Алексей Пехов - Пересмешник

— Мне бы вашу уверенность.

Бэсс звонко рассмеялась, надела очки в красной оправе, с темными стеклами, чтобы скрыть глаза, и, неожиданно наклонилась ко мне, обдав утонченным ароматом духов, в котором смешивались запахи миндаля, фрезии, жасмина и цитрусовых, чмокнув в щеку:

— Я верю в чемпионов и героев. Удачи, чэр Пересмешник.

Рыжая бестия оставила нас, прежде чем я успел вымолвить хоть слово. Стэфан возмущенно фыркнул, Анхель хранила удивительное и не свойственное ей молчание, а Данте звонко и восторженно расхохотался:

— Правда, она прелесть?!

— Где ты ее нашел?

— Мы с отцом Бэсс были добрыми друзьями, — сказал он, перестав смеяться.

Я больше не стал поднимать тему Стэфана о лучэре, которого привлекла красота Крадущей детей. Мне ровным счетом не интересны подобные сплетни. Видно одно — Данте доверяет девушке, а для меня это лучшая рекомендация.

Я заметил на его столе стопку книг, верхняя из них привлекла мое внимание золотым переплетом. Я жестом спросил наливающего себе уже третий бокал вина Данте, могу ли ее посмотреть.

— И ни в чем себе не отказывай, — сегодня у него было отменное настроение.

На обложке я разглядел тщательно выписанный многоугольник, точную копию с герба Князя и надпись на языке первых лучэров. Буквы я знал и прочесть их мог, но вот понять — увольте.

— Стэфан, ты как известный полиглот… Что означает рименендус аф-хашигир?

Я почувствовал, как Анхель выражает свое сомнение в правильности моего произношения.

— Наверное, там написано рименендас аф-хашидин, — поправил меня амнис.

— Возможно.

— Тебе все-таки стоило бы пройти лингвистический практикум в университете, вместо той финансовой ерунды, что ты изучал в перерывах между гулянками, — укорила меня моя трость. — Книга называется «Возвращение».

— Если быть более точным к нюансам, то «Дорога на возвращение». Тиль упустил два артикля, — негромко добавил Данте. — Между прочим, запрещенная книга и таковой является уже несколько веков. Связана с магией, нашей династией, Всеединым и сгоревшие души еще знает с чем. Случайно обнаружил ее в одном из шкафов вместе с остальными раритетами.

— Решил изучить на досуге?

— Я?! Вот уж чего я не собираюсь делать, так это листать запрещенную литературу, которую к тому же давно прочитал! Просто на меня вышел один любитель подобного барахла. Я решил его осчастливить, благо мне в доме и так хватает пыли. Ты голоден? — оживился лучэр. — Слуг я распустил, но мы можем сходить в «Водоворот». До него всего двадцать шагов. Мне обещали, что сегодня будут отличные морепродукты. Идем?

— С удовольствием.

— Вот и славно! — обрадовался он.

Я ждал, пока Данте переоденется и вернется, и думал о том, в чем разница между чтением запрещенной литературы и вручением ее другим людям. В любом случае внимание серого отдела обеспечено. Я задал этот мучавший меня вопрос, когда мой друг вернулся, облаченный в дорогой бежевый костюм в полоску.

— Разница в том, что в голове не остается ничего запрещенного, — усмехнулся он. — Так что никакой волшебник и никакая лампа чтения тропаелл не выудит из моей памяти ничего ценного. Это огромный и несравнимый плюс по сравнению с банальным штрафом.

— Кстати говоря, всего пару дней назад я уже имел счастье читать на старом языке моих предков, — произнес я и рассказал ему историю о Ночном Мяснике.

Данте слушал, забыв о завтраке, задумчиво щуря алые глаза и то и дело кивая. Наконец, он сказал:

— Выходит, этот несчастный ублюдок, не только любит кровь, но и старые языки. Интересно. В Скваген-жольце об этом, разумеется, уже знают, а значит, его ищут.

— Что-то не вижу, чтобы они хоть немного продвинулись, — сказал я, спускаясь вместе с ним по широкой, украшенной мифическими грифонами лестнице. — Кто, кстати говоря, сейчас владеет каноническим языком Всеединого?

— Их гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Я и Стэфан — тому примером. Как тебе старина Данте на роль Ночного Мясника? — рассмеялся он.

— Пока ты принимаешь лекарство, я за тебя спокоен. К тому же почти все лучэры старой крови умеют на нем читать. Вряд ли жандармы начнут беспокоить высочайших чиновников, уважаемых граждан и благороднейших из благородных Рапгара, — не согласился я.

Труп мертвеца лежал там же, где и раньше. Ни Зефир, ни Ио и пальцем не пошевелили, чтобы от него избавиться.

— До поры до времени так и будет, — на тело Данте не обратил никакого внимания. — Точнее я бы сказал, что жандармы начнут рыть и копать под всех, но с уважаемыми чэрами постараются проделать все так, чтобы они даже не заметили внимания к своим персонам. К тому же, следует проверить и другие категории граждан, знающих такой язык: историков, герольдов, архивариусов, коллекционеров, антикваров, священников, профессоров и преподавателей университетов, лингвистов, возможно студентов, ну и, наконец, просто странных людей, которые не нашли себе более интересного занятия. Как видишь, мой друг, список очень велик. Есть над чем подумать.

На крыльце тоже ничего не изменилось — амнисы без устали продолжали переругиваться, но стоило появиться Данте, как они оба заткнулись.

— Тело убрать, — негромко произнес мой друг.

— Да, хозяин, — подобострастно сказал Ио и, наперегонки с Зефиром, поспешил в дом.

— Совсем обленились, — проворчал Данте. — Надо переселить их в кольцо или курительную трубку. Тогда оценят, что такое сидеть без движения. Сегодня я угощаю.

— В честь чего? — недоуменно нахмурился я.

— В честь твоей завтрашней дуэли. Я желаю накормить свою скаковую лошадь.

— Ты тоже поставил на меня?

— Верно, Пересмешник. Верно. Букмекеры словно с цепи сорвались. Витнерс фаворит, на кону большой куш, так что я не преминул принять участие.

— И сколько?

— Сорок тысяч.

Мне хватило выдержки не споткнуться:

— Ты мне льстишь.

— Я просто умею зарабатывать деньги, мой друг.

Глава 11

Арена

— Не надо так волноваться, — укорил меня Стэфан, когда я доставал запонки для свежей рубашки.

— Я не волнуюсь, — огрызнулся я, посмотрев на свинцовое небо.

Осень в этом году была донельзя хмурой. Право, жаль.

— Можешь обманывать кого угодно, но только не нас, — сказал амнис. — Мы знаем тебя с момента твоего первого крика в этом мире. Не волнуйся. Все будет хорошо.

Анхель постаралась успокоить меня на эмоциональном уровне, но получалось у нее из рук вон плохо. Я редко становлюсь восприимчив к ее попыткам отрегулировать мое настроение.