Керстин Гир - Таймлесс. Сапфировая книга

Я отпустила Гидеона, взялась за тяжелый красный шелк, расправила свои юбки и присела в глубоком реверансе, из которого поднялась, только когда граф протянул мне руку, украшенную кольцами и драгоценными камнями.

— Мое дорогое дитя, — сказал он, и что-то веселое мелькнуло в его шоколадным глазах, когда он ласково похлопывал меня по руке. — Я в восхищении от твоей элегантности. После четырех бокалов специального пунша леди Бромптон другие не могут выговорить даже свое имя.

О, он считал! Я виновато опустила глаза. Вообще-то, было пять бокалов. Но я совершенно не скучала по ощущению, когда меня переполняли неотчетливые страхи. И по комплексу неполноценности я тоже не скучала. Нет, мне очень нравилось мое выпившее «я». Даже если пол под ногами шатался.

— Merci pour le compliment,[39] — пролепетала я.

— Обворожительно, — сказал граф.

— Мне очень жаль, я должен был проследить, — сказал Гидеон.

Граф тихо рассмеялся.

— Мой милый мальчик, ты был занят другим. И в первую очередь, мы должны хорошо повеселиться сегодня вечером, не правда ли? К тому же лорд Аластер, которому я обязательно хочу представить нашу прелестную даму, до сих пор не появился. Но мне сказали, что он уже в пути сюда.

— Один? — спросил Гидеон.

Граф рассмеялся.

— Не имеет значения.

Анна-Нетребко-для-бедных и щупальщик закончили арию яростным аккордом, и граф выпустил мою руку, чтобы поаплодировать.

— Разве они не прекрасны? Большой талант, к тому же такая красота.

— Да, — сказала я тихо и тоже похлопала, стараясь не сделать «ладушки-ладушки». — Нужно постараться, чтобы заставить зазвенеть люстру.

Хлопанье нарушило мое хрупкое равновесие и я слегка пошатнулась. Гидеон подхватил меня.

— Не могу поверить! — зло сказал он, почти прижавшись губами к моему уху. — Не прошло и двух часов, а ты в стельку пьяная. Что ты себе думала?!

— Ты сказал «в стельку», я наябедничаю Джордано, — хихикнула я. Но в общей суматохе этого никто не мог слышать. — Да и поздно уже ругаться. Ребенок уже свалился в… специальный пунш, я бы сказала.[40] — Я икнула. — Упс, извиняюсь. — Я огляделась. — Другие пьянее меня, так что давай — без ложных моральных нотаций. У меня все под контролем. Ты можешь меня отпустить, я стою крепко, как скала в прибое.

— Япредупреждаютебя, — прошептал Гидеон, но все-таки меня отпустил.

На всякий случай я пошире расставила ноги. Все равно никто не мог увидеть под широкой юбкой.

Граф с интересом наблюдал за нами, но на его лице не было ничего, кроме родительской гордости. Я украдкой посмотрела на него и получила в ответ улыбку, которая наполнила теплом мое сердце. И чего я так его боялась? С большим трудом я могла вспомнить, что рассказал мне Лукас: что этот мужчина перерезал горло собственному предку…

Леди Бромптон снова была впереди и благодарила мистера Мерчанта и леди Лавинию за выступление. Потом — прежде чем мисс Фэрфакс успела снова подняться — она призвала приветствовать аплодисментами сегодняшнего почетного гостя, объездившего мир, окутанного тайнами, знаменитого графа Сен-Жермена.

— Он обещал мне, сыграть сегодня на своей скрипке, — сказала она, и лорд Бромптон приблизился со скрипичным футляром в руках, так быстро, насколько ему позволял его огромный живот.

Публика под воздействием пунша неистовствовала от восторга. Действительно, это была потрясная вечеринка!

Граф, улыбаясь, достал скрипку из футляра и стал настраивать.

— Я бы никогда не решился разочаровать вас, леди Бромптон, — сказал он мягким голосом. — Но мои старые пальцы уже не такие беглые, как в те времена, когда я при французском дворе играл дуэт с печально известным Джиакомо Казановой… И в последние дни меня слегка замучила подагра.

По залу прокатилось перешептывание и послышались вздохи.

— … Поэтому я хочу этим вечером передать скрипку в руки моего юного друга, — продолжил граф.

Гидеон выглядел немного испуганно и покачал головой. Но когда граф поднял бровь и сказал«Пожалуйста!»,он взял инструмент и смычок, слегка поклонившись, и пошел к спинету.

Граф взял меня за руку.

— А мы присядем рядышком на диван и будем наслаждаться концертом, да? О, не надо дрожать. Садись, дитя мое. Ты не знаешь, что со вчерашнего дня мы с тобой — самые близкие друзья, ты и я. У нас был действительно очень, очень искренний разговор, и мы сумели преодолеть все наши разногласия.

Э-э-э?!

— Вчера днем? — повторила я.

— Если говорить о моем времени, — сказал граф. — Для тебя эта встреча — в будущем. — Он засмеялся. — Я люблю усложнять, ты заметила?

Ошеломленная, я уставилась на него. В этот момент Гидеон начал играть и я сразу забыла, о чем хотела спросить. Боже мой! Может быть, в этом был виноват пунш, но — вау! Со скрипкой он был очень сексапильным. Одно то, как он ее брал в руки и клал под подбородок! Ему ничего не надо было больше делать, я была уже покорена. Длинные ресницы бросали тень на его щеки, а когда он поднял смычок и провел им по струнам, волосы упали на лицо. Как только в воздухе возникли первые звуки, у меня почти остановилось дыхание — такими они были нежными, заставляющими таять, и внезапно мне захотелось плакать. До сих пор скрипки были в конце списка моих любимых инструментов, собственно, они мне нравились только в фильмах, для подчеркивания особых моментов. Но сейчас это было невероятно красиво, причем всё: горько-сладкая мелодия и юноша, извлекавший ее из инструмента. Все в зале слушали, затаив дыхание, а Гидеон играл, полностью погрузившись в музыку, как будто вокруг никого не было.

Я заметила, что плачу, только когда граф дотронулся до моей щеки и мягким движением пальцем вытер слезу. Я вздрогнула, испугавшись от неожиданности.

Он улыбнулся мне и в его темно-карих глазах я заметила теплый блеск.

— Ты не должна этого стыдиться, — сказал он тихо. — Если бы этого не было, я бы был очень разочарован.

Я сама удивилась, когда улыбнулась в ответ (правда! как я могла?! это же он меня душил!).

— Что это за мелодия? — спросила я.

Граф пожал плечами.

— Не знаю. Думаю, что ее еще только сочинят.

Зал взорвался потрясающей овацией, когда Гидеон закончил. Он с улыбкой поклонился и успешно сумел избежать просьб исполнить что-то на «бис», но был менее успешен в отношение объятий прекрасной леди Лавинии. Она повисла на его руке, и у него не было выхода, кроме как притащить ее к нашему дивану.

— Разве он не потрясающий? — вскричала леди Лавиния. — Но когда я увидела эти руки, я знала, что они способны на что-то выдающееся!

— Могу поспорить, — пробормотала я.

Я бы с удовольствием встала с дивана, хотя бы для того, чтобы леди Лавиния не смотрела на меня сверху вниз, но я не могла. Алкоголь вывел из строя мои брюшные мышцы.