это раньше – или позже. Не сейчас.

– Мне пора ехать, – сказал Хоггард, не дожидаясь ответа. – Вернусь через две недели. Хочешь, я сам с ним поговорю?

Я внимательно посмотрела на него. Не слишком ли он торопится? Последние годы я была сама себе хозяйкой и решать за себя никому пока не позволяла… Я похлопала его по жесткой руке.

– Вернешься, там посмотрим. Не думаю, что все так уж страшно…

– Как твои царапины, Ингри?

– Хорошо, хозяйка.

– Может, перевязать?

– Не надо, я сам.

– Не хочешь, чтобы я до тебя дотрагивалась? Ингри вскинул удивленные глаза.

– Что?

– Ты избегаешь любого прикосновения – ко мне или к кому другому, – будто тебе от того больно или противно. За исключением той девочки… Чего ты боишься?

На крепких скулах парня проступал румянец.

– Я не… я не понимаю тебя.

– Да неужто? Чего ты боишься, Ингри? Растаять? Или думаешь, людское прикосновение сделает тебя теплым и живым? Ведь ты же мертв, Ингри, что б ты тут не говорил! Хочешь, скажу, когда ты умер? Два года назад вместе со своими друзьями на перевале. Два года ты носишь с собою смерть – ты нянчишься с ней, ты любуешься ею! Ты жалеешь себя – ах, какой я несчастненький, бедненький, ах, почему я не умер вместе с ними!

Его кулак врезался в стол, заставив меня замолчать.

– Ты! – крикнул он. – Ты! Что ты понимаешь! Они приходят ко мне – каждую ночь, каждую ночь – год за годом!

Знаешь, что они говорят мне? «Ингри, ты предал нас! Ингри, ты бросил нас!» Почему, спрашиваешь, я никогда не гадаю на картах? А ты знаешь, что это такое – открывать карту за картой и видеть одно – смерть, смерть, смерть? Ты знаешь, каково это? Да, я умер! Но я умер еще раньше – когда открывал эти проклятые карты. Я умирал – раз за разом – все сто девяносто девять раз! Ты – можешь – это – понять?

Он кричал, а я смотрела на него. Сколько ж ты молчал, Ингри? А сколько молчала я?

Я наклонилась к нему через стол.

– Значит, я не могу этого понять? Ты подыхал когда-нибудь по-настоящему, Ингри? Не в бою, не от меча или стрелы – медленно, день за днем, зная, что умираешь, как умерли все вокруг у тебя на глазах? Мои сны старше, Ингри, много старше. Они до сих пор приходят ко мне и протягивают истлевшие руки и просят есть. А ты ложился когда-нибудь под жирного вонючего старика, потому что он не даст тебе сдохнуть с голоду? А ты прятал когда-нибудь куски под матрас, зная, что это глупо и смешно и сейчас тебе ничто не грозит?…

Я выпрямилась, сердито смахивая слезы.

– Дьявол, столько лет не ревела! Пауза.

– И ты до сих пор прячешь сухари? – негромко спросил Ингри.

– Ничего с собой не могу поделать.

Я шмыгнула носом. Посмотрела на неподвижного парня.

– Но знаешь, что? Моя смерть и мои сны старше, но знаешь, Ингри, я никогда не винила себя в том, что не умерла вместе с ними!

«Думай-ка о Хоггарде!» – посоветовала я сама себе. И вновь продолжала думать об Ингри – об его дурьей башке, о тени за его спиной, о его старых глазах и молодом сильном теле…

– О, дьявол! – я в сердцах ударила кулаками в тесто. – Он чужак! Он вернется на свой юг, когда разделается со своими делами! Он даже моложе меня!

Я обращалась сама к себе, но услышала за спиной:

– Кто это тебя моложе?

В дверь заглядывали Кэти и Ингри.

– Вы еще тут! – раздраженно воскликнула я. – Чего вам?

– Шли мимо, – сказал Ингри, – слышим, разговариваешь с кем-то… Кто тебя моложе?

Кэти хихикнула:

– Видать, наша Гвенда, наконец, положила на кого-то глаз и расстраивается, что парень больно молодой!

Вот вертихвостка!

– Иди коров дои! – рявкнула я, и Кэти как ветром сдуло.

Ингри остался.

Я ожесточенно месила тесто, не обращая на него внимания. Ингри кашлянул, прошел и сел напротив. Я с минуту крепилась, не поднимая глаз, но терпение быстро лопнуло. Я отбросила с лица волосы и злобно глянула на него:

– Что уставился?

– Это правда?

– Что?

– Что ты влюбилась?

– Тебе-то что?

– Это Хоггард? Нет, он тебя старше…

– Тебе что, больше заняться нечем? Его зубы блеснули в усмешке:

– Должен же я знать, на кого буду работать!

– Ты становишься просто красавчиком, когда смеешься! – заметила я. – Смейся почаще, и тебе от девушек покоя не будет.

– Куда мне столько?

Я оперлась о кадушку и поглядела на солдата.

– Ингри? Они не приходили сегодня?

– Нет. А к тебе?

– И ко мне тоже.

Если он будет так смотреть, пироги никогда не будут готовы…