Наталья Турчанинова - Колдун из клана Смерти

Норико играла несколько иначе, чем Рэйлен. Она поддавалась. Но делала это столь тонко и тактично, что господин Бальза в полной мере вкусил удовольствия от своей победы. Довольно быстро ему удалось «усилить» своих белых кё, а затем дело пошло, как по маслу, даже несмотря на отчаянное сопротивление черных.

И сегодня Миклош первым заговорил о поэзии. Классической персидской. В ней он разбирался гораздо лучше, чем в японской. Хайям, Анвари, Моулави, Саади, Хафиз и, разумеется, Абулькасим Фирдоуси с его «Шахнаме».

– Поэма! «Шахнаме»!.. – небрежно фыркнул Миклош. – Тридцать пять лет работы, пять тысяч бейтов[40]… И что в итоге? Чего он добился?

– Его помнят, господин, – осторожно заметила Норико.

– А толку-то? Он, как и все остальные люди, сгнил в могиле. Возможно, его талант и раскрылся бы, если бы поэт оказался несколько тщеславнее и мудрее. А так он вызывает у меня лишь презрение за упущенные возможности.

– Ему предлагали стать одним из нас? – удивилась женщина.

– Да.

– И кто же? Фэриартос?

Миклош снисходительно улыбнулся:

– Ошибаешься. Это были огнепоклонники. – Нахттотер пожал плечами, передвигая фигуру. – Всем нужны придворные лизоблюды, которые будут прославлять их.

– Но не вам.

– Я сам в состоянии себя прославить. Для этого мне не нужны бездарности. Что касается Альбукасима… В своем творении он упомянул про богатырей-героев. Тех, на которых опирался трон Ахеменидов[41].

Уходит солнце за гористый выступ,И войско ночи движется на приступ.Уже объемлет землю тишина,И в тайну явь земли превращена.День обращает в бегство тьма ночная,И солнце угасает, отступая…[42]

– Значит, это был клан Асиман?.. – Норико улыбнулась уголком рта.

– Да. Еда в обмен на власть. Очень много еды. Но к моменту прихода Искандера Зулькарнайна[43] родственникам ар Рахала все порядком надоело. До блаутзаугеров наконец-то дошло, что македонская кровь ничуть не хуже персидской. Так что, лишившись «защитников», Дарий[44] отправился на свалку истории. А поэту, много веков спустя, было предложено стать кровным братом. Но он отказался. И отправился следом за всеми остальными. В могилу.

Миклош не преминул воспользоваться подвернувшейся возможностью, «съел» две фигуры Норико, вернул их на доску, уже в качестве своих и поставил мат черному Гёку.

– Я восхищена блестящей победой господина, – японка склонила голову.

Глава клана самодовольно улыбнулся. Посмотрел на часы:

– На сегодня игра закончена.

– Я и мои дайсё всегда в вашем распоряжении, господин, – чинно поклонилась Норико.

Глава 17

Новый Год

Все мы в сточной канаве, но некоторые смотрят на звезды.[45]

Несмотря на толстые стекла и бронированные жалюзи, рев снегоуборочной машины разбудил Миклоша.

Пребывая в самом наихудшем из своих многочисленных черных настроений, нахттотер спустился вниз. Заглянул в обеденный зал. Там хозяйничал Роман с помощниками. Сервировка стола была закончена. Слуги наводили последний лоск перед грядущим праздником.

– С наступающим Новым годом, нахттотер! – поприветствовал дворецкий господина Бальзу.

В ответ Миклош пробурчал что-то неразборчивое, но отнюдь не праздничное. Он придирчиво изучил помещение и перевел взгляд на высокое окно.

Недалеко от особняка возвышалась большая, нарядная, сверкающая многочисленными огнями ель. Вокруг нее суетились солдаты. Тут же, на большой расчищенной от снега площадке устанавливали коробки с фейерверками. Вдали, в английском саду, работали наемники. Они развешивали среди заснеженных кустов разноцветные пузатые фонарики.

– Душераздирающее зрелище! – фыркнул Миклош и покачал головой. – Осталось только пригласить цыган и утопиться. Кстати говоря, я, кажется, просил – никаких хлопушек. А… безнадежно, – он махнул рукой. – Черт с вами. Роман, проследи, чтобы эти идиоты не спалили мой дом.

– Разумеется, нахттотер.

– Ты видел Йохана?

– Да. Он в бассейне.

– Какую кровь прикажете подать к празднику?

– Никакую, – господин Бальза изучил на свет один из богемских фужеров, привезенных им еще из Праги. – Развлекайтесь, – он особо выделил это слово, – без меня.

– Будет ли мне позволено узнать, как тогда проводить мероприятие? – осторожно поинтересовался Роман.

– Без вселенских катастроф, – многозначительно произнес Миклош. – Если хотя бы один из бокалов окажется разбит – лучше тебе, не дожидаясь меня, самостоятельно выползти на солнце. Они мне гораздо дороже, чем все ваши пустые головы.

– Солдаты, из молодежи, просят разрешения отпраздновать в городе. В одном из особняков фэри состоится новогодняя вечеринка. Приглашаются все желающие.

Нахттотер в глубокой задумчивости потер гладкий подбородок. Молодняку не сидится в гнезде. Что ж… Разумеется, можно держать дуралеев на цепи, прививать им словом и делом философию клана, рассказывать о целях, стремлениях, грядущем величии, но… все это окажется впустую. Во всяком случае, пока они не вырастут и не поумнеют.

Не только кнут, но и пряник. Золотое правило! Он понимал желание покутить в обществе красивых, соблазнительных, безотказных фэри. Очень кстати вспомнилась несколько подзабытая Паула. Пожалуй, следует нанести ей визит. Они давно не общались. Могли бы поговорить, к примеру, о музыке. И… пожалуй, не только о музыке.

Но это придется отложить до тех пор, пока не закончится история с Храньей.

– Пускай катятся ко всем чертям. Хоть к фэри, хоть к Фелиции под елку. Но предупреди, если они будут вести себя, точно неопрятные свиньи, я расстроюсь.

Слуга кивнул.

– Потрудись отправить с ними кого-нибудь из старших. Гамса и Кнута, к примеру. Пусть приглядывают. Я не хочу, чтобы что-то случилось. В особенности, если поблизости будут даханавар. Возьмите лимузин.

– Вашу машину, нахттотер? – изумился Роман. Подобная щедрость с Миклошем еще не случалась.

– А что? У тебя есть своя? – ядовито поинтересовался Бальза и, не дожидаясь ответа на риторический вопрос, продолжил:

– Не следует приезжать на вечеринку в ржавом хламе. Это позорит клан. Вели им одеться поприличнее. Они не вшивые оборотни, а ночные рыцари! Не желаю краснеть и выслушивать от кого бы то ни было, что Золотые Осы похожи на немытых собак!

Роман тоскливо кивнул. Он мечтал лишь о том, чтобы быстрее смыться.

– И пусть будут поосторожнее с едой, – менторским тоном продолжил глава клана. – Сейчас я не желаю никаких неприятностей с прессой или полицией.