Лев Гроссман - Волшебники. Книга 1

— Счастливого пути, — сказал Маяковский. Он бросил Квентину мешок, наполненный чем-то серым и сальным. Бараний жир. — Бог с вами.

Всё равно. Квентин знал, что у него есть лишь несколько секунд перед тем, как его пальцы оцепенеют так, что он не сможет наложить заклинания. Он разорвал мешок, сунул руки внутрь и, запинаясь, произнёс заклятие Окутывающего Тепла Чхартишвили. После этого стало легче. Он стал накладывать остальные заклинания по очереди: защита от ветра и солнца, скорость, сильные ноги, уплотнённые ступни. Он произнёс навигационное заклинание, и большой, светлый, золотой путевой компас, который мог видеть только он, появился в небе у него над головой.

В теории Квентин знал эти заклинания, но он никогда не испытывал их все вместе в полной мере. Он чувствовал себя супергероем. Он чувствовал себя бионическим. Он был в игре.

Он повернулся лицом к букве «Ю» на компасе и быстро побежал в сторону горизонта, кружась вокруг здания, которое только что покинул; его босые ноги бесшумно шуршали по высохшей пыли. Из-за силовых заклинаний его бёдра местами чувствовали себя словно пневматические пистоны. Его икры были похожи на стальные пружины грузовика. Его ступни были такими же жёсткими и оцепенелыми, как кевларовые тормозные колодки.

После он не помнил практически ничего из следующей недели. Случай казался действительно клиническим. Оставив только свою техническую сущность, появилась проблема управления ресурсами, взращивания, охраны, и раздувания маленького мерцающего огонька жизни и сознания внутри его тела, в то время как вся Антарктида пыталась избавиться от тепла, сахара и воды, которые поддерживали в нём жизнь.

Он спал чутко и очень мало. Его моча стала тёмно-янтарного цвета, а потом и вовсе исчезла. Однообразие пейзажа было неумолимым. Каждый низкий хрустящий хребет, на который он поднимался, открывал вид, состоящий из идентичных клонов, расположенных в форме бесконечного регресса. Его мысли вращались по кругу. Он потерял счёт времени. Он пел песню из рекламы компании «Оскар Майер» и заставки Симпсонов. Он разговаривал с Джеймсом и Джулией. Иногда он путал Джеймса с Мартином Четвином, а Джулию — с Джейн. Жир исчезал из его тела; рёбра становились более заметными, пытаясь пробить себе путь из его кожи. Он должен был быть осторожным. Допустимая погрешность была невелика. Заклинания, которые он использовал, были сильными и очень длительными, со своими собственными жизнями. Он мог здесь умереть, и его труп, вероятно, продолжил бы весело бежать в сторону полюса сам по себе.

Раз или два в день, а иногда и чаще, голубая расщелина в леднике появлялась у него под ногами, и он должен был пронестись рысью вокруг неё или через неё при помощи магии. Однажды он споткнулся прямо об одну из таких и упал вниз на сорок футов в синюю тьму. Заклинания вокруг его бледного, обнажённого тела были такими хилыми, что он их почти не замечал. Он просто опускался на землю для небольшой остановки, втискивался между двумя крепкими стенами льда, а затем снова поднимался, как Лоракс, и продолжал бежать.

Даже когда его физическая сила исчезла, он полагался на волшебную железную силу, которая была ему дана после временного пребывания под руководством Профессора Маяковского. Когда у него удачно получалось что-то наколдовать, это больше не казалось счастливой случайностью. Миры магической и физической реальности казались ему в одинаковой степени реальными и настоящими. Он вызывал простые заклинания без сознательной мысли. Он мог достичь магической силы внутри себя также естественно, как и дотянуться до солонки за обеденным столом. Он даже приобрёл способность к небольшой импровизации, мог угадывать магические Обстоятельства, в то время как не был на них наточен. Последствия всего этого были ошеломляющие: магия не была просто случайной, у неё была форма — фрактальная, хаотичная форма, но подсознательно его слепые, двигающиеся на ощупь, ментальные пальцы начали разбираться в ней.

Он помнил лекцию, которую Маяковский читал неделями ранее, которой в то время он не уделил должного внимания. Теперь, однако, стремясь бесконечно на юг по замёрзшим, разбитым равнинам, он вспомнил её практически слово в слово.

— Я вам не нравлюсь, — начал Маяковский. — Вы устали от одного моего вида, скраелинги, — так он их называл, скраелинги. — По всей видимости, слово на языке Викингов означало, грубо говоря, «мерзавцы».

— Но если вы послушаете меня ещё лишь один раз в жизни, то послушайте меня сейчас. Как только вы станете достаточно беглыми волшебниками, вы начнёте свободно манипулировать реальностью. Не все из вас — Дейл, я думаю, ты в частности вряд ли сможешь перейти этот Рубикон. Но некоторые из вас смогут однажды творить заклинания очень легко, почти машинально, лишь с небольшим сознательным усилием.

— Когда наступит это изменение, я прошу лишь, чтобы вы узнали его и осознали это. Для настоящего волшебника нет чёткой границы между тем, что находится внутри разума, а что за его пределами. Если вы пожелаете что-то, оно станет материальным. Если вы будете что-то презирать, то увидите, как оно будет разрушено. Волшебник-мастер не сильно отличается от ребёнка или сумасшедшего в этом отношении. Чистая голова и сильная воля требуются для того, чтобы действовать в таких условиях. И вы очень быстро узнаете, есть ли у вас эта точность и сила.

Маяковский смотрел на их лица на минуту больше с нескрываемым отвращением, затем сошёл с трибуны. — Возраст», - Квентин услышал его бормотание. — Он тратится впустую на молодых. Так же, как и молодость.

Когда наконец наступила ночь, звёзды ярко горели над его головой с невозможной силой и красотой. Квентин бежал, подняв голову вверх и высоко задирая колени, больше ничего не чувствуя ниже талии, он полностью абстрагировался и затерялся в этом зрелище. Он стал ничем, бегущим призраком, струйкой тёплой плоти в тихой вселенной полуночного мороза.

Однажды, на несколько минут, темнота была нарушена мерцанием на горизонте. Он понял, что это, должно быть, другой студент, другой скраелинг, так же, как и он, двигается параллельной дорогой, но далеко восточнее, по крайней мере, на двадцать или тридцать миль впереди него. Он подумал сменить курс, чтобы наладить контакт. Но, серьёзно, в чём смысл? Стоит ли ему рисковать быть пойманным на сотрудничестве, просто чтобы сказать «привет»? Что ему, призраку, струйке тёплой плоти, нужно от других?

Кто бы это ни был, хладнокровно подумал Квентин, он использовал другой набор заклинаний. Он не мог разобрать эту магию с такой дистанции, но она отбрасывала бледно-розовый свет.