Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

— Сейчас у них и спросим, — ответил ему Аске. — Остался всего один этаж, выше идти некуда.

— Да, — согласился Риго, с трудом оторвавшись от окна. Похоже, его рана вовсе не была ерундой и царапиной. — Знаешь, командир, вчера я видел сон: будто лежу в траве, а по мне змеи ползают. Нехороший сон. Хотел было рассказать толкователю, да где в этой дыре найдёшь хорошего толкователя?

— А сам как думаешь — к чему этот сон?

— Не знаю. Такие сны, они либо к смерти, либо к деньгам. Лучше бы к деньгам, конечно.

— Да уж, — усмехнулся Аске. — Лучше бы.

— Послушайте меня! — Разза кричал вверх, уцепившись за перила. — Ваш главарь мёртв! Отступать некуда! Бросайте оружие!

— А не пошёл бы ты… — Негромкий голос с третьего этажа был приглушён перекрытиями, но всё равно отчётливо различим, особенно в конце фразы.

— Я иду первый, — предупредил побагровевший Риго. — Сейчас я тебе твои слова в зад засуну, ублюдок!

— Моё имя Учлирбеги! — Поднявшись ещё на пару ступеней, Разза осторожно заглянул за поворот. — Вы ждали меня, и я пришёл! Так что, будем разговаривать?

— Будем, — донеслось сверху. — Мы и в самом деле ждали тебя, прозванный Старшим, но не для разговоров. Впрочем, ты всё равно уже мертвец. Отчего бы и не поговорить напоследок?

— Сколько вас там? — прокричал Аске.

— Я один. Поднимайтесь, стрелять не буду.

Третий этаж был завален хламом: разбитой мебелью, старой упряжью. Из дыр, зиявших в сгнившей кровле, выглядывало синее небо. В комнате было два человека. Один сидел в окне, беззаботно болтая ногами над бездной, другой лежал поодаль, накрытый грязной рогожей. Был этот другой каким-то коротким, будто обрубок: должно быть, труп принадлежал безголовому старику. Из-под него натекла лужа, впитавшаяся в дерево и ставшая большим чёрным пятном.

— Опустите ваше оружие, — сказал человек в окне. — Оно вам не поможет: слишком поздно. Всё уже случилось, только ты ещё об этом не знаешь, Учлирбеги по прозвищу Старший.

— О чём ты говоришь? — поморщился Разза. Риго попробовал было, прикрывшись спинами, нырнуть в тень, чтобы незаметно добраться до окна. Аске поймал его за руку и покачал головой: нет, без приказа не надо.

— Грядёт Король, — пообещал человек в окне. Был он какой-то несуразный: толстенький, с короткими ручками, свёрнутым набок носом и копной русых, нехарактерных для Накарры, волос. — Тот, кто живёт в Шеоле. Тот, кто ничего не забыл. Тот, кого ты боишься больше всего на свете.

— Всё кончено, — устало сказал Разза. — Слезай-ка оттуда.

— Ничего не кончено! — Толстячок всплеснул руками, чуть не свалившись вниз, что развеселило его ещё больше. — Ты ошибаешься, Учлирбеги по прозвищу Старший! Всё только начинается, и не тебе обещать мне жизнь, дерьма кусок.

— Как бы то ни было, я тебя не убью, — Разза пропустил оскорбление мимо ушей. — Довольно крови на сегодня.

Толстячка била истерика: он щипал себя за лицо, грыз пальцы и раскачивался, рискуя упасть. Аске доводилось видеть такую картину и раньше — в Квартале Попрошаек, где продавали листья цхал. Нищие жевали эту дрянь с утра до ночи, пихая за щеку всё новые порции. К вечеру щёки надувались так, что зелёная кашица лезла изо рта, и человека охватывала беспричинная эйфория.

— Ты глуп, старик! Крови не может быть слишком много! Скоро только кровь и будет спасать вас, смертных. Вы сами прольёте её целое море! Но ты этого уже не увидишь, Старший, потому, что сдохнешь. А я буду жить вечно. Рядом со своим Королём, в Шеоле.

— Расскажи это мёртвому парню в кожаной маске, — ответил Разза, кивая себе под ноги. — Вашему главному.

Человек в окне взвыл, что есть сил вцепился в нечёсаные волосы и зашёлся диким, каркающим смехом.

— Он так и сказал: это будет очень легко, потому, что вы, глупцы, не знаете, куда смотреть. Как он тебя, а? Разза, Чёрный Паук, глупый, напыщенный индюк! Раскрой глаза: ведь он был в твоих руках, но ты сам его отпустил!

Надо отдать должное Раззе: размышлял он всего пару мгновений. Потом нагнулся над лежавшим на полу телом. Сдёрнул ткань, мотнул головой и принялся ругаться — долго, громко. Лежавший сверху худющий мальчонка со свёрнутой головой вцепился в труп старика, обняв его тоненькими ногами. Накинь сверху рогожу, и никто не догадается, что под ней не один труп, а два.

— Старший?

— Как он выглядел? — проскрипел изменившийся в лице Разза. — Слуга старика, с которым мы говорили на дороге?

— Лет десять, — насупился Риго. — Смуглый, хромал на левую ногу.

— Вот как… — Разза тяжело вздохнул. — А мне показалось, что ему около двенадцати… Небольшого роста. Светлые волосы и никакой хромоты.

— Четырнадцать, не меньше, — медленно произнёс Аске. Понимание приходило, но слишком медленно: мешал безумный смех кривляющегося в окне. — Длинный, тощий… Хромал, да — но на правую ногу. И…

На этом месте все слова закончились: они были уже не нужны. Теперь всё было предельно ясно и без них. От этой ясности внутри стало холодно и пусто.

— Это что же такое делается, Старший? — спросил Риго, шмыгнув носом. — Глаза он нам отвёл, что ли?

Разза оставил вопрос без ответа. Незаметно для сидящего над бездной, Аске сделал два маленьких шажка влево: так дорога просматривалась гораздо лучше. Никого на ней не было, конечно. Оборванец, а точнее тот, кто скрывался под его личиной, был уже далеко отсюда. Так вот зачем ему потребовалось убивать лошадей. Чтобы не догнали.

— Что ему было нужно? — спросил Аске, неожиданно для себя. Толстячок довольно забулькал, потёр ручки и пренебрежительно ответил:

— Хотел поглядеть на вас, прежде чем вы умрёте.

— Зачем?

— Спроси у своего Старшего. Он всё ещё не верит, но это уже неважно.

Разза медленно поднял на него тяжёлый, полный ненависти, взгляд.

— Не будет этого — слышишь ты, мразь!

— Но это УЖЕ происходит, — возразил толстячок. Его глаза вспыхнули мрачным торжественным огнём. — Никому не остановить Короля. Тем более тебе, Учлирбеги по прозвищу Старший. Зря ты уехал из Бирсы в такое смутное время. О, извини… Ты, наверное, думал, что поступаешь очень мудро.

Разза молниеносно метнулся вперёд, словно атакующая змея-гремучка. Но толстячок оказался быстрее: руки старика только царапнули по его рукаву. Удаляющийся смех оборвался вместе с жизнью, расплескавшись по острым камням у подножия башни.

Подойдя к окну, Аске осторожно выглянул наружу. Фанатик лежал в позе спящего: сломанная рука покоилась под разбитым затылком. Мрачная улыбка так и не покинула его лица, превратившись в оскал смерти.

— Надо бы здесь всё сжечь, Старший, — Риго выглянул из-за плеча, посмотрел вниз и брезгливо сплюнул.