Из бурных волн - Вал И. Лейн

Я прогнала Майло, жестом приказав ему спрятаться за кроватью или в моем шкафу, или еще где-нибудь. Он даже не успел встать, как МакКензи решила войти сама. Пока я смотрела, как поворачивается дверная ручка, мое сердце ушло в пятки, когда поняла, что не заперла дверь.

В тот момент, когда соседка открыла дверь, она остановилась на полпути, и ее глаза загорелись, как от электрического разряда, когда она посмотрела сначала на меня, а затем на привлекательного парня, сидящего на кровати. Легкий смешок сорвался с ее губ, и она притворилась, что смотрит в пол в притворном смущении. Мой взгляд, однако, был совершенно искренним.

— О, — пробормотала она между смешками. — Я не знала, что у тебя сейчас гости.

Она повернула голову к Майло, и густые рыжие пряди обрамляли ее лицо.

— Ты, должно быть, Майло. — Она улыбнулась.

Майло заколебался, затем поднял руку в неловком жесте и наклонил голову.

— Это я, — поприветствовал он ее с нервными нотками в голосе.

— О, боже, мне просто нравится твой акцент. Такой горячий, — заискивающе произнес Маккензи. — Катрина и, правда, немного не в себе.

Я неловко поерзала, когда соседка по комнате задержалась в дверях. Выдавив из себя смешок, я согласилась.

— О, да, мне очень нравится. — Я почувствовала, что меня вот-вот вырвет.

— Что ж, прости, что помешала. В следующий раз предупреждай заранее, чтобы я не застала тебя врасплох. — МакКензи захлопала ресницами и со смехом откинула волосы за плечо. — Я оставлю вас, голубки, наедине, и позабочусь о том, чтобы надеть наушники… если вы понимаете, о чем я. — У меня в груди все сжималось, когда волна за волной накатывало чувство неловкости.

Она повернулась, чтобы уйти, затем оглянулась через плечо.

— О, и не беспокойся о лекциях. Ты можешь просто отправить их мне, когда не будешь занята. — Она подмигнула мне, а затем, покачав бровями, неторопливо удалилась, закрыв за собой дверь.

Я бы предпочла, чтобы МакКензи узнала, что он — пират, а не то, что она подумала. Мои щеки горели от смущения. Тот факт, что меня действительно тянуло к Майло, усугублял ситуацию. Как только она ушла, я нервозно выдохнула, и тут же отвернулась от Майло, закрыв лицо руками от унижения.

— Твоя подруга, безусловно, веселая, — сказал он, вставая.

— Боже мой, прости, пожалуйста, — простонала я. — МакКензи может быть немного… без тормозов.

— Прости? — Он рассмеялся: — Нет, не извиняйся. Это было очень забавно. И мне очень понравились комплименты. — Он помолчал, размышляя с ухмылкой. — Ты действительно любишь мой акцент?

— Ну, я бы не сказала, что люблю, — самодовольно ответила я. — В любом случае, я просто рада, что ты не выглядел слишком исторически точным, когда она тебя увидела. — Я покачала головой, указывая на его джинсы и свободную рубашку. — Мне было бы трудно объяснить сапоги и меч. — Я сделала паузу. — Где ты вообще хранишь все эти наряды?

— Кто сказал, что их нужно хранить? — Он кивнул. — Что остается делать пирату, когда ему приходится вписываться в XXI век?

— Ты хочешь сказать, что крадешь их? — Я презрительно выпятила подбородок и подбоченилась.

— «Красть» — такое компрометирующее слово. — Майло пожал плечами. — Но, честно говоря, ты думаешь, сейчас это самая большая наша проблема?

Я закатила глаза:

— Думаю, ты прав. — Я подошла к окну, обхватив себя руками, когда меня пробрал озноб, и вспомнила, о чем мы говорили до того, как меня прервали.

— Итак, в любом случае, — начала я, глядя на пустой коридор по ту сторону стекла сквозь щели в жалюзи, — тебе нужна моя помощь, чтобы достать ключ.

— Нет, не нужна, Катрина. — Он остался стоять на месте. — Позволь мне сделать это одному. Ради тебя.

Я повернулась к нему лицом, глаза защипало.

— Еще раз, почему? И как это тебе поможет? — Я слегка повысила голос.

Майло, казалось, был ошарашен моей резкостью.

— Катрина, я говорил тебе тысячу раз…

— Ты сказал мне, что хочешь искупить свою вину. Да, да. Я понимаю. Но это… это похоже на нечто большее. И я не позволю тебе сделать это за меня. Не в одиночку. — Я шагнула к нему. Он был достаточно красив, когда стоял там с растерянным выражением лица, но в тот момент это не имело значения. Все, чего я хотела, — это заставить его понять. — Оказывается, это нечто гораздо большее, чем я предполагал. Все это начинает казаться каким-то образом связанным, и не знаю, испытываю ли я облегчение или ужас. Потому что, конечно, я хочу спасти маму… но хочу спасти и тебя тоже.

Я глубоко вздохнула, когда Майло посмотрел на меня с болью в глазах. Его молчание умоляло меня продолжать.

— Я чувствую себя эгоисткой. Зная, что у меня есть то, что может положить конец твоим страданиям. Я всегда была так зла на маму за то, что она причиняла боль тем, о ком она должна была заботиться. И теперь я делаю то же самое. Но я чувствую, что у меня нет другого выбора. Как я могу спасти вас обоих?

Я в последний раз крепко зажмурилась, чтобы скрыть разочарование, но одна маленькая слезинка все-таки скатилась и заблестела у меня на щеке. Я быстро отвернулась, чтобы Майло этого не увидел. Поток эмоций обрушился на меня, когда я потянулась к застежке ожерелья на шее. Затем, когда слезы застилали мне глаза, я швырнула его в угол комнаты, где оно с глухим стуком упало на пол.

— Просто возьми эту дурацкую штуку! С тех пор как оно у меня появилось, все полетело к чертям собачьим.

Майло повернулся, подошел к углу, где лежало ожерелье, и наклонился, чтобы поднять его. Меня сразу же охватило сожаление. Я только что отдала ему чешую. Это была моя единственная надежда, которую я только что выбросила. Он собирался взять его и уйти.

Но он повернулся и шагнул ко мне, янтарный свет в комнате дрогнул, когда Майло пересек полосу света лампы. Затем молча потянулся вперед, накрыл мою руку своей, положил цепочку мне на ладонь и снова сжал мои пальцы вокруг ожерелья.

— Нет. Надень его обратно. — Он едва заметно покачал головой, когда говорил это. — Что такое еще несколько дней в бездне, если это означает, что у тебя есть шанс распутать это и остановить проклятие твоей семьи?

Я потеряла дар речи. У него просто была прекрасная возможность взять чешую и убежать. Я практически дала ему это сделать. А он этого не сделал.

— Катрина, — его голос в темноте был теплым. — Я знаю, каково это — потерять мать. И я