Сергей Демьянов - Такая работа

— Вам не кажется невежливым стоять и пялиться на то, на что вас смотреть вовсе не приглашали? — спросила она.

— У нас свободная страна. — Я пожал плечами.

— Вы так думаете?

— Нет закона, который бы ограничивал мое право торчать возле метро и разглядывать людей.

— О да, такого закона нет. — Она улыбнулась. — Но некоторым может не понравиться ваше внимание. Ваше… особое внимание. Мои люди нервничают, когда рядом почему-то оказывается кто-нибудь, похожий на вас.

— Похожий на меня? — Честно говоря, я действительно не совсем понимал, что она имеет в виду.

— Не стройте из себя дурачка. Вы прекрасно понимаете, о чем я. — Девушка поморщилась. — Я варюсь во всем этом достаточно долго, чтобы научиться вычислять таких, как вы. Мы здесь занимаемся серьезным бизнесом, в котором крутятся большие деньги. Я не верю в совпадения, и поэтому не пытайтесь мне врать, что оказались тут случайно.

Даже если бы я попробовал, она не стала бы меня слушать.

— От одного вашего присутствия останавливается вся работа. Люди… — пауза в ее монологе была едва заметной, как будто она не была вполне уверена в том, как нужно называть зомби, — беспокоятся. Убирайтесь, или ребята вам все кости переломают так, что никто не заметит, как это произошло. Вы все равно больше не получите ни копейки!

Женщины-начальники почти всегда агрессивнее мужчин. Об этом редко говорят, но у нас женщина должна на голову превосходить своих коллег-мужчин, чтобы ей отдали перед ними предпочтение. И обычно это значит, что она не только умнее, но и беспощаднее их.

Но тут дело было не в этом.

Черт, она меня действительно ненавидела.

— Успокойтесь, — сухо сказал я. — Мне ваши деньги без надобности. Я не работаю на таких, как вы.

— Таких, как я? — Она вылила на меня ушат гнева и презрения одним взглядом. — И вы еще имеете наглость говорить со мной в таком тоне? Вы… некрофил!

Это было интересное замечание. На кого бы она ни работала, у нее был явно очень необычный опыт общения с деловыми партнерами ее компании. Хотел бы я посмотреть на некроманта, который поднимал для них зомби. Судя по всему, по этому человеку плачет не только тюрьма, но и психушка.

Впрочем, девице тоже не помешал бы разговор с психологом.

— А вам не кажется невежливым бросаться диагнозами? — спросил я. — Какого черта вы вообще ко мне прицепились?

— Я прицепилась? — Девушка прищурилась. — Кажется, вам полезно было бы узнать, как это бывает на самом деле — когда я к кому-нибудь цепляюсь. Таких, как вы, нужно учить хорошим манерам.

Я смотрел в ее холеное, стервозное лицо — и потихоньку начинал закипать. Большая девочка, занимающаяся серьезным бизнесом, вздумала читать мне мораль? Ей не понравились мои манеры? Любопытно, как вписывались в ее картину мира издевательства над людьми, уже прошедшими через смерть. Или тем, кто рулит потоками больших денег, все можно?

— Тим, Сергей, — отрывисто бросила она в воздух.

Почему она не добавила «к ноге»? У нее бы хорошо это получилось.

То ли у ее охранников был сверхъестественный слух, то ли они все это время были на связи, но двое парней тут же выскочили из джипа и направились к нам. Мне следовало испугаться. Серьезно — следовало. Вместо этого я стоял и думал о том, что скажет мне Рашид, если я позову его прогуляться как-нибудь по этой стройке.

«Снова хочешь попытаться бороться с системой?»

Я не хотел. Я должен был. Это разные вещи.

В Москве есть куча мест, где используется труд умерших. Если даже у нас получится уложить зомби в одном из них так, чтобы никакие деловитые ребята нас не покалечили, это ничего не даст. На следующий день туда подгонят новую партию рабов. Мертвые беззащитны, и в таком большом городе всегда бывает достаточно тех, кто продаст их тебе.

Может, кто-то и проверяет у них документы, устраивает санитарные рейды с целью выловить обладателей купленных медицинских книжек и всерьез изучает условия работы линейного персонала вместо содержимого конвертов с гонораром от их работодателей. Но, я думаю, не в этой стране.

Половина новых московских домов построена руками мертвецов. Это значительно дешевле, чем нанимать живых. От глаз любопытных стройплощадку закрывает сплошной забор из профнастила, а у ворот, ведущих внутрь, обычно сидит на цепи пара собак и дежурит неразговорчивый охранник, которому «приказано никого постороннего сюда не пускать, разговаривайте с руководством».

Впрочем, любопытных на самом деле никогда не бывает слишком много.

Понимаете?

Иногда мертвецам даже вешают на грудь таблички с именами, но на самом деле никого не интересует, как зовут продавца или грузчика. Откуда он приехал. Как он себя чувствует. Есть ли у него семья. У каждого из нас слишком много собственных важных дел, чтобы обращать внимание на кого-то еще. Больше шансов, что мы заметим крутой коммуникатор или тачку, чем самого человека.

Я знаю каждого, с кем мне приходится сталкиваться достаточно регулярно. Всякий раз, заходя в магазин, я обязательно перебрасываюсь с продавцами несколькими словами. Я стараюсь помнить о каждом из них достаточно, чтобы поддержать разговор. Это не гарантия, но лучше, чем ничего.

Они уверены, что я очень приятный и общительный человек.

На самом деле я просто боюсь, что однажды вместо живого Рахима мне подсунут качественно сделанный труп.

Мы ходим по канату, натянутому над пропастью.

Стоит чему-то пойти не так, как все рухнет. Не знаю, о чем думает мэр и все те люди, которым по должности положено заботиться о безопасности города. Вероятно, о деньгах, хотя я не поручился бы за это собственной головой. Как совершенно верно сказал мертвый урод, покусавший меня возле супермаркета, деньги — самый приятный способ убеждения, но отнюдь не единственный. Я могу себе представить массу ситуаций, в которых нормальный, адекватный и даже вполне себе порядочный человек пойдет на нарушение не только законов, но и собственных принципов.

Есть вещи, которые важнее любых правил.

Девушка улыбалась, глядя на меня. Ей шла эта самоуверенная улыбка, говорившая «здесь все решаю я». Прядь каштановых волос выбилась из-под меховой шапки. Пожалуй, теперь я мог бы назвать ее симпатичной. Мог бы. Если бы не знал, с чем связана ее работа.

— Не стоит мне угрожать, — сказал я. — Если меня испугать, я могу неадекватно отреагировать.

Я ощущал, как во мне растет тьма. Она поднималась от солнечного сплетения, медленно, но неотвратимо. Тьма, от прикосновения которой холодеют кончики пальцев и внутри возникает чувство, словно вы падаете и не видите дна. Та тьма, в которой вы всегда будете в одиночестве.