Глазами предков часть 2 - Егор Буров
– Думаешь, в условиях нынешней всеобщей паранойи нам удастся долго оставаться незамеченными? Два-три дня. Вряд ли дольше, – предрёк я и, указав на десятки бумажных пакетов с покупками, передал ей пачку купюр и посоветовал: – Вызови такси и поезжай в дом Аракчеева. Там подожди недельку, и если не объявлюсь, налаживай новую жизнь.
– Ты действительно веришь, что старик упечёт тебя в тюрьму?
– Раньше я думал, что «карманный линкор» это секретное оружие царя. А сейчас начинаю понимать – ценятся только столпы империи и их не один или два человека, а значительно больше. И сегодня я обос…ал всю малину, называя себя тем, кем не являюсь.
– А вдруг у тебя получится выбить сто тысяч? – с надеждой предположила Ми.
– Нереально! Чистым белам пламенем мне удалось показать чуть меньше десятки. Зато вакуумная бомба дала двадцать семь.
– А если…
– Панин чётко дал понять, только голая сила, а остальное запрещено. Думаешь, там сидят слепые дураки? Лучезар, хоть и старик, но со зрением у него всё в порядке.
– Тогда советую напоследок напиться, – усмехнулась Ми. – За решёткой вряд ли у тебя будет такая возможность.
– Не поможет, меня тошнит от алкоголя. Вызывай такси, а я дождусь Добрыню.
Борис Ржевский приехал раньше, и мне не удалось проводить Ми-Мбату до машины. Она провожала меня с тоской во взгляде. Складывалось впечатление, что я иду на Голгофу, а подруга не в силах ничего изменить и лишь скорбно наблюдает за шагами обречённого.
В принципе, что я теряю? Графский титул отняли. Поместье продали. Если не дотяну до сотни, лишусь свободы. Вроде ничего не упустил? Хотя, зачем сажать огненного мага под замок? Он может пригодиться на войне с демонами. Вероятнее всего посижу денёк-другой, а потом на защиту рубежей родины. Проблема в том, что я знаю правду и прекрасно понимаю – это не Россия, а всего лишь ограниченная территория Сибири. Будь мы в Канаде, жители говорили бы на английском и французском языке. Но думаю, не стоит сообщать о том, что мне известен секрет купола. Тогда меня точно прибьют и фамилию не спросят.
Какой у меня есть выход? Только вперёд. Впрочем, можно извиниться и сказать, мол, я же Хвастун, вот слегка и погорячился. Но в душе нет ни капли раскаяния и Никита Иванович знает об этом. Он вообще как-то слишком много всего знает. Прямо бесит его эрудиция. Но думать о Панине расхотелось, потому что впереди показательное выступление. Надо сосредоточиться на цели и не допускать мыслей о поражении.
Добрыня сидел на переднем сидении рядом с водителем Борисом. Нас опять не поймал ни один красный цвет светофора. Но я привык к шофёрскому фарту Ржевского и не обращал внимания на подобные мелочи. Наоборот, хотелось запеть: «Чуть помедленнее кони…», но, увы, мы домчали до академии минут за пять, и въехали в кованые ворота.
На подъездной дорожке собрались десятки лимузинов с различными княжескими гербами. Я и подумать не мог, что на аттестации будут присутствовать зрители. И телевидение. Перед входом замерла толпа журналистов с видеокамерами, и я рефлекторно считывал названия фирм производителей. Как ни странно, но ни одной американской не заметил, зато «Сони» и «Кэнон» хоть отбавляй.
К счастью, наш автомобиль прибыл вслед за кортежем внедорожников с гербом Романовых – правящих в Петербурге. Кроме Петра Алексеевича Романова прибыли представители иных влиятельных родов, включая Голицыных, Долгоруковых и Васильчиковых. В одной из важных матрон узнал Анну Кирилловну, к которой недавно мы наведывались «в гости».
Из крайней машины выбралась обворожительная брюнетка в бордовом платье и изящной шляпке. Она милостиво осмотрела журналистов и задержала взгляд на пассажирском сидении, занимаемом Добрыней. Бровь изогнулась домиком, и она подошла к нашему седану со стороны водителя.
– Добрыня Мирославович, Борис Михайлович, – промурлыкала она томным голосом и, заглянув в салон, добавила: – А это, я так понимаю, Хвастун? Это из-за него мне пришлось оставить поход по бутикам и тащиться в академию? Какой-то он жиденький. Если выбьет меньше сотни, назначу его мальчиком для битья.
Прозоровский склонил голову и произнёс:
– Мария Никитична, моё почтение. Сами понимаете, нам пора в зал.
Мария указала на ответвление от главной дороги и пояснила:
– Боря, заезжай с той стороны. Там запасный выход.
Ржевский выполнил рекомендацию, а я поинтересовался:
– Кто это?
– Дочь графа Никиты Ивановича Панина. Жена французского дипломата Филиппа ля Клермон.
– И что она такая нахальная?
– Это секретная информация, но так и быть, поделюсь, по-дружески. Мария Никитична спарринг-партнёр царицы Милославы и царя Рюрика. Никто другой не может выдержать и пары её ударов, – пояснил Добрыня и, повернувшись ко мне сказала: – Ну, Уваров, ты попал!
Глава 22
И вот я снова вошёл в зал испытаний размером двадцать на сорок метров. Все стены покрыты знаками, напоминающими руны. Напротив входа мишень. Справа на высоте второго этажа за бронированным зеркалом располагались ложи для зрителей. В прошлый раз я не обратил на них внимания, но сейчас знал, что оттуда за мной наблюдают. Слева большое табло с нулями. По центру поля расчерченный круг, в который становятся испытуемые – аналитики вычислили, что максимально-сильный удар приходится на расстояние в двадцать метров.
Ко мне подошёл экзаменатор – худощавый мужчина среднего возраста и представился:
– Декан огненного факультета Осип Дмитриевич Гурьев. Сегодня мне предоставляется честь проверить соответствие ваших возможностей заявленному рангу. Прошу на позицию.
Оценил его ауру и пришёл к выводу, что предо мной «старец» шестидесятого, от силы шестьдесят первого уровня. То есть выбивает или девятнадцать или двадцать восемь тысяч. Склоняюсь к первой цифре, но кто его знает, как всё обстоит на самом деле?
Встал в круг и посмотрел на табло. После подумал о том, что если не доведу значение до пяти нулей, ждут меня казённый дом и дальняя дорога в зарешёченном вагоне. Впрочем, здесь нет поездов, но «воронки» никто не отменял. А у них тоже есть прутья решёток.
– Помолиться, что ли?
– Тимофей Егорович, по регламенту вам даётся десять секунд на концентрацию. Если не уложитесь, вам засчитают неуд, – напомнил Гурьев и достал секундомер. – Время пошло!
Это напоминание взбесило, и я в ту же секунду метнул шарик белого пламени. Диаметр так себе, всего двадцать сантиметров, но циферка меня почти порадовала
