Марина Дяченко - Авантюрист
Я прижался губами к ее полуоткрытому рту. Некоторое время я смогу дышать за нее, вдох… Сплетенными пальцами надавить на грудь – выдох…
«Вот, говорит он, что сделаю я с тобой, и никто никогда не полюбит тебя… И ты никого не полюбишь… Потому что чары мои тверже стали… Потому что люди слабые. Люди не умеют как следует любить и как следует ненавидеть – зато они умеют забывать… Навсегда. И люди забудут тебя, Луар…»
Опять чужое воспоминание?
Показалось мне – или неподвижные губы Аланы дрогнули под моими губами?
Сейчас я вывернусь наизнанку.
Сделаюсь воздухом в чужих легких. Ее дыханием…
Сделаюсь ее теплым одеялом. Сделаюсь ее жизнью…
…И в этот момент у меня будто пленка перед глазами лопнула.
Я увидел себя лавой, несущейся вниз по холму. Выплескивающейся из жерла вулкана; горящим потоком я навалился на заснеженную равнину, и снег ударил мне в лицо обжигающим паром.
Еще!
И равнина содрогнулась…
Еще!
И дерн сошел, обнажая человеческую кожу… Теплую… теплеющую…
И ее губы ответили; с первым человеческим ощущением мое тело вернулось, собралось, слепилось из потоков расплавленного камня, я почуял запах – запах дыма, и увидел красноватые отблески на стенах. А может быть, это перед моими собственными глазами заплясали огоньки.
Плащ и одеяла сползли с нее; кокон из многослойных тряпок лопнул, выпуская под теплые лучи костра совсем новое, незнакомое мне существо. В какой-то момент я испугался, что моя жена – не человек вовсе, а бабочка; Алана не разжимала рук, не отрывалась от моей груди, и я скорее пальцами, нежели глазами разглядел ее теплое, боязливое, оживающее тело, потому что она возвращалась к жизни, потому что, наверное, я был удачливый рыболов, я зацепил ее и теперь тяну – из небытия к огню, к дикому очагу, расположившемуся прямо посреди комнаты…
Наверное, в этот момент я окончательно перестал быть лавой и сделался собой. Мучительно сплетались язычки огня, сплетались, сливаясь друг с другом, образуя сложный узор, вытягиваясь к черному потолку и не умея дотянуться.
Ритуальный светильник, освещающий супружескую спальню в первую брачную ночь.
Утром дерево прогорело; на полу остался черный круг и груда углей. Стены и одеяла, наша одежда и волосы пропитались запахом дыма; мы лежали, не разжимая рук.
– Что теперь будет? – спросила Алана шепотом.
– Мы живы, – отозвался я хрипло.
– Да… Но что теперь будет? Скрипнула дверь.
Я ждал, что Танталь постареет. Что в темных волосах се, возможно, обнаружится седина; в домике царил полумрак, и в первый момент мне показалось, что так оно и есть.
– Я же просила тебя – не ходи… – пробормотала Алана безнадежно.
В темноте послышался сдавленный смешок. Я испугался, что Танталь повредилась в рассудке – но она подошла и опустилась на скамейку у окна, угодив таким образом в единственное световое пятно, и, разглядев наконец ее лицо, я испытал острое облегчение.
– Мне не хватило десяти шагов, – медленно сказала Танталь. – Десять лет… это долго. Но я слышала его голос. Его настоящий голос. Луар сказал…
Скрип-скрип.
Дверь отворилась; на пороге стояла темная груда. Мокрый ворс чудовищной шубы свалялся, слипся сосульками.
– Я рад, что у вас все в порядке, – бодро сказал Черно Да Скоро.
А потом потерял сознание и грянулся прямо у порога.
Глава тринадцатая
И конечно же, у нас не было лошади. Та, на которой приехали Алана и Танталь, бродила где-то в лесу, а может быть, уже сделалась добычей волков; возможно, и нам уготована похожая участь.
Продукты закончились. Может быть, Черно Да Скоро и умел бы наколдовать ужин – но Черно Да Скоро до сих пор был без сознания, и этот факт делал наше бегство возможным. Мыслимым.
Господин маг лежал на скамейке, голая голова беспомощно привалилась к плечу; Танталь долго стояла рядом, сплетая и расплетая пальцы, потом обернулась ко мне:
– Как ты думаешь, его можно… убить?
Я вздрогнул.
Перед глазами сразу же встала подсмотренная сцена на краю поляны, ладонь, касающаяся господина мага с настоящей нежностью…
Или Танталь была околдована, а теперь прозрела?
Или…
– Я что, штатный палач? – спросил я угрюмо. – Ты советуешься со мной, как со знатоком?
– Не с Аланой же мне советоваться, – пробормотала Танталь со страдальческой миной.
– Вряд ли его так просто убьешь, – деловито предположила моя юная жена. – Если бы у нас был магический предмет… – она вздохнула, глядя в мутное окно. – Есть хочется…
– Его надо остановить, – еле слышно проговорила Танталь. – Если… его не остановить… Луар сказал… Я знаю. Последняя ниточка… Тория. Она доведет его до Луара, хоть и ценой…
– Что?
– Мама!
Наши с Аланой голоса прозвучали одновременно.
Лямка вгрызалась в плечо. Я шел, проваливаясь по колено, а за мной волочились по снегу наспех связанные волокуши. В господине маге весу оказалось немного – но даже ребенка тяжело было бы тянуть вот так, без дороги, через лес.
Алана и Танталь сперва помогали мне – а потом перестали. Хватило бы сил на то, чтобы выдергивать из снега собственные тяжелые ноги.
Дольше ждать в пустом домике было нечего – не уподобляться же зайцам и не глодать, в конце концов, молодую кору с деревьев. Охотиться оказалось не с чем и не на кого – даже птицы по непонятным причинам избегали избушки без дымохода, а единственная полевая мышь, которую мне удалось поймать, была с возмущением отвергнута и Аланой, и Танталь. Зато в углу избушки отыскался сундучок с деньгами – Танталь заколебалась было, а имеем ли мы право брать чужое золото и не принесет ли оно несчастья. Я сухо заявил, что предводителем похода отныне назначаюсь я, и доверху набил наши кошельки; Алана хихикнула. Танталь подчинилась.
Последствия похода в Преддверье понемногу проступали на ее лице. Обнажались, как обнажаются под солнцем и ветром непогребенные кости; она стала нервной и злой. Она боялась ночных кошмаров, она быстро слабела; вот и сейчас, шагая через лес, она отставала все чаще и чаще.
Я вовсе не был уверен, что мы идем правильно. Перед моими глазами смутно стояла ледяная объемная карта, та самая, которую некогда построил господин маг с помощью магии и мочи; я во все времена хвалился отменной памятью, но применить на практике виденное мельком, в полумраке, в потрясении – выполнимая ли задача?..
– Алана, – позвал я хрипло. – Помоги Танталь. Помоги.
Не нужно было подсказывать – Алана и без того брела рядом с названной сестрой, поддерживая ее под локоть; но Алана была слаба, да и Танталь тяготилась заботой – то и дело норовила высвободить руку. Далеко ли уйдем?
Я перебросил лямку с плеча на плечо. …Первой мыслью было бросить Черно в его избушке, просто оставить все, как есть; я считал, что именно так следует поступить, потому что мы Черно на обед не звали, и он с нами вина не пил, у него своя жизнь, у нас своя, пусть все идет как идет; рассуждая так, я, конечно, кривил душой. Я искренне надеялся, что брошенный среди зимнего леса человек, будь он хоть трижды магом, непременно околеет хотя бы от голода – про холод я не говорю, с холодом у Чонотакса, похоже, свои интимные отношения…
Танталь прекрасно понимала подоплеку моих рассуждений. Танталь то упрямо молчала, то с трудом удерживалась от истерики; Танталь боялась Черно Да Скоро – и тем не менее мысль о том, чтобы бросить его, беспомощного, на произвол судьбы, вызывала у нее еще больший ужас.
– Алана, когда он… когда ты вела его – что было потом, ты помнишь?
Возможно, вопрос был бестактен – но Алана спокойно кивнула:
– Ему было плохо… Да. Плохо, но не в такой степени. Наверное, сказываются… ну, разные причины…
Она пожала плечами. Она не знала, как именно сказываются на самочувствии господ магов утомительные походы к Двери. Пригодилась бы знаменитая книжка «Жизнеописание магов» – но я не мог даже вспомнить, где именно и при каких обстоятельствах оставил столь ценное некогда приданное…
Приданное. Выкуп.
Бросить Чонотакса на смерть означало убить последнюю надежду. Потому что, как оказалось, я, дурак, до сих пор лелеял в душе некий ее призрак, привидение надежды, безрассудную тень; гибель Чонотакса утвердила бы окончательный срок моей жизни.
Танталь не понимала этого. Понимала Алана; я не раз и не два ловил на себе ее вопросительный взгляд.
– Но даже если мы оставим его здесь… кто даст гарантию, что он… не восстановится, как это было в прошлый раз? А если он выживет и соберется с силами…
Тогда Танталь прорвало.
Если он соберется с силами, говорила она, он непременно доберется до госпожи Тории. Даже ценой ее гибели доберется до Амулета – и тогда весь наш мир перестанет существовать, потому что Чонотакс Оро носит на себе благословение Чужака, Третьей силы, и, воссоединившись с Амулетом, вывернет наш мир наизнанку…
