Райдо Витич - Знак Бесконечности

Саша выронила нож и беззастенчиво уставилась на герцога, открыв рот: –– Макс! Малевин Максим! Тот самый сосед–молчун! Конечно! И какое сходство? Просто поразительное! Одень этого средневекового герцога в одежду 21-го века, чуть осветли кожу, сделай ему современную стрижку и появится брат –– близнец Малевина. Но как такое может быть?

Ах, да старушка! Ох, ведьма! Вот на что она намекала, про что пела! Макс! Макс…

Мороган выгнул бровь, заметив пристальный изумленный взгляд герцогини:

–– Что вас так поразило в моем лице? Прибавилась морщинка?

Саша, к всеобщему удивлению, рассмеялась. Ей так и хотелось стукнуть мужчину ложкой по лбу в отместку за тот страх, что она пережила, и попросить его перестать дурачиться. А еще хотелось кинуться ему на шею и расцеловать. Нет, зацеловать. И спросить: а осталось ли в силе его предложение? И не затем ли он объявился в этих местах, герой-спаситель? Если – да, то она согласна. Да! Да, да, да! Навеки ваша, доблестный спецназовец!

Господи, да он даже смотрит, как Максим –– сквозь полуопущенные ресницы!

Девушка качнула головой, умиляясь собственной глупости и слепоте: и она не понимала, о чем толкует ей Морхара! И боялась единственного, кто в ее понимании действительно был достоин звания –– мужчина! И верила тем небылицам, что плели о нем. Грозный Кельтский вепрь…милейший добряк Максим Малевин, правильный, как законы Божьи, и основательный, как социалистическая платформа Кубы.

–– Я люблю тебя! –– выдохнула с умилением и восторгом, забыв про все на свете, прямо в каменное лицо. Мороган замер, не зная как реагировать: у него не было сомнений в искренности признания, но в том-то и дело, что оно было слишком искренним и неожиданным по сути своей.

Родерик презрительно фыркнул, помогая хозяину прийти в себя:

–– А уж как я вас, дорогая Бритгитта, –– протянул Мороган с сарказмом.

Его желчный, холодный тон подействовал на Сашу отрезвляюще. Она сникла и покраснела, недоумевая: что это на нее нашло? Совсем забыла, что находится в средневековом замке, а не на своей кухне. И при всей схожести с соседом герцог остается герцогом Мороган, а не становится капитаном ФСБ Малевиным и совершенно не в курсе, что связывает его прототипа в далеком будущем с ненавистной ему женщиной по имени Бритгитта. У него нет для нее ни тепла, ни понимания, ни тем более –– любви. Здесь они враги, а не друзья.

Мороган неожиданно для себя неприятно поразило огорчение женщины. Он нахмурился, пытаясь понять, что с ним происходит. Что за наваждение? Как случилось, что его сердце вспомнило о своем существовании и заворочалось в груди, погнало кровь по жилам, разгоняя многолетнюю наледь, золу, оставшуюся от прошлого счастья? Может, причина в этом признании? Если подумать: когда последний раз он слышал столь искреннее заверение в любви да еще в присутствии трех свидетелей? Никогда. Даже Дезидерия признавалась в чувствах тихо, словно в преступлении, и столь редко, что он мог пересчитать ее откровенность на пальцах, припомнив и день, и час, когда это случилось. Леди Ганивьера? Она любила многих. Это слово для нее ничего не значило, как и для него признания ночных посетительниц его постели. Но тайные слова, произнесенные во всеуслышание устами врага, к которому он стремился с одним желанием –– придушить, вдруг проникли в душу, поразили и …взволновали.

И все же дело не в нем. В этой женщине, что в отличие от Бритты, не страдает лицемерием. И он решил проверить правильность своей догадки:

–– Я рад, что меж нами возникли столь завидные чувства, –– протянул он, с хищным прищуром разглядывая жену, словно незнакомку. –– Но раз так, не соблаговолите ли вы, милая женушка, напеть мне своим ангельским голоском пару любимых нами баллад? Я так скучал по вашему исполнению. Креймер! Принеси герцогине лютню. Она желает усладить своим пением наш слух! –– приказал он виночерпию и придавил взглядом Винсента, уже открывшего рот, чтоб напомнить герцогу о том, что его сестра не способна воспроизвести и одного нормального звука, а уж играть на лютне и подобно не умеет. А кошачий визг и жалобные стоны струн, что она сможет исторгнуть, вряд ли смогут усладить чей-либо слух. И закрыл рот, оставив мнение при себе, и приготовился насладиться интересным зрелищем, задуманным Мороган для повторного унижения дьяволицы.

Саша же хлопнула ресницами, озадачившись: какими еще неведомыми ей достоинствами обладала покойница? Со вздохом взяла принесенную лютню. Наморщила лоб, перебирая струны и тексты песен в памяти. Взгляд скользнул в оконный проем, туда, где в небесной темноте плыл разбавленный тучами шар луны. И поняла, что исполнит. Была одна песня, которая нравилась одинаково сильно и ей, и Максиму. Он даже записал ее на свой мобильный в Сашином исполнении.

Через минуту руки привычно перебирали струны, исторгая нужные аккорды. Она словно вновь взяла гитару и очутилась дома. И хотя в руках была лютня, а вместо привычного узкого пространства ширился огромный зал она, как и тогда, пела для него и надеялась, что он все равно услышит и через века, и все поймет:

–– ‘Я не вернусь, так говорил когда-то и туман, глотал мои слова и превращал их в воду… Я все отдам за продолжение пути, оставлю позади свою беспечную свободу’…

Рука Мороган невольно сжала кубок и по позвоночнику пошли токи, проникая в сердце, заставляя его биться все сильней и яростней. С каждой фразой, с каждым тактом он все больше уверялся –– эта женщина не Бритгитта. И не понимал, как этого не заметили окружающие? Приятный волнительный голос, задумчивый, полный печали взгляд и душа, способная настолько тонко чувствовать –– все это могло принадлежать кому угодно, но не дьяволице. Но куда она делась и как такое могло случиться? А может он все-таки не прав, и герцогиня набралась у Морхары колдовских чар и заклятий по одурманиванию мужчин?

Он хмурился и вслушивался в слова песни, в голос, трогающий саму душу и чувствовал, как им овладевает трепет. О, это забытое чувство волнения…Не слишком ли он стар для него?

Смолк последний аккорд, и в зале повисла тишина. Винсент хмурился, Родерик поглаживал усы, щурясь на герцогиню, Вордан задумчиво смотрел перед собой, а Мороган с каменным лицом изучал узор на кубке. Саша вздохнула:

–– Теперь я могу быть свободна милорд?

Он лишь кивнул. Девушка встала и пошла к себе, довольная, что экзекуция ужином закончена, и он прошел весьма плодотворно. Для нее.

И уже ступила на первую ступень лестницы, как услышала вопрос:

–– Позвольте узнать, куда вы направились, миледи?

–– К себе, –– пожала плечами Саша, остановившись, и посмотрев на герцога. –– Я устала и хочу спать.