Анна Гурова - Превращение

Когда я вылез на берег, весь мокрый, остальные встретили меня жизнерадостным смехом.

— Дракон, тоже мне! — веселилась Ники. — Мимо берега промахнулся! Ты что нас, не видел? И острова не видел? Что дракону какой-то там туман?!

— Я забыл, что я дракон, — буркнул я, стаскивая мокрую куртку. — Мне как-то, знаете ли, не до того было.

Там, где я упал, вода была всего по пояс, но пока я вылезал, вымок весь и вдобавок вымазался в тине.

— Ребята, кто поделится сменной одеждой?

— Она тебе не понадобится, — сказал Грег. — Разожжём костёр, до утра успеет высохнуть.

— Что значит — до утра?!

— Снимай её. Всё равно тебе пришлось бы раздеваться для ритуала.

Я застыл с пряжкой ремня в руках.

— Совсем всё снимать? До трусов?

— И трусы тоже, — зловеще сказал из темноты Валенок.

— Снимай, снимай, — кивнул Грег. — Обнажайся.

— Не, я не хочу. Тут Ники… и вообще.

Ники хихикнула.

— Если ты такой застенчивый, могу отвернуться.

Я пожал плечами и снова потянулся к ремню. Компания стояла кружком и пялилась. Внезапно я сообразил, что кроме меня, раздеваться никто не собирается.

— Эй, что вы тут затеваете?

— Да ничего особенного. Надругаемся над тобой по очереди! — посулил Валенок таким тоном, что мне захотелось немедленно застегнуть ремень и надеть сверху ещё одни трусы, бронированные.

— Мы «затеваем» ритуал построения твоей магической защиты, — терпеливо сказал Грег. — Так что заканчивай кривляться, снимай мокрые шмотки и отправляйся за дровами. Или отправляйся за дровами в мокрых шмотках, мне всё равно. Но когда костёр и прочее будет готово, ты должен сидеть в круге в полной готовности.

— В полной готовности — это голым? — ядовито спросил я, подумав о комарах.

— Для нанесения печатей защиты мне понадобится вся поверхность твоей кожи. У нас на подготовку меньше сорока минут. Все, отсчёт пошёл.

В нескольких шагах от берега обнаружилась круглая ровная полянка. Я заметил на ней следы кострища, и подумал, что Чёрный клан собирается тут не в первый раз.

Втроём мы быстро набрали плавника на берегу. Валенок приволок целую сухую ель. Я по общей просьбе дыхнул на неё огнём. Потом, когда сучья прогорели, стащил одежду, развесил её на близлежащих кустах и скорчился у костра.

— А можно я тут посижу в виде дракона? — пришла мне на ум здравая мысль. — Замёрз как собака!

Но Грег не позволил.

— Весь смысл обряда — в защите твоего человеческого тела. Драконьего тоже, но человеческого — в первую очередь. Ты с ним пока слишком связан. В принципе, привычка превращаться в человека — это атавизм. С возрастом эта связь будет все слабее. Многие взрослые драконы не превращаются в людей вообще — им это больше не нужно…

Он протянул мне фляжку:

— На, глотни. Это поможет.

Из фляжки пахло чем-то вроде коньяка, пряной цветочной сладостью, почему-то смутно знакомой. Я сделал глоток. М-м, вкуснятина! Сладкий, чуть горьковатый жидкий огонь тут же срезонировал с моим собственными драконьим огнём. По жилам пробежало пламя, я мгновенно согрелся. Мне показалось, что сквозь кожу проступают пылающие прожилки и разветвления, что мои руки светятся в темноте…

Я недоверчиво помотал головой, прищурился… Блин! Не показалось!

— Что ты мне подсунул? — напустился я на Грега.

— Не узнаёшь? Ты это уже пил.

— Хорошая штука, только для людей смертельна, — сказал Валенок.

Пока я кашлял, давился и отплёвывался, он уточнил:

— Но если развести водкой, то проскочит за милую душу. Только глюки будут недетские…

Капли дивного напитка, которым я заплевал полянку, светились золотистым светом. Я вспомнил.

— Водка «Вздрогнем!» То-то привкус знакомый!

— Там был «ёрш», — пренебрежительно сказал Валенок. — А это — чистейший дистиллят.

— Дистиллят чего?

— Вот этого, — сказал Грег, и повёл рукой вокруг себя.

Я оглянулся и обалдел. Вокруг всё было в цветах, причём большую часть я раньше не видел. Это напоминало россыпь драгоценных камней. Словно в темноте, в невидимой траве, одна за другой, расцветали звёзды. В подлеске, по изнанке листьев папоротников, пробегали, пульсируя, синие вспышки. Сосновые и берёзовые стволы оплетала повилика — тяжёлые замысловатые соцветия покачивались на тонюсеньких стеблях, роняя золотистую пыльцу…

— Что это?!

— В купальскую ночь являются на свет самые потаённые цветы и травы, — сказал Грег. — Даже драконы не в силах увидеть все. А люди — и вовсе только некоторые. У этих цветов множество волшебных свойств, все они целительны или ядовиты, колдуны делают из них какие угодно зелья… Кстати, некоторые драконы, — и не только драконы, — специализируются на магии трав и камней. Вернёмся в город, покажу, кто их делает, и где их можно купить. Куда это ты уставился?

— …а там, не цветок ли папоротника?!

— Он самый. Ты чего так разволновался?

— Так он же указывает на клады!!!

— А, эта байка про клады… На самом деле папоротник цветёт везде, и клады тут не при чём. Просто если клад был зачарован, магия клада как бы накладывается на магию папоротника, и цветок в некоторые особые дни — такие, как сегодня, — становится видимым.

— Понятно, — слегка разочарованно сказал я.

— Но ты навёл меня на одну мысль…

Полуночная темнота стала прозрачной. Я видел Ники в отдалении среди сосен, в венке, с охапкой цветов в руках; Валенка, который сидел на толстом сосновом корне и грыз травинку. Я мог смотреть сквозь деревья, сквозь воду и сквозь туман; мог бы увидеть весь лес, но зачем? Самое важное и интересное происходило на нашей поляне.

Я отпил ещё глоток «дистиллята» и отдал фляжку Грегу. Эта штука согрела меня, выпрямила, вселила уверенность и вернула покой. Я перестал конфузиться из-за того, что сижу голый в лесу в присутствии Ники — наоборот, ничего более естественного я и придумать бы не смог. Я перестал думать о прошлом, томиться стыдом за последний «полёт» и побаиваться предстоящего обряда. Осталось только восхищение окружающей красотой и желание узнать — что будет дальше?!

Грег взглянул на небо, потом на экран мобильника.

— Пять минут до начала. Посиди немного, мы закончим приготовления.

Я устроился у костра, с любопытством глядя по сторонам.

Из-за деревьев бесшумно появилась Ники с охапкой лесных цветов, и принялась раскладывать их на поляне. Грег указывал ей, какие цветы куда класть, изредка поправляя её, а сам плёл в воздухе пальцами, словно паутину, почти невидимую, слабо светящуюся сеть. Он то проводил геометрически прямые линии и правильные окружности, то одним росчерком выписывал на земле, на коре деревьев, в воздухе какие-то замысловатые буквы и закорючки. Они напоминали готический шрифт, но я так и не распознал ни единой буквы. Казалось, что Грег строит сложный график. Но потом я догадался. Поляна определённо превращалась в геометрически выстроенное, сияющее, живое звёздное небо, где звёздами были цветы и буквы. Одни вспыхивали и тут же гасли, другие понемногу бледнели, и разгорались ярче, когда я на них долго смотрел.