Александр Сухов - Танец на раскаленных углях

Грязные бои без правил, особенно среди женщин, – забава не для слабонервных. Часто во время проведения подобных соревнований девушки калечат соперниц, иногда дело кончается гибелью одной из них. Сегодня транслировали финал кубка мира с заоблачным призовым фондом. Спортсменки выкладывались по полной – было за что.

Болельщики у бара давно распределили свои симпатии между участницами, теперь азартно наблюдали и громко, не всегда в выражениях, одобренных официальной цензурой, комментировали особенно удачные моменты поединка.

Время от времени картинка срывалась и превращалась в бесформенную кучу пляшущих разноцветных квадратиков. Такая нестабильность объяснялась большой степенью рассеивания радиосигнала из-за удаленности спутника-ретранслятора. Было удивительно, что в этом захолустье хоть иногда что-то вообще могло появиться на экране. Пока пиксели-квадратики выписывали свои замысловатые кренделя, народ вспоминал, для чего существуют рестораны, и жадно прикладывался к своим бокалам, стаканам и кружкам. После того как изображение восстанавливалось, взгляды болельщиков вновь устремлялись на экран, а сосуды с бодрящей жидкостью отодвигались в сторону.

В сторонке от всеобщего веселья за отдельным столиком восседало некое существо в армейской полевой форме без знаков различия с гривой спутанных огненно-рыжих волос. Существо на мгновение оторвалось от тарелки, повернуло в нашу сторону чумазое личико, сверкнуло зелеными глазищами и с жадностью голодного волка вернулось к прерванному занятию – поглощению пищи. По всему было видно, что жаркие баталии на экране, горланящая компания болельщиков и, в конце концов, наша экзотическая группа звереныша нисколько не интересуют. Еда, только еда в данный момент занимала все его помыслы.

Мы устроились за столиком подальше от шумных аборигенов. Брюс, как обычно, велел для начала принести каждому по кувшину холодного пива, обнадежив хозяина грандиозными перспективами дальнейшего сотрудничества.

– Откуда такое чучело? – потихоньку, чтобы существо ненароком меня не услышало, я спросил у Бенедикта.

– Принесла нелегкая на мою шею минут за десять до вашего прибытия. Корреспондентша заморская – телевизионщица. Одна притащилась, без сопровождения, и сразу за стол. Жрать, грит, тащи и побольше. Не помымшись, не почистимшись, шасть в чистое кресло, а несчастному Бенедикту полдня после нее грязь мести и скатерть отбеливать, – не поворачивая головы в сторону посетительницы, шепотком поплакался хозяин заведения. – Третью порцию мясного рагу доедает. Как бы ей дурно не стало.

Девушка, словно почувствовав повышенный интерес к себе со стороны нашей компании, оторвалась от тарелки и теперь уже повнимательнее оглядела вновь прибывших.

Мне трудно судить о том, какое впечатление оказало на нее появление парочки гномов и молодого симпатичного юноши. На меня эта замарашка не произвела совершенно никакого впечатления, поскольку невозможно было толком рассмотреть ее лицо под толстым слоем дорожной пыли и грязи, а о фигуре в мешковатом комбинезоне вообще трудно было сказать что-либо определенное. Поневоле перед глазами возник образ игривой красавицы Эллины. Я тяжело вздохнул и задумчиво уткнулся носом в принесенную Бенедиктом кружку.

Пиво оказалось весьма приличного качества. Этот факт не ускользнул от внимания моего компаньона, и в самом скором времени гном потребовал повторить заказ. Я вежливо отказался от добавки – трех литров, принесенных в первый раз, мне было вполне достаточно.

Потом мы ели замечательное мясное рагу – фирменное блюдо старика Бенедикта. Гномы под закусь опрокинули бутылочку виски, единодушно признав, что хоть и не «Вересковые холмы», но напиток вполне приличный.

Девчонка за соседним столиком от еды и прохлады совсем разомлела. Опершись грудью на край столешницы, положив руки на стол, она уронила на них свою головку и мерно посапывала. Прядь огненных волос от ее легкого дыхания равномерно взлетала вверх и опадала.

Жестокие баталии на экране отгремели. Победительницу отмыли, приодели и в торжественной обстановке вручили ей серебряный кубок чемпионки, а самое главное – пластиковую карточку с денежным призом.

Мужчины за столами вновь обратили взоры на хозяина заведения и потребовали дополнительных порций выпивки и закуски.

Утолив голод и жажду, мы собрались было покинуть этот уютный уголок. Бенедикт получил по счету, а также щедрые чаевые сверху. Двойная порция рагу для Фарика, двадцатилитровый бочонок пива и четыре бутылки виски, уложенные рукой заботливого хозяина в пластиковые пакеты, внушительной горкой возвышались на столе.

Внезапно входная дверь широко распахнулась от удара тяжелого ботинка, едва не слетев с петель. В помещение веселой гурьбой ввалилась разношерстная толпа молодых парней – человек пятнадцать, в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти. Одеты они были не лучше вундертаунских бомжей. Кое у кого в руках были предметы, недвусмысленно указывающие на их принадлежность к примитивным образцам холодного оружия: самодельные ножи, стальные цепи, куски рифленой арматуры, обрезки водопроводных труб. Наметанным взглядом я определил наличие у некоторых парней огнестрельного оружия, рассованного по карманам.

Взоры присутствующих устремились ко вновь прибывшим. Разговоры в зале приутихли. Лишь девчонка, не меняя позы, продолжала безмятежно посапывать в две дырочки.

Краем глаза я отметил, как румянец начал сползать с лица Бенедикта, и совсем скоро оно стало таким же белым, как его колпак.

– Так и знал, – еле двигая обескровленными губами, прошептал испуганный ресторатор, – эта девка принесет мне кучу несчастий.

– Кто эти оборванцы? – также шепотом спросил я у Бенедикта.

– Банда Каракурта – бездельники и буяны. Шастают по всей округе на мотоциклах, честных трудяг забижают. Неделю назад здесь погром учинили, всю клиентуру распугали, вот опять принесла нелегкая. Не иначе как прознали про корреспондентшу.

Волна удушающей вони от полутора десятков немытых тел молотом ударила по нашим носам. Лица моих товарищей скривило, словно добрый хозяин вместо еды и выпивки поставил перед нами ведро свежего дерьма из отхожего места и сдохшую неделю назад кошку. Я сочувственно посмотрел на гномов – общеизвестно, что их органы обоняния намного чувствительнее, чем у людей.

Тем временем столпившиеся у входа юнцы дружно расступились, пропуская вперед высокого широкоплечего громилу, с головы до ног упакованного в проклепанную медными заклепками кожу. На вид он был моим ровесником – лет двадцати пяти – тридцати, на голову выше и намного шире любого из стоящих рядом парней. Брюнет, глазки маленькие, поросячьи, наглые, нос длинный, острый, свернут немного набок ударом кулака или другого тупого предмета, под нижней губой клочок волос по моде эпирийских педиков, в левом ухе пара золотых колечек, а это уже от гоннорских гомиков. Признаться, мне он почему-то сразу не понравился, возникло непреодолимое желание тут же на месте сделать косметическую операцию по исправлению кривизны его носопырки.