Владислав Карабанов - Сражение за будущее

Открыв маленькую баночку мёда Абренович придвинул Дубровину точно такую-же:

- Угощайтесь!

Дубровин вежливо отказался - мёд он не просто не любил, а терпеть не мог и с ужасом смотрел, как Леонид Андреевич мгновенно расправился с продуктом пчеловодства, со смаком облизал ложечку и еще раз поинтересовавшись - будет ли Дубровин свою баночку - принялся опустошать и её. В поведении профессора было что-то по-детски непосредственное, живое.

Они беседовали с профессором уже около двух часов, за которые он подробно рассказал Дубровину историю знакомства с Боговиковым. Дмитрию порекомендовали обратиться к Леониду Андреевичу соратник из Учёного Приказа питерской Управы, который поддерживал с ним контакт. На счастье сам Дмитрий об этом никому не сказал, и встреча осталась не известной врагам. Абренович вёл передачу на радио и был не только хорошо известен, но и уважаем националистами. В Правь его не посвящали, но хорошие контакты с ним были и он числился в Добром Внешнем Круге и резервистом Земского Войска, хотя вряд ли об этом знал.

Дубровин не стал пугать ученого, объясняя, что Димы уже нет. Как удалось выяснить, он вышел на Абреновича очень грамотно. Выяснил каким-то образом маршрут учёного, он раздобыл монографию профессора, которую купить было почти невозможно, и подошёл, попросив разъяснить неясный момент в сюжете об обрядовом значении нефти у древних египтян. Тема профессора заводила с ходу и он всех читателей монографии автоматом зачислял в близкие друзья. Голова у парня работала что надо, не каждый оперативник сообразил бы на месте Боговикова такой ход. Видимо подозревая, что за ним могут следить, что все контакты в таком случае будут отрабатываться, он не звонил Вассоевичу вообще. В противном случае убитых было бы больше как минимум на одного.

По дороге Боговиков показал профессору несколько скриншотов с видеофайла, вызвавшего столь сильный ажиотаж в КРОТе. По словам Абреновича там были запечатлены люди, выполняющие сложный и неизвестный большинству антропологов ритуал, тем не менее, по одежде жреца и характерным позам участников обряда Леонид Андреевич безошибочно узнал древнюю фреску над ритуальными вавилонскими воротами - она была изображена на античном манускрипте одного грека, скомпилировавшего некий тайный свиток о Вавилоне. Люди же, изображенные на фреске, называли себя аннунаками.

Сам свиток был, скорее всего утерян, но манускрипт грека лежал в целости и сохранности в залежах Ватиканской библиотеки. Его случайно обнаружил коллега Леонида Андреевича - Джан Карло Манчини, профессор Древней истории Генуэзского университета. Скан рукописи господин Манчини переслал Абреновичу около года назад, но аннунаки и история падения Вавилона были главным увлечением профессора на протяжении последних трех лет и как-то незаметно разговор от фотографий перешел именно на эту тему. Дубровин внимательно слушал оседлавшего свою любимую лошадку профессора, почти не перебивая, ибо рассказанное им, четко перекликалось с их последним разговором с Шумалинским.

Лифт с такой скоростью домчал Римакова до последнего этажа, что у него заложило уши. Этот путь он проделывал уже много раз, хорошо помня, с каким благоговейным трепетом сорок пять лет назад он переступил порог этой кабины. Сейчас, спустя годы от трепета не осталось и следа - появилось если не понимание, то общее представление о том, как и кем управляется Россия, а раньше Советский Союз. И сегодня был уже не трепет. Сегодня он боялся. Страшно боялся, ибо затеял рискованную, опаснейшую игру с самим Аркадием Семеновичем.

После поста охраны, затем предбанника, в котором посетителя рассматривали, как догадывался Римаков, сквозь огромное зеркало, он попал в приёмную. В ней Римакова встретил рыхловатый, чуточку смуглый молодой человек с как-то необычно, чуть широко расставленными глазами. Он не мог понять видел этого помощника раньше или это был новый, так, казались, похожи друг на друга эти типы, от которых веяло холодом. Глядя Римакову прямо в зрачки, помощник, извинившись, попросил некоторое время подождать и исчез за огромной, отделанной железным деревом створчатой дверью. В том, что внутри тоже был металл, Римаков даже не сомневался, как-то заметив мощные петли, каждая из которых наверняка выдержала бы несколько тонн. Удивляла та легкость, с которой охрана наловчилась их распахивать, словно они были сделаны из обычной фанеры. А впечатление атлетов эти молодые темноволосые ребята не производили.

Минут через тридцать молодой человек вернулся и вежливо пригласил Римакова в кабинет. Стараясь не шуметь, он вошел.

В кабинете Аркадия Семеновича всё говорило о ежедневном присутствии здесь тех из немногих, ведавших судьбами огромной многомиллионной страны. Здесь было абсолютно тихо - дневной шум Москвы не проникал сюда сквозь бетонную толщу построенных еще при Сталине стен. Приходящие сюда, никогда не решались первыми заговорить. Казалось, что один звук обычного человеческого голоса способен разрушить здесь что-то священное, магическое. Непроизвольно скрипнув обувью, испуганный этим звуком Римаков побледнел и мельком взглянул на сидящего за столом бывшего члена ЦК Аркадия Семеновича. Казалось, тот этого не заметил. В формальном, официальном табели о рангах, Аркадий Семенович занимал в ЦК не сильно большую должность, но это была только видимость для непосвящённых, так как именно Аркадий Иванович и те могущественные силы, которые тот представлял, сделали Римакова тем, кем он стал, разглядев в провинциале то, что им нужно.

Пригласив Римакова сесть, сидевший за огромным письменным столом Аркадий Семенович выдержал продолжительное молчание, внимательно рассматривая лицо Римакова, потом с неопределенной интонацией спросил:

- Максим Евгеньевич, что вы думаете о последних событиях?

Вопрос был двусмысленный. Догадывается или нет? - лихорадочно соображал Римаков. Понял ли его игру? Но если понял, то кто слил? Ведь свои же слили, три человека всего знало.

- О каких событиях вы спрашиваете, Аркадий Семенович, - через силу ответил Римаков, - если о пропаже объекта, то у нас нет пока никакой информации. Я думаю это работа американцев.

Человек за письменным столом задумался:

- Вы думаете или вы убеждены?

Римаков занервничал, поспешно добавив:

- Убежден.

На самом деле убеждения никакого не было. Его аналитики пришли к однозначному выводу: это были какие-то наши спецслужбы. Оружие, из которого была убита охрана было американское, но Римаков хорошо знал их методы работы: из своих пистолетов они в таких случаях не стреляют, предпочитая оставлять в трупах пули производства условного противника. А если нападавшие были столь демонстративно вооружены стволами, стоящими на вооружении американского спецназа - то это определенно попытка навести на другой след, причем довольно грубая. Так могут работать только наши дебилы, в 21 веке «находящие» радиопередатчики в камнях. Во всех службах, которые могли провернуть такое, у Римакова были свои люди, однозначно отрицавшие эту операцию. Значит, это были какие-то парни со стороны. Стороны, скорее всего напрямую работающей на Аркадия Семеновича. Римаков не знал этого определенно - ему подсказывала интуиция, которой за годы службы в КГБ СССР он научился верить.