Игорь Рябов - Гоша Каджи и Венец Гекаты

Каджи тупо смотрел на свои ноги, обутые в ушастые тапки-скороходы, обливаясь холодным потом. Это или последствия не до конца прошедшей болезни, или Батлеровское зелье, будь оно неладно, мозги ему пудрит. Может, учитель специально его Гоше под нос подсунул, чтобы он сошел с ума и его отчислили, раз в открытую убить нельзя? А с головушкой у парнишки точно проблемы возникли. Уж слишком натуральными были переживания и ощущение безысходной безнадежности, словно он и вправду жил в том жутком, жестоком мире, несмотря на всю фантастичность подобного предположения.

Каджи неуверенно поднялся, придерживаясь за спинку кровати. Его слегка штормило, но в целом ощущения оказались терпимыми.

В приоткрытую дверь просунулась всколоченная шевелюра Санчо. Он невольно поморщился, вдохнув остатки резкого аромата сумеречной красавки, тряхнул головой и поинтересовался:

— Гоша, ты чего это встал-то? Своч сказал, чтобы ты хотя бы до вечера в постели оставался. Шутка ли почти трое суток без сознания провел.

— Да я только до туалета хочу добраться да лицо хоть немного сполоснуть.

— Ну, это, наверное, можно, — легко согласился парнишка. — А я тогда пока окошко приоткрою, чтобы проветрилось немного. Батлер, ежика полосатого ему под зад, опять видать что-то из своих темных познаний применил, разит как в преисподней. Я, кстати, только что «совсем случайно» Бардера выловил в гостиной за шахматной доской. Он, мелкота несмышленая, травологию прогуливает, видишь ли, ему пестики и тычинки надоели хуже пирожков с требухой. Так вот, ты ж его знаешь, он с радостью согласился что-нибудь съестное из Большого зала приволочь. Ты, Гоша, наверное, есть не знай как хочешь?

Но парнишка уже не слушал старшеклассника, потому что шлепки заскороходили по привычному для них маршруту к умывальнику. В остальные места этот прикольный новогодний подарок Мериды быстро ходить категорически отказывался. Если чего нужно, то будь добр, сам старайся, перебирая ножками. Исключение составляла ванная комната.

Вернувшись обратно, освежившийся и чуточку повеселевший Каджи застал Санчо, перестилающим постельное белье на его кровати взамен мятому и насквозь пропитавшемуся потом. Промозглый осенний ветерок уже успел выгнать из комнаты тошнотворную смесь ароматов от красавки и болезни, и окно вновь оказалось закрытым.

— Падай, — Санчо ловко взбил подушку и добродушно улыбнулся, сделав приглашающий жест. — А я, пожалуй, тоже пойду вздремнуть часок-другой.

— Ты разве сегодня не учишься?

— Что ты, что ты, — парнишка отчаянно замахал руками, будто его внезапно атаковала большая стая мух. — У нас сегодня с утра защита от темных сил. Официально прогулять ее мне еще ни разу не доводилось. Неужто я такой случай упущу? Я и завтра на алхимию с удовольствием не пошел бы, да ты выздоровел. Но не расстраивайся, Гоша, отмучаюсь я у Хитер как-нибудь, не впервой. Только больше не болей так сильно, договорились?

Санчо засунул руки в карманы и вразвалочку направился к двери. И уже с порога, обернувшись, заговорщически подмигнул Каджи:

— Ничего страшного, если Барни еще до завтра у меня в спальне поживет? А то боюсь, он от радости так растрещится безумолчно, что у тебя голова заболит. Да и мне повеселее дремать будет, он у тебя такой приколист, что и мертвый расхохочется. Правда, три последних дня только хард-рок сплошной играл, больше ничего не допросишься. Переживает.

Гоша лишь рукой вяло махнул в ответ: делайте, что хотите. В нем сейчас только два чувства боролись между собой. Страшно сильно хотелось есть, но еще сильнее слипались глаза. И ему стоило огромных усилий не дать им окончательно закрыться. Заполучить лишние неприятности от профессора Батлера парнишка вовсе не намеривался, справедливо полагая, что их стандартного набора с лихвой хватит для нескучной жизни. Своча ведь булкой с красной икрой не корми, только дай придраться к Каджи да штрафануть по его «вине» Блэзкор на несколько баллов. Чем больше спишет, тем лучше.

Через полчаса в спальню протиснулся Шейм, нагруженный пирожками, бутербродами, пиццей и еще какими-то бутылками, свертками и кулечками. Шумно вздохнув, толстячок бережно сгрузил припасы на овальный стол и, расплывшись в улыбке, повернулся к Гоше.

— С тебя пять шишей. И учти на будущее, Каджи, я тебе не лакей. В следующий раз сам таскай себе пожрать, раз не вовремя пробило на хавчик.

Гоша слегка удивился, ведь он ни о чем собственно и не просил собрата по учебе. Но все же парнишка послушно перегнулся через край кровати к рюкзачку и, порывшись в нем, извлек из кожаного мешочка пять серебряных монеток, как просили. А Бардер уже протягивал ему бокал с кефиром, виновато потупившись и оправдываясь:

— Гоша, меня Аня в холле Центральной башни на самом выходе из столовой случайно поймала. Она тебе привет передает «с поцелуем и наилучшими пожеланиями», и еще сказала, что сразу после уроков они вместе с Робом прямиком к тебе придут. А мне пообещала голову открутить, если я тебя стану вон тем кормить, — толстячок, шмыгнув носом, опечаленно ткнул указательным пальцем в сторону горы аппетитных пирожков, одновременно протягивая Каджи бокал. — Лекс — она ж такая умная! Высказалась так, что, дескать, после трех дней голодовки ни в коем случае нельзя сразу обжираться. Только кефир или куриный бульон для разбегу. А почему собственно нельзя, если хочется? Но только ты уж прости, мне возможно голова еще пригодится. Она ведь и в самом деле открутит, коль пообещала.

Парнишка принял бокал с кефиром, хотя ему вправду хотелось чего-нибудь посущественнее заглотить, и протянул Шейму монетки на раскрытой ладони. Тот непонимающе уставился сперва на них, потом на Гошу. Еще через несколько секунд Бардер последовательно побледнел, покрылся красноватыми разводами на щеках и побагровел.

— Ты чего это придумал? — хрипло выдавил из себя толстячок, а его лицо забавно нахмурилось, чего раньше никто у невозмутимо-непробиваемого Шейма не наблюдал.

— Спасибо, что принес еды, Бардер.

— Вот «спасибо» и было бы вполне достаточно, — резко ответил парнишка и гневно-брезгливо оттолкнул Гошину руку, отчего монетки с глухим стуком разлетелись по полу в разные стороны. А сам Бардер подорвался к столу, схватил первый попавшийся пирожок, чтобы сбить стресс, и, продолжая ворчать, обиженной походкой, чуточку сгорбившись, удалился из спальни. — Стараешься, как для друга, помочь хочешь… А он… Да чтоб я еще хоть раз…! Л-а-д-н-о…

Каджи проводил недоуменным взглядом сокурсника, так и не поняв, чего он сделал настолько ужасного, что ленивый и безобидный Шейм разъярился не на шутку. Он ведь сам сказал, что хочет получить за свои труды пять серебряных монеток. Может, Бардер просто поскромничал, а Гоше самому полагалось сообразить, что пять серебрушек — слишком мало?