Пол Андерсон - Девять королев

Принцесса, закончившая срок служения весталки, могла принести новый обет и стать младшей жрицей. Храм набирал желающих стать жрицами и среди способных молодых горожанок и давал им обучение в соответствии с проявленными дарованиями, но никогда никто из них не был отмечен знаком.

Исанцы считали службу весталки божественной привилегией. Она приносила и земные блага. Девушки получали превосходное образование и щедрую стипендию. По истечении срока каждой выдавалось пособие золотом и добром в приданое или для начала самостоятельной жизни, если девушка не собиралась замуж. Храм от этого не беднел, так как его богатства постоянно пополнялись за счет земельных владений, вкладов и приношений.

Ис жил торговлей. Городские земли были скудны, и хотя море щедро кормило всех, горожане стали искусными ремесленниками, изделия которых высоко ценились иноземцами. Заезжие купцы привозили в город свои товары. Когда Рим засеял солью развалины Карфагена, Ис этого почти не заметил… хотя кое-кто пролил слезу.

Сотню-другую лет после этого город процветал. Он не страдал имперскими амбициями, не стремился расширять свое влияние за пределы окрестных земель и близлежащего острова Сен. Его флот был невелик, но отлично справлялся с обязанностями по конвоированию купеческих судов и обороне-а при нужде галликены могли вызвать бурю. Исанские суда вели торговлю по всему Северу, и повсюду возводились мануфактуры, мастерские и пакгаузы, славились исанские поэты, художники, сновидцы и маги.

А море, в лоне которого лежал город, все наступало…

Венеты постоянно причиняли беспокойство, и город охотно оказал помощь Юлию Цезарю, который вел с ними войну. Сокрушив врага, великий римлянин лично посетил Ис.

События того времени скрыты от глаз потомков. Галликену Бреннилис посетило пророческое видение, и она каким-то образом сумела завладеть умом скептичного и упрямого римлянина. Он выставил одного из своих легионеров против Короля Леса, и его молодой любимец сразил противника и таким образом принес жертву от лица Цезаря. Остальное покрыто вечным молчанием, ибо Белисама открыла пророчице, что для Иса наступает новая эра. Исанские архивисты предполагают, что именно по этой причине Цезарь ни разу не упоминает в своих воспоминаниях о посещении города.

Как бы то ни было, Ис сделался союзником Рима, платил умеренную дань, принимал префекта, пользовался преимуществами римского мира, а в остальном продолжал жить своим обычаем.

Романизация Арморики несомненно оказала влияние и на город. В целом это влияние было благотворным. Более того, Рим спас город от разрушения. Видение Бреннилис предупреждало, что уровень моря будет продолжать подниматься, и если не принять меры, город в конце концов окажется под водой. Покидать мыс, отлично защищенный двумя возвышенностями по сторонам, означало отдаться на волю соседних племен. А между тем жители уже вынуждены были покидать прибрежные районы.

Бреннилис, разумно правившая Исом весь срок своего призвания, в старости сумела заручиться помощью Августа Цезаря. Он прислал в город лучших инженеров, и они возвели дамбу, стеной вставшую на пути моря. Римляне возвели и другие постройки, но именно за строительство стены город удостоил их триумфа.

Их труд был нелегок. Приходилось бороться не только с морем, но и с людьми. Римляне встретили смехом указания Бреннилис о необходимой высоте стены – при них приливы ни разу не достигали такого уровня. К тому же они не понимали, почему им не использовать для строительства прочный бетон. Только убедившись, что волны раз за разом губят их работу, и потеряв нескольких человек, они смирились и выложили стену сухой кладки из безупречно обтесанных плит песчаника. Они так подогнали их друг к другу, что в щели нельзя было просунуть и лезвия ножа, но так и не узнали, в чем причина неудач с бетоном.

Но Бреннилис и Сестры знали. Лир открыл им в видениях: он желает, чтобы Ис оставался заложником моря, на случай, если его жители обратятся к новым богам. Он позволил возвести стену, но только из такого материала, который был подвластен его могуществу и не помешал бы покарать отступников.

Ворота не были упомянуты в пророчестве, но портовому городу без них было не обойтись. Обитый бронзой дуб десятилетиями противостоял соленой воде. Иногда створки приходилось заменять. Это делалось в дни низкого прилива при мертвом штиле, и несколько часов напряженнейшей работы завершались трехдневным празднеством.

Со временем Покрывало Бреннилис все прочнее скрывало Ис от мира. Видение открыло королеве, что боги Иса ревнивы и высокомерны и не позволят своему народу склонить слух к новым богам. И вот богатый и прекрасный город затерялся. Хроники, в которых упоминалось о его существовании, подвергались тысяче опасностей. Они терялись, сгорали в пламени пожаров, попадали в руки воров и исчезали бесследно. Та же судьба грозила и копиям. На удивление немногие из римских писателей вообще вспоминали об Исе.

Отчасти это могло объясняться тем, что город вернул себе автономию. За данью посылали все реже, а Септимий Север и вообще снял ее в награду за помощь, оказанную Исом против его соперника Альбия.

Но город не был закрыт от мира. Бури, потрясавшие Империю, неизбежно тревожили Ис. Нарушались торговые пути, скотты и саксы грабили корабли и прибрежные поселения, варвары продвигались все дальше на запад, провозвестники Христа уводили людей из храмов отеческих богов. Галликены чувствовали, что кончается и этот век. Что принесет им новое время? Этого никто не знал. Ис, подобно обитателям моря, затаился в своей раковине и ждал.

В спальне, при свете свечей, возраст Бодилис выдавало только зрелое тело. Женщина с улыбкой повернулась к Грациллонию и прошептала:

– Чем же мне порадовать тебя?

…Она отвечала ему движениями бедер, рук, тихими вскриками, и в каждом ее движении была мысль о нем, не о себе. Засыпая на рассвете, она тихо выдохнула:

– Молю богиню, чтобы возраст не помешал мне родить от тебя дитя.

Глава двенадцатая

Ветер с запада принес туман и улегся. Мгла же продолжала сгущаться. «Оспрей» тихо качался на волнах, глаза, нарисованные на носу судна, были так же слепы, как и глаза людей на борту. С бака едва можно было различить корму, а верхушка мачты скрывалась в тумане. Даже звуки казались приглушенными. Слышались только удары волн о борта, да шумно билась в трюме живая рыба, скрипели уключины, и смутно доносился издалека – не разберешь, с какой стороны – рокот прибоя.

Маэлох поплотнее запахнул кожаную куртку и отправился на корму, оставив четверых гребцов управляться, как сумеют. Единственный парус смэка бессильно обвис на рее. В сырой мгле не видно было даже пара от дыхания, а ведь холод пробирал до костей. Кормчий выплыл из тумана серым призраком, и только в двух шагах Маэлох разглядел наконец его мокрую бороду и сведенное усталостью обветренное лицо.