Мэрион Брэдли - Кровавое солнце

Она сильно побледнела и выглядела очень несчастной; все внутри у Кервина перевернулось при мысли о том, чем она пожертвовала ради него. Но в чем дело? В чем, собственно, разница?

— Это правда? — спросил он. — Элори, ты действительно потеряла все способности Хранительницы?

— С самого раннего детства мне говорили, — не слишком твердым голосом произнесла она, — что Хранительница… должна обязательно быть девственницей.

Такая доверчивость удивила и даже поразила Кервина. Он вспомнил; как демонстративно Элори игнорировала всевозможные распространенные среди комъинов суеверия, как отказывалась пользоваться своей положенной по статусу властью — но в одном она, оказывается, никогда не сомневалась.

Кеннард называл это «идиотскими суевериями». Но Джефф на себе испытал, как чудовищно истощает нервную энергию и выматывает работа с матрицами; определенный смысл в этом был — оберегать Хранительниц от контактов такого рода в момент, когда им надлежит быть в наилучшей возможной, форме. Он склонился к Элори и крепко обнял, думая: «По крайней мере, это ей уже не грозит». Ему вспомнился день, когда девушка упала в обморок при надстраивании матричного экрана, а он поделился с ней силой.

И это погубило в ней Хранительницу?

— Нет, — тихо отозвалась она, уловив его мысль, как это часто бывало. — Я с самого начала… чувствовала к тебе что-то особенное. Но была уверена, что сумею сдержаться. К тому же там была Таниквель, и тебе не было так одиноко. — Внезапно глаза ее наполнились слезами. — Мне будет не хватать Тани, — еле слышно произнесла она. — Жаль, что так все вышло.

— А ты не ревнуешь к ней? Из-за того, что она и я…

— Ох уж эти земляне! — негромко рассмеялась Элори. — Нет, не ревную; если… — Она судорожно сглотнула; из уголка глаза скатилась слеза. — Если бы все сложилось иначе, когда бы мы могли быть все вместе — кого еще, как не Тани, я послала бы к тебе в постель — ну, если бы вдруг занемогла или вынашивала от тебя ребенка — и со всей моей любовью? Тебя это так шокирует?

В ответ Кервин только поцеловал ее. Может, конечно, даркованские обычаи чересчур идеалистичны… по крайней мере, нужно время, чтобы с ними освоиться; и, не деля Элори ни с кем, он рад ничуть не меньше. Однако Джефф вернулся к прежней теме:

— Но Таниквель же участвовала в сеансах, не будучи девственницей…

— Она ведь не Хранительница, — серьезно заметила Элори, — и ни в каких сложных операциях не участвует. У нее очень узкая специализация. Так что никакой опасности для нее и не было.

Увидев, какой озабоченной сразу стала Элори, Кервин решил в этот вопрос не углубляться.

— Может, что-то я еще и могу… — произнес он, достав из кармана матрицу.

— Что-то, — отозвалась Элори, — я точно еще могу. Просто я так странно себя чувствую… Словно я — это больше не я. Как будто я больше себе не принадлежу.

— Теперь ты принадлежишь мне, — твердо заявил Кервин, и она улыбнулась.

— Попробую.

Кервин хотел сказать: «Да какая, к черту, разница? Я тебе и пальцем не дам притронуться к кристаллу, ты для меня слишком драгоценна!» — и тут он поймал ее взгляд, Элори любила его; ради него она отказалась от своего мира, ото всего, чем была и чем могла стать. Если ей это необходимо, чтобы обрести уверенность в себе — даже если это смертельно опасно — он должен дать ей такую возможность.

— Только обещай мне, Элори, — произнес он, привлекая девушку к себе и заглядывая в серые глаза, — ни в коем случае не рисковать.

Джефф почувствовал, что она практически не слышит его. В пальцах у нее уже была матрица.

— Здесь совершенно другой воздух, — произнесла Элори, обращаясь не столько к мужу, сколько к самой себе. — Мы в горах. Главное, чтобы он не задохнулся. — Затем она подняла глаза, давая знак, и Кервин ощутил, как установился раппорт; прикосновение ее сознания было невесомым, ласкающим.

«Не знаю, как долго я сумею продержаться — тут вокруг столько землян… Ладно, попробую. Взгляни в зеркало».

Кервин поднялся с места и посмотрел в висящее на двери зеркало; потом заморгал и вгляделся пристальней.

— Куда это я делся? — требовательно поинтересовался он.

Сам себя, он мог видеть превосходно, стоило только опустить взгляд — но в зеркале не отражался!

— Именно так, — улыбнулась Элори. — И если кто-нибудь случайно натолкнется на тебя, это будет весьма ощутимо. Так что не думай, будто превратился в призрака, любимый мой варвар. Я просто изменила вид воздуха вокруг тебя — словами мне понятней не объяснить. Если хочешь незаметно пробраться в свой приют — давай; надеюсь, на какое-то время меня хватит.

Он оставил ее в номере отеля и устремился по коридорам, бесшумный и незримый. Ощущение было престранное, почти как во сне — когда в вестибюле люди проходили буквально в двух шагах и не замечали его. Не удивительно, что комъины практически неуязвимы…

Но какой ценой? Девушки — такие, как Элори — гробят всю жизнь…

Приют Астронавта ничуть не изменился за… неужели это было каких-то два месяца назад? Двое или трое мальчиков, сидя на корточках вокруг клумбы, чем-то занимались в цветнике под наблюдением паренька постарше и с эмблемой на рукаве. Неслышный, словно призрак, — да и ощущая себя призраком — Джефф замешкался, прежде чем подняться по белым каменным ступеням. Что следует сделать в первую очередь? Незаметно пробраться в регистратуру, самому просмотреть картотеку? От этой мысли он быстро отказался. Может, он и невидим — но рыться в папках, тыкать в кнопки, включать принтер… да в регистратуре до смерти перепугаются при виде ожившей картотеки; и раньше или позже, но начнут разбирательство.

И тут он вспомнил. На третьем этаже, в их восьмиместной спальне, он вырезал свои инициалы на оконной раме. Раму, конечно, давно могли дочиста отскоблить или заменить. И если надписи не будет на месте, это еще ничего не доказывает. Но если она обнаружится…

И это весьма вероятно. Спальня повидала не одно поколение воспитанников, и в своем первом опыте по увековечению собственной персоны Кервин был далеко не оригинален. Кое в чем воспитатели предоставляли детям значительную свободу. На памяти Кервина, спальня имела весьма бывалый вид; стены были чистыми, но испещренными множеством следов от первых детских опытов с режущими инструментами.

Едва не сорвавшись на бег, он одолел последний лестничный марш; на верхней площадке Джефф остановился перевести дыхание и попытался сориентироваться. В конце концов он направился к одной из дверей.

В спальне было тихо и солнечно; по периметру, разделенные перегородками, стояли восемь аккуратно заправленных маленьких коек, а посередине на коврике были расставлены игрушки, крошечные человеческие фигурки и космические корабли. Осторожно обходя тщательно возведенную композицию, Кервин заметил, что в самом центре возвышается белый небоскреб, и вздохнул; дети построили не что-нибудь, а модель космопорта, столько места занимающего в их мыслях.