Бесправыш. Предземье (СИ) - Рымин Андрей Олегович

— Храбрости, силы, удачи! — хором повторили собравшиеся проводить смельчака в последний путь.

Почему-то я не сомневался, что путь в Бездну окажется и для сегодняшнего героя последним. Микита, которому я уселся на плечи, поднялся, и теперь, наконец-то, мне стала видна небольшая, расчищенная от зрителей площадка перед норой, как стал виден и скидывающий с себя лишнюю одежду мужик.

— Чего они все раздеваются? — непонимающе промычал снизу кожевник.

— В Бездне вечное лето, — объяснил я. — Зимняя одёжа будет только мешать.

— А…, — удивился Мики. — Вот оно что. Тогда да.

Тем временем оставшийся в одних штанах и в безрукавке на голое тело мужик закинул на спину рюкзак, поднял с земли копьё и повернулся к зрителям, словно ища поддержки. Какое-то у него лицо больно грустное. И ладно бы только грустное — не видно на нём, ни решимости, ни уверенности в себе.

— До старости меньше года, — будто оправдываясь, развёл руки дядька. — Терять нечего. Не поминайте лихом. Пошёл я.

Мужик отвернулся, сделал два шага к оградке. Зачем-то потыкал воронку копьём, потом глубоко вздохнул и замер, по-видимому, собираясь с силами.

— Прыгай! — вылетел из толпы звонкий выкрик.

По голосу я узнал ярлёныша. Что же, это вполне похоже на него. Вот бы Вион сам сейчас прыгнул в чернеющую круглым пятном воронку. Так, чтобы раз — и нет этой гадины. А ещё лучше Якова первым пустить. Уж эту бы тварь я туда с удовольствием запихнул. Как же я его ненавижу!

— Единый! — внезапно упал на колени мужик. — Пошли мне лабиринт! Или хотя бы загадку! Я слаб…

— Не тяни!

Это уже не Вион. Висевшая миг назад над толпой тишина зашуршала недовольными шепотками, загудела бурчанием, забубнила возмущёнными голосами. И было непонятно, на кого обращён этот гнев — на уродливого душой мудака, что выпячивает в такой момент свою дерзость, или на застывшего в нерешительности у порога Бездны бедолагу. Видно же, что этот Марон не из великих охотников. Он и сам понимает, что ему конец в Бездне. Наверное, решает сейчас чего больше боится — гибели за порогом, или старости и позора, что ждут его здесь, поменяй дядька своё решение.

— Ну… Я пошёл, — ещё раз, едва различимо за шумом толпы повторил Марон и внезапно с короткого разбега сиганул через оградку в чёрное жерло норы.

Народ замер. Безмолвная тишина вмиг вернулась обратно. Секунда, две, три…

— Да переродится сын божий — Марон Лыков могучим воином, — провозгласил, подтверждая смерть очередного прыгуна, отец-настоятель. — Он был храбрым мужем. Теперь прошу всех отправляться на занятия. Если сегодня появятся ещё желающие пройти испытание, мы оповестим вас.

— Всех желающих нужно сюда пригонять заранее, чтобы видели, как прыгают их предшественники, — со злостью в голосе пробормотал Лео, как и я забравшийся Расту на плечи. — Спускай уже. Не на что здесь больше смотреть.

— Разве только на нору, — тихо произнёс Лымарь, продолжающий завороженно пялиться на сожравшую ещё одного человека воронку. — Какая же она жуткая…

— Пойдём, — потянул за руку товарища, избавившийся от седока Раст. — Насмотришься ещё. Ей здесь долго висеть.

* * *

Но нора норой, а сегодняшний день для меня был изначально паршивым. Тот самый четвёртый, к которому мои синяки, полученные на предыдущем совместном с годниками занятии мастера Зодаса, успевали сойти, уступив место ожидающим меня новым. Сегодня я в очередной раз буду бит. То есть, скорее, избит, хотя, конечно же, уже не так сильно, как мне доставалось от Якова раньше.

А ведь проклятый купчонок с каждым разом всё злее и злее. Его бесит моё постепенно растущее мастерство. Если в конце осени у меня на его два десятка точных ударов получалось положить свои три, то сейчас наши схватки уже заканчиваются его дюжиной на мои шесть-семь, а в прошлый раз так и все восемь засунул на тринадцать пропущенных.

Яков злится и всё чаще норовит достать меня подлым приёмом, пока мастер не видит. А и видел бы, так эта продажная тварь ничего своему любимчику не сделает и даже не скажет. Хочет сударь Зимородов пнуть безродного сироту между ног — да пожалуйста. Хотите, милейший, в шерстянку камень засунуть? Так кто против — засовывайте. Желаете плюнуть в противника? Ну так плюйте. Любой каприз за ваши гроши, как говорит про всё это дерьмо Леонард.

Не знаю, чьими молитвами я так долго держусь и до сих пор не прирезал во сне эту малолетнюю сволочь, но моя стойкость на грани. Две недели… Всего четыре, включая сегодняшний, поединка с купчонком — и моя пытка закончится. Осталось совсем чуть-чуть продержаться. Первым днём снегогона мы выйдем отсюда, а йоковы годники оставшиеся до лета два месяца продолжат торчать в стенах школы.

Свобода близка. Даст Единый — имперский законник приедет на Мун с одним из первых весенних обозов, что вот-вот сменят сани на колёсные повозки. Лёд на море уже пошёл трещинами. Скоро даже самые отчаянные торговцы побоятся переправляться через пролив по нему своим ходом, и из порта вновь выйдет паром.

За оставшихся два месяца весны нам кровь из носа нужно убраться с Муна. И дело здесь теперь не только и не столько в Броне. Я уверен, что младший Зимородов не успокоится и, выйдя из школы, устроит мне “сладкую” жизнь. Сейчас, когда я узнал, что мать Айка расплачивается не просто за грехи Вепря, а в первую очередь за свою собственную глупость, у меня нет сомнений, что прапрапрапрадед, или кем там приходится Якову глава богатейшего купеческого рода всего острова, прислушается к просьбе этого урода, и тогда отобранный трактир станет лишь началом травли.

После нашего прошлого поединка Яков разозлился настолько, что не остаётся сомнений — всё им выдавленное в сердцах про мать Айка сквозь зубы — неприятная, но чистейшая правда. Лина до Вепря была подругой старшего Зимородова. Того самого пра пра пра, главы рода. И не той подругой, с которой только разговоры разговаривают. Ушла она от него. Хотя, Яков, конечно, другими словами сквозь зубы плевался. В общем, теперь мне понятно, откуда ноги той мести растут.

Попал в западню я. И ту Лину-вертихвостку не бросишь, и подставились все из-за ейной красы, что мужикам сердца злобит. Хорошо хоть, что так и так собирались тикать. Вот всего ещё четыре разка отстою с кулаками против этого гада…

Как же хочется вызвать беса, чтобы тот начистил этому подлецу его мерзкую рожу! Только бес мне едва ли поможет. Наверняка гаду-Яшке поддастся. Слишком уж он того беса боится, что в Броне сидит. Испугается выдать себя. Этот Ло чересчур осторожный. Если бы не знал, что откажет, уже давно бы спустил на урода. Когда ещё те слухи до Брона дойдут. А проклятый купчонок в любом случае меня постарается со света изжить. Так хоть мордой бы его в дерьмо макнул напоследок.

— Да не кручинься ты так, — выдёргивая меня из раздумий, легла мне на плечо тяжёлая лапа Раста. — Отохотишься сезон с Броном, отъешься бобами и на будущую зиму намнёшь ссаному купчонку бока. Старшина ваш Единым отмеченный. С одного похода такую добычу взять — это тебе не хухры-мухры. Яшке столько никто не отсыпет. Как в двенадцать на именины откормили до сотен, так теперь лишь в шестнадцать удвоят. У них в роду так принято — мне Захар из второго отряда по секрету поведал. Он парень серьёзный — не стал бы брехать.

— А походишь со мной к мастеру Брыку, так не просто побьёшь Зимородова, а с запасом побьёшь, — присоединился к подбадриванию меня Лео. — У тебя же талант. Вон за зиму всего как прибавил. Не верится даже, что когда-то тебя побеждал. А ведь было.

Так-то правильно всё друзья говорят. Только им мои истинные беды неведомы. Они думают, что я Яшку во что бы то ни стало побить себе целью поставил, потому и кручинюсь, что не выходит никак. Мол, всю зиму в пару с ним становлюсь из упрямства едино. Отговаривать даже поначалу пытались. Ведь вся школа смеётся над глупым безродышем, что раз за разом люлей получает, а всё приходит и приходит за новыми.

Одному Зимородову правда известна, только он никому не расскажет. Для того и затеял всё это, чтобы посмешище из меня сделать. Даже успехи мои, что растут от недели к неделе, умудряется против меня обернуть. То не я ведь с его слов дерусь лучше, а ему меня лупцевать стало скучно. Мол, со мной развлекается чисто, а на полную силу в другие дни поединки проводит, когда сходится с противниками из второго отряда, или с тем же Вионом.