Али де Сайн - Виват, Сатана!

— Вот видишь, Мэрилейн, этот щенок даже не знает, кем он будет, хотя я ему уже неоднократно объяснял, чем должен заниматься настоящий мужчина. Править. Повелевать! Демиен! Ну что ты уставился в стену, как мумия?! Ты знаешь, что ты ненормальный? Ты сумасшедший!

Демиен молчал и думал про себя: «Это ты сумасшедший и ненормальный. Я не хочу проводить свою жизнь, отдавая ненужные приказы и убивая людей. Убийца ты, а не я. Я буду рисовать. Понял?!» Антихрист продолжал кричать:

— Нет, вы посмотрите на него! Не реагирует. А ну встань на ноги, когда я с тобой разговариваю!

Демиен поднялся и опустил голову, уставившись в пол. Он думал: «Ну когда же ты от меня отстанешь?» Демиен никогда не ругался, не кричал, не противоречил отцу и во всем с ним соглашался. Но Антихриста бесило то, что при этом сын воздвигал между ними такую невидимую стену, пробиться через которую приспешник Сатаны не мог при всем желании. Демиен замыкался в себе, взгляд его становился непроницаемым, а выражение лица — отрешенным. Доселе Антихрист не встречался с подобным видом сопротивления. Он предпочел бы, чтобы его сын спорил, говорил, шел на какой-то контакт, но психологическая преграда, воздвигаемая Демиеном, была нерушима. И это бесило и подчас даже пугало Антихриста, привыкшего сламывать все препятствия на своем пути. Он, бывалый воин, не мог преодолеть эту преграду. Вновь почувствовав незримую стену, Антихрист прорычал:

— А ну скажи немедленно, чем ты будешь заниматься! Говори!

Демиен упрямо заявил про себя: «Рисовать!» Не дождавшись ответа, Антихрист со всей силы ударил по лицу сына, так что тот упал. Сердце Мэрилейн вздрогнуло. Стил закричал:

— Говори, мерзавец, чем ты будешь заниматься!

Не слыша собственного голоса из-за ярости, шумевшей во всем теле, Демиен ответил:

— Я буду править.

И про себя добавил: «Красками».

— Вот так-то! А теперь иди учиться.

Демиен молча пошел к себе в комнату. Его трясло от негодования, обиды, злости, душевной боли, которая раздирала все его существо. Кроме того, от удара жгло челюсть. Несправедливость отца повергла его в бешенство. На его месте Антихрист тут же бросился бы кого-нибудь убивать, бороться, мстить. Не таков был Демиен. В насилии он видел мало проку и не был к нему склонен. Он предпочитал другие методы. Если Антихрист мог разрешиться от душевного напряжения с помощью драки или скандала, то Демиену это было не дано. Более того, подобные вспышки были ему чужды. Он рассуждал: «Зачем отец злится и кричит на меня, но ничего не предпринимает? Я ведь знаю, что он уже успокоился и забыл обо всем, что произошло. Неужели весь этот пыл, с которым он обрушивается на меня, вся кипящая злость в его взгляде и все его обидные слова, полные ярости, — не более чем ложь?! О да, так и есть. Его бешеные нравоучения — это ложь, которая заканчивается в момент своего произнесения. Если я и вправду так плохо себя веду, то пусть убьет меня, выгонит из дома, изменит хоть что-нибудь. Но эти ужасные скандалы повторяются, и ничего не меняется. Я этого не потерплю! Я не позволю ему использовать меня, чтобы обрушивать на меня свой гнев, когда вздумается. Мне слишком больно от этого! Если он не хочет ничего менять, то это сделаю я!» Вскоре после скандала в комнату Демиена постучала Мэрилейн, которой вновь удалось отделаться от Антихриста. Не дождавшись ответа, она вошла. Холодный ветер ударил ей в лицо, и Королева Смерти в ужасе остановилась. Окно было раскрыто, а на тонком карнизе стоял Демиен, готовый прыгнуть вниз. Поскольку цитадель находилась высоко в небесах, то юноша неминуемо разбился бы. Мэрилейн крикнула:

— Демиен! Не надо! Остановись!

Не оборачиваясь, он сказал:

— Уходи!

Но Королева Смерти подбежала к окну и, схватив Демиена за талию, резко потянула на себя. Они оба упали на ковер. Уткнувшись лицом в пол, Демиен заплакал. Гладя его по волосам, Мэрилейн сказала:

— Зачем ты так, Демиен? Я понимаю, он не принимает компромиссов. Но нельзя же так.

Плача, он ответил:

— Я тоже не принимаю компромиссов. Я буду художником или умру. И никакой власти. И я не позволю ему злиться на меня. Я не могу терпеть злость.

Мэрилейн вздохнула.

— Отец хочет как лучше.

— Как лучше?! Да ему наплевать на мои чувства! Он злится на меня только потому, что хочет выместить на кого-то свою злую энергию, понимаешь? Он отругал меня и успокоился. Если бы дело действительно было во мне, он изменил бы что-нибудь. Но нет! Еще черт знает сколько все будет так же, как сейчас. Знаешь, он сделал из меня последнего повесу, которому наплевать на любовь и чувства женщин. Я вынужден урывками встречаться с ними. Я никогда ни с кем не встречался больше трех часов. Понимаешь? Ты думаешь, я плохой? Нет. Разврат и пьянство ничего не значат. Я не делаю ничего плохого и не собираюсь делать. Это он владыка, убийца, каратель.

Обняв его, Мэрилейн сказала:

— Я знаю, мой мальчик, что ты ничего плохого не делаешь. Можешь рассчитывать на меня. Я никогда не выдам тебя отцу. А теперь успокойся. Мы что-нибудь придумаем.

— Уходи. Мне надо побыть одному.

— Обещай мне, что ты не сделаешь этого.

— Обещаю, Мэрилейн. Уходи.

Демиен действительно собирался покончить собой. Когда ему было плохо, он хотел умереть, в моменты же радости он хотел жить. Злость и негодование заставляли его стремиться к смерти. Он упивался чувством обиды, потому что это было другое состояние, которое отличалось от того, что обычно испытывал он в будние дни. Демиен не хотел успокаиваться, он хотел умереть. Дерзко преступить все и сделать необратимый шаг — вот чего он желал, и лишь мысль о рисовании заставляла его колебаться. Демиен прекрасно знал, что через какое-то время он успокоится и желание покончить собой оставит его. Вскоре печаль и уныние пройдут, и на смену им придет радость и умиротворение. Жизнь вновь покажется светлой и достойной того, чтобы жить. Так и произошло. Демиен успокоился и повеселел, обида на отца таяла, как туман. А может быть, она всего лишь ложилась на дно души, и безмолвно существовала в недрах ее, чтобы когда-нибудь пробудиться и вспыхнуть с новой силой.

Закрыв окно, Королева Смерти покинула комнату. Она была удручена. Те события, свидетелем которых она стала, ничего хорошего не предвещали. С тех пор Мэрилейн стала тайным защитником Демиена. И хотя внешне покровительство столь грозной персоны никак не проявлялось, юноша знал, что может довериться ей. Однако, к огорчению Королевы, он этого не делал. Более того, он даже не обращал на нее никакого внимания. Для него она как будто не существовала. Он жил в своем мире, оградясь от всех невидимой преградой, через которую не пускал к себе никого.