Малиновка поёт лишь о любви... (СИ) - Лакомка Ната

Накануне турнира король устроил особо пышное празднование – с фейерверком и горой мороженого, которую внесли на огромном серебряном блюде шесть слуг. Старшей принцессы не было, она занемогла, но это никого не удивило и не огорчило.

Музыканты старались изо всех сил, и не было ничего удивительного, что Вальдетюр, считавшийся лучшим танцором королевства, не отходил от герцогини Ботэ ни на шаг. Они лихо сплясали сарабанду и, осыпаемые похвалами и аплодисментами, подошли к королю, который готовился прочитать речь.

- Клянусь, я не самый добродетельный на свете! – объявил его величество, вызвав смех придворных. – Я нарушал правила много раз, но главному старался быть верен – те, кого я люблю, кто предан мне, они должны быть счастливы!

И эти слова были приняты с восторгом.

Рик сидел в конце стола, поглаживая серебряный кубок, из которого не сделал ни глотка, хотя вино хвалили – оно было из личных виноградников герцогини.

- И сегодня я хочу, чтобы были счастливы те двое, что больше всего достойны счастья! Дьюлла! Вальдетюр! Подойдите!

Дьюлла приблизилась к отцу, удивленно вскидывая брови, и он взял ее за руку и поцеловал в ладонь.

- Что может быть отраднее для глаз отца, чем дочь, счастливая в браке? – возвестил он. – Сегодня я объявляю, что решил нарушить еще одно правило и выдать младшую дочь замуж раньше старшей! – и он взял за руку Вальдетюра, вкладывая в его ладонь тонкую ручку Дьюллы. – Тут было кольцо, - король полез в поясной кошелек, хохоча сам и забавляя придворных. – Где же оно? А, вот! Мы с Босвелом прикупили его заранее, чтобы сделать невесте сюрприз!

Под бравурный марш Вальдетюр надел кольцо на палец Дьюллы и так же, как король, поцеловал ее в ладонь, за что получил от его величества отеческий подзатыльник.

Несколько безумных мгновений Рик ждал, что Дьюлла воспротивится, не позволит надеть кольцо или снимет его, но герцогиня Ботэ на сделала ни одного, ни другого, ни третьего, и лишь потупилась, разглядывая украшение, столь внезапно появившееся на ее пальце.

От этого зрелища сердце кровоточило, но Рик не ушел. Это был триумф его пташки, разве он мог его пропустить? Не разделить ее счастья? Неплохо для девчонки из лесного захолустья, которая молчала полгода, стесняясь простонародного акцента…

- Как мне будет тяжело и грустно, когда вы уедете, дети мои! – продолжал король. – Но вы должны посетить Ботэ, чтобы насладиться покоем и семейным счастьем. Думаю, вам так там понравится, что вы не скоро вернетесь.

Дьюлла вдруг приникла к отцу, что-то шепча ему на ухо.

Он сначала нахмурился, а потом рассмеялся.

- Не хочет уезжать от меня, - объявил он всем. – Но что поделать? Рано или поздно, пташки улетают из родительского гнезда. Моя дочь не слишком любит королевский замок, и она права – ей место в сказочном дворце, на берегу моря, со сказочным рыцарем! – он хлопнул Вальдетюра по плечу и украдкой вытер глаза, растрогав всех до слез. – Пойте же что-нибудь! Пойте, черти! – приказал его величество музыкантам.

Вальдетюр обнял Дьюллу за плечи, ласково нашептывая, но она лишь покачала головой.

Менестрель завел грустную песню, перебирая струны лютни, а Рику казалось, что поет его собственное, израненное сердце:

Малиновка моя, не улетай!

Зачем тебе Алжир, зачем Китай?..

Твоя судьба – звенеть и вить свое гнездо.

Я ж обречен лететь упавшею звездой,

Полнеба озарив, погаснуть без следа,

Как луч на дне пруда.

И как тебе сказать, мой светлый Май,

Что ты – последний сон, последний рай,

Что мне не пережить холодного «прощай»…

Малиновка моя, не улетай.[5]

Но это была всего лишь песня. А он не мог просить свою малиновку остаться.

- Вы грустите? – спросил нежный женский голос.

Рик поднял голову и встал, приветствуя милую девушку, что поднесла ему на серебряной тарели яблоки. Он смутно помнил, что она из свиты Стеллы-Гертруды, но имя ее стерлось из памяти, а может, он и совсем не знал его.

- Нет леди, - ответил он. – С чего бы мне грустить? Мой брат жив и женится на самой прекрасной девушке в мире. Я счастлив.

- Съешьте яблоко, - предложила она. – И сердцу станет легче.

- Благодарю, - он выбрал яблоко – желтое, пахнущее летом и медом, но не откусил ни кусочка. – Хотите вина?

- Что вы, мне нельзя, я на службе, - она улыбнулась – смущенно, показав ровные белые зубы. – Принцесса разрешила нам с леди Бригитой присутствовать на празднике, но потом мы должны вернуться…

- Чтобы рассказать, как король объявил помолвку леди Ботэ, - закончил за нее Рик.

- Вы догадливы, - сказала девушка и села рядом.

Их никто не замечал, все внимание было приковано к самой красивой паре – Дьюлле и Вальдетюру, а менестрели старались перепеть друг друга.

Рик промолчал, но девушка уже справилась со смущением и повела разговор сама.

- Ровена, - сказала она, поставив подбородок на сплетенные пальцы и наблюдая за Дьюллой, которую Вальдетюр как раз пригласил на танец.

- Что? – переспросил Рик, который тоже не сводил глаз с этой пары.

- Меня так зовут, - девушка тихо засмеялась. – Ровена. Вы ведь не помните моего имени.

- Наверное, мне надо просить у вас прощения.

- Что вы, - сказала она. – Мы не были представлены друг другу. Но я пользовалась симпатией младшей принцессы, когда она была еще… вашей сестрой. И леди Дьюлла говорила, что рассказывала вам обо мне.

Рик промолчал, и Ровена правильно поняла его молчание.

- Что ж, в этом нет ничего страшного, - тихо рассмеялась она. – Я очень рада, что так все обернулось. Младшая принцесса и ваш брат – прекрасная пара, и очень подходят друг к другу. Я хотела подойти поздравить их, но передумала. Мне сразу понравилась леди Дьюлла, как только она приехала ко двору, но, боюсь, сейчас она вряд ли станет меня замечать.

«И вряд ли меня тоже», - мысленно ответил Рик.

- Съешьте яблоко, - еще раз подсказала леди Ровена, поднимаясь из-за стола, - на сердце полегчает…

Будто бы. Рик вгрызся в желтый яблочный бок, но даже не ощутил вкуса.

Праздник затянулся до ночи, и Рик уехал из королевского замка раньше, оставив Дьюллу и брата наслаждаться счастьем настоящего и мечтами о счастье будущем. Слуги дожидались, пока милорд Вальдетюр соизволит отправиться домой, и в провожатых у Рика оказался только Адалмер.

Секретарь выглядел недовольным, и Рик спросил, когда они уже ехали по ночному городу:

- Я поговорю с братом, расскажу, что ты отлично выполняешь свою работу. Уверен, он захочет оставить тебя при себе.

- А я не собираюсь на службу к вашему брату, - буркнул Адалмер. – И не слишком-то вы мною довольны, если решили от меня избавиться.

- О чем ты? Я больше не граф Босвел, Адалмер, я всего лишь рыцарь!

- И что, вам не нужен секретарь? Или вы предпочитаете самолично подсчитывать доход от ренты?

- Доход? – Рику стало смешно. – У меня всего одна деревня, доходы от нее можно по пальцам пересчитать.

- Если я вам не нужен… - обиженно забубнил Адалмер.

- Ты говорил, что я для тебя – пример, что и младший сын может чего-то добиться, - сказал Рик, уже подъезжая к дому Босвелов. – Увы, выше головы не прыгнешь. Как я был сэром, так им и остался, и правильно сказано – не сотвори себе кумира…

- Но еще я говорил, что служить хорошему человеку – уже огромная честь, а вы почему-то эти мои слова упустили. Как по мне, так бросили бы вы страдать по герцогине и обратили внимание на ту леди, что подходила к вам.

- Адалмер! – воскликнул изумленный Рик, останавливая коня и совсем другими глазами глядя на секретаря.

- А что такое? – воинственно спросил Адалмер, спешиваясь и забирая коня Рика под уздцы, чтобы завести во двор.