Юлия Фирсанова - Наколдованная любовь

— Не исключено, что намерение дамы Айсы отыскать некое место силы, именуемое Столпом, пересекается с нашей целью — поиском Камня истины? — потоптавшись на месте, предположил Коренус, наматывая кончик бороды на палец, как иная кокетливая девица локон. — Я никогда не слышал о фодажском чуде, именуемом Столп или Призрачная дуга, но в одном из древних манускриптов, повествующих о чудесах леса, сотворенных Семерыми на Заре Времен, встречается упоминание Арки Мечты. Увы, об одном и том же объекте идет речь или нет, знают лишь боги. Какие чудеса способны подарить паломнику сии места, мне неведомо. Мы, смертные, милая девочка, должны продолжать путь и искания. Только так к людям приходит знание.

— Их трое, и они могут быть опасны, — проронил Аш, тихо слушавший рассуждения друзей. — Та женщина готова идти по трупам к своей цели, а братья всюду будут следовать за ней.

— Но мы же ее даже не знаем?! — удивилась Оля, карие глаза широко распахнулись. — Зачем нас убивать? Мы ведь ищем Камень истины, а не какую-то Арку или Столп!

— Фодаж — край паломничества, здесь не место для битв! Лес не принадлежит ни Веспану, ни Таравердии, лишь богам! — нравоучительно вставил Коренус.

— Мы этого не забудем, но вспомнят ли те трое? — намекнул Аш и обратился к Оле: — У тебя на руке перстень с божественной силой, если Айса ищет нечто подобное, то… — помрачневший сейфар не договорил, предоставив девушке самой додумывать.

— Она захочет его отнять? — догадалась та и со вздохом констатировала: — Отдавать нельзя. Айса злобная и амбициозная, она что-нибудь плохое с перстнем сделает. Жаль, снять нельзя и спрятать от греха подальше.

— Обмотай тряпицей, будто повредила руку, — нашелся Ламар, чувствуя некоторую вину за вручение невесте кольца-артефакта, и полез в кошель, ища тряпочки.

Оля, не дожидаясь, пока ей великодушно преподнесут нечто столь же чистое, как рубашки рыцаря, проворно намотала на палец собственный носовой платок.

— Пожалуй, перед тем как тронуться в путь, раскину-ка я сеточку, — прекратив мучить бороду, рассудил магистр и принялся копаться в своих бесконечных шахидских запасах на поясе.

Очень скоро он извлек оттуда авоську или очень похожий на нее предмет. Посыпал на сумочку порошками трех видов, а потом, бормоча под нос нечто неразборчивое, гордо водрузил себе на голову.

Оленька призадумалась, а не пошатнулось ли душевное здоровье пожилого человека, ввергнутого на старости лет в пучину приключений. Сейчас маг выражением лица был здорово похож на Фрекен Бок из мультика про Карлсона. Именно с таким довольным видом та напевала: «А я сошла с ума!..» Но нет, рассудок дедушки в отпуск не ушел. Авоська, повисев на голове несколько секунд, вспыхнула изумрудным светом и истаяла. Коренус довольно запыхтел и предложил друзьям продолжить путешествие.

Заметив недоумение и опаску девушки, маг добродушно рассмеялся и пояснил:

— Незримая сеть, милое дитя, заклинание, позволяющее ощущать присутствие живых созданий. Огонь людских душ отличен от света зверей, я смогу издалека почувствовать чужое присутствие.

С тропинки, параллельной тротуару, проложенному ароматными козочками, и уходящей в сторону от пути к Камню истины, компания свернула довольно скоро, обогнула бурелом, часа полтора шагала среди невысоких папоротников и могучих дубов с экзотически-пестрой черно-желто-алой листвой. Потом снова пошли более высокий подлесок и могучие деревья-великаны с серой корой и листьями более привычного землянке зеленого цвета. Оля машинально переставляла ноги, стараясь не задеть за какой-нибудь корень, палку и не запутаться в траве. Крупных зверей не встречалось. Живности вообще явно стало меньше, владения Пятого — покровителя всякой твари — кончились. Один раз с сердитым птичьим свистом уползла под корни пня толстая зеленая змея, которую Оля приняла за палку, пару раз девушка видела двухвостых белок, часто замечала птиц…

— Окс. — Аш, возглавлявший отряд, приостановился, разглядывая болтающийся на сучке кусок ярко-алой ткани, подозрительно напоминающей цветом штаны Деванира.

Ветка была сломана совсем недавно. Листья еще не успели пожухнуть.

— Великан шутки шутит? — подозрительно нахмурился рыцарь, не ожидавший от полубожественного хама ничего хорошего.

— Сейчас узнаем, — откликнулся сейфар и исчез за теми самыми кустами, на которые повесили метку. Ветви колыхнулись едва заметно, словно пропустили не мужчину, а невесомую тень, скользящую не между ними, а сквозь них.

Вернулся Аш быстро. Оля чувствовала, как изменилось настроение сейфара с мрачно-тревожного, которым оно стало после видения синей заграды, на тревожно-озадаченное с примесью облегчения.

— Пойдем-ка, вы должны увидеть сами, — полупредложил-полуприказал мужчина.

Должны так должны. Даже Ламар, не слишком любивший, когда им командовали, последовал за сейфаром без возражений. Ибо куда вернее всяких приказов путников подгоняло неутоленное любопытство.

Очередная поляна, куда пришли люди, мало чем отличалась от тех, на которых росли фиолетовый с зелеными прожилками папоротник и высокий бурый мох. Только ближе к центру на ней располагалось потухшее кострище, а рядом сидела женщина, сжимающая в руках лук с наложенной на него стрелой. Фигура ее была воплощением хищного азарта. И женщина эта, Оля не сомневалась, была той самой, которая беседовала с двумя братьями в синей заграде. Той самой — за одним весьма существенным исключением. Эта была статуей из цветного стекла, сделанной в полный рост.

— Какая красота! — восхитилась землянка и удивилась: — Кто же такое мог создать?

— Тот, кому не понравилось, что в него стреляли, — задумчиво ответил Аш и указал на стрелу, глубоко ушедшую в дерево на другой стороне поляны.

— Неужто дурища в самом деле на махейла вздумала поохотиться? Что ж, нам меньше проблем, вот зверь ее магией и окоротил, — трезво заметил Ламар.

— Так она настоящая? — испугалась Оля, восхищение творением неизвестного скульптора мгновенно превратилось в ужас, смешанный с сочувствием.

Женщина была слишком жесткой и странной, чтобы возбудить симпатию. И все-таки разве заслужила она подобную участь? Вот так превратиться в статую, перестать жить! Глаза Оленьки невольно наполнились слезами, она всхлипнула, смахивая влагу с ресниц, и хотела было спросить, что же теперь им делать со статуей: оставить как есть или похоронить. Но цветной хрусталь в том месте, где на него упало несколько слезинок, запылал яркой белизной, и стекло начало превращаться в плоть.

«Дева невинная скорби слезу обронит, Проклятье махейла вспять обратит…» — машинально пробормотал Коренус, взирая на свершающееся чудо.