Генри Олди - Восставшие из рая

— И рыбки половить за компанию, — добавляю.

Парень ихний смотрит на меня с Юхримом — то на одного, то на другого — и вижу, не верит. Все подвох ищет. А мальчишка — тот сразу поверил, заулыбался.

— Вот, — говорит, — здорово! Кунч, кончай трястись, беги за удочками. Я тут место клевое знаю — мне Черчек от вас тайком показывал, чтобы вы туда купаться не лазили. Ладно, стой тут, я за удочками сам сгоняю — и пойдем.

— Благодарим за заботу, — отвечаем мы с Юхримом.

Покосился малой на нас как-то странно — и за удочками побежал. Да напрямик, через изгородь! Оно, конечно, так короче — только ведь не положено…

…Ну, до места того клевого мы быстро добрались. Стали закидывать удочки — гляжу, мальчишка (Талькой его звать, а паренька второго — Кунчем, это мы по дороге выяснили) крючок через верх закидывать собрался.

— Погодь, — говорю, — не так! Сбоку надо.

— Почему? — спрашивает.

— Ну… так в Книге записано, — отвечаю.

— Что, удобнее, что ли? Покажи!

Показал я.

— Не, — говорит малый, — так неудобно. За кусты цепляется. Неправильно в твоей книге записано. А меня дядя Бакс учил, он лучше любой книги знает.

И кидает по-своему. Куда дальше моего! А я рыбу не в первый раз ловлю…

— Вот, — говорю, — поколеблешь Переплет и не поймаешь ничего.

— Почему? — спрашивает.

Тьфу ты, я и забыл, что его от Переплета тень отгораживает! А так — пацан как пацан, разве что со странностями… Ведет себя не по Странице. Не думает об этом, вот что! Что хочет — то и делает. Меня аж зависть взяла…

Ну, наловили мы рыбки — и немало, надо сказать, наловили, редко когда у меня такая рыбалка удавалась — и сели уху варить. Парень их, Кунч, на хутор за казаном сходил, Юхрим сушнячка спроворил…

Гляжу — а Талька этот уже седьмую морковку в казан кидать собрался.

— Стой, — кричу, — пять надо! Куда седьмую-то?!

А сам думаю — эх, баран я, проворонил!..

— А туда, — улыбается малец. — В казан.

И кидает.

Кинул-то, правда, он — но есть-то вместе будем! Как бы и нам с Юхримом не аукнулось. На Юхрима глянул — тот аж позеленел, как пахучку проглотил.

— На себя берешь? — это Юхрим спрашивает.

— Чего? — удивляется малой. — Вы что, ухи не хотите? Так мы с Кунчем не съедим столько…

Ну что с ним прикажешь делать? Ничего не понял пацан.

— Поступок, — объясняю, — на себя берешь?

— Какой поступок?

— Ну, морковку эту лишнюю!

— А это что, Поступок? — спрашивает. — За него что, чего-то будет?

— Тебе, может, и не будет, — Юхрим ворчит, — а нам…

— Так это ж я кинул! Я люблю, когда морковки много.

— Ты кинул, а есть-то вместе будем…

— Ну и не ешь морковку, ложкой отгребай…

— Так что же мне, каждый кусок твоей морковки отдельно считать, пока он в горло лезет?! Пять надо, он семь накидал, а я, как дурак, резаную морковку подсчитывай, да?!

— А что за эту морковку будет?

— Ну, не знаю… Может, поскользнешься где да шлепнешься. Штаны новые грязью обляпаешь… Или еще чего.

— Так… — прикидывает малой. — А хорошие Поступки у вас тут бывают?

— Бывают, понятное дело! Только редко когда угадаешь, чем твой Поступок от Переплета отразится. Лучше уж жить, как в Книге записано. От Знака к Слову, от Слова к Фразе, от Фразы к Странице. Без этих… Поступков.

— Э-э, — говорит, — так неинтересно. Это, значит, туда не пойди, того не делай, морковку лишнюю — и то нельзя?!

— Ну да, — отвечаю.

— Ерунда! — передразнивает. — Ладно, дядьки вы несчастные… Все на себя беру! Ешьте уху без боязни.

Я обмер.

А он берет — и крошит в уху лука немеряно, головок семь-восемь, а то и больше! И вслед еще пару морковок кидает.

И — ничего!

…А уха, надо сказать, знатная тогда вышла! В жизни такой не едал. Листья в ней еще какие-то сушеные плавали — запах от них! Вот ведь люди — творят, что хотят, и едят от пуза… Мне бы так… А что? Мысли да слова Переплета не колеблят… Да и Талька этот — говорил ведь, что все на себя берет!

Что — все? Уху ту — или ВООБЩЕ ВСЕ?!

Совсем?

Ведь если так, то выходит, что мне, Пупырю, теперь все можно? И если даже штаны грязью обляпаю, так не потому, что Переплет, а потому, что просто ноги разъехались?!

Вот придет ко мне снова Белый Страничник Свидольф, начнет про свадьбу мою с Ульгарой талдычить — а я ему кукиш в нос суну!

…Правда, Хромой Кукиш уже раз совал. Явился к нему Свидольф и ну бухтеть — чего ты, мол, в чай три ложки меду кладешь, клади одну; так, мол, в Книге записано. А тот возьми да и покажи кукиш Страничнику — на-кося, выкуси!

Очень уж мед любил.

А Свидольф ему грустно так: «Кто раз на Поступке споткнется — быть тому хромым на всю жизнь.»

И точно — через месяц придавило бедняге ногу деревом, и стал он с тех пор — Хромой Кукиш…

Вот так-то — за чай с лишком меду, да за кукиш. А за женитьбу Знаков, что в Книге не записана, и похлеще перецепить может! Правда, пацан выползнев, Талька, сказал ведь, что все на себя берет — только боязно, однако…

Или попробовать?

Вот придет ко мне Страничник Свидольф, начнет про свадьбу зудеть — а я ему кочергой пригрожу!

Заманчиво…

…Ходил я к этим на хутор, к выползням новоуважаемым, еще пару раз — ничего, нормальные мужики, пиво с ними пили, на рыбалку опять ходили, я им соминые омуты показывал… старик ихний — и тот вроде оттаял. Ходил, ходил — и ничего. Живут не по Строке, мы их больше не дубасим для души отдохновения — и они от нас не шарахаются… а Страничник говорил раньше…

Да мало ли что он говорил?! Выходит, что и Страничнику не всегда верить можно…

Говорят, вернулся нынче на хутор тот здоровый мужик, что почти год назад нас лупил да в грязи валял. Уходил куда-то, а теперь вернулся. Тоже ведь — из новых, пришлых, непонятных. Значит, тоже уважать надо. Надо бы сходить, познакомиться, уважить… пацан — это, конечно, хорошо, но только пацан — он пацан и есть. А вот если тот мужик тоже на себя возьмет… такой медведь многое потянет.

Вот придет тогда ко мне Страничник Свидольф — а я ему как врежу!

А почему?

А по чему попаду — по тому и врежу!..

28

Ты должен

трудиться, не глядя в небо.

…Зашел я к Пупырю, говорю: «Видел с утра Страничника Свидольфа, он тебе передавал — осень, мол, скоро, готовься к свадьбе. Улька, небось, заждалась…»

А Пупырь меня по роже!

А я говорю: «Ты чего, Человек Знака Пупырь, сдурел, что ли?»