Лорел Гамильтон - Соблазненные луной

Секунду он постоял перед нами, совершенно голый, и медленно осел на ковер. Я бы рванулась к нему, но Холод меня опять удержал. Никка и Рис подбежали к Дойлу первыми. Он сумел подставить руку и не упасть ничком.

– Как ты, капитан? – спросил Никка.

– Зрелище было – высший класс! – ухмыльнулся Рис.

Дойл попытался улыбнуться, но тут рука у него задрожала и медленно подогнулась. Дойл лег на бок на ковер. Завязка из его косы исчезла вместе с одеждой, и пряди расплелись, разметавшись по полу.

– Пусти меня, Холод, сейчас же!

– Ты хочешь к нему подойти, – с нескрываемой печалью сказал страж.

Я оглянулась на него:

– Конечно, как к любому из вас, если он ранен.

Холод качнул головой:

– Дойл для тебя не любой.

Я нахмурилась:

– Да, как и ты.

Он опять покачал головой и нагнулся, прошептав мне прямо в лицо:

– С тех пор, как он делит твою постель, ты от меня отдалилась. – Он выпрямился и отпустил меня. Я видела, как он собирается на глазах в высокого, красивого Холода. Величественного, бесстрастного, с гордой осанкой и надменным лицом. Только в глазах так и остались страдание и злость.

Я тряхнула головой:

– Сейчас не время.

Он смотрел в сторону, будто меня и не было.

Я повернулась к остальным:

– Рис, с Дойлом ничего страшного?

– Не-а, просто упадок сил. Это все то первое превращение – он сопротивлялся как проклятый.

Дойл произнес тихо, но отчетливо:

– Чем меньше я сопротивлялся, тем легче все проходило.

– Хорошо. Поднимите его на кровать, ему нужно отдохнуть, – велела я и снова повернулась к Холоду. Глядя ему прямо в глаза, я сказала: – Потом все уйдут, кроме Дойла, Риса и Холода.

Тут все принялись переглядываться.

– Давайте, ребята. Не тяните.

Я тоже устала. И не только физически. А еще с меня хватило. Хватило моего великолепного Холода. Я решила прибегнуть к грубой правде, потому что все прочее я уже попробовала.

Наверное, что-то такое было у меня в голосе, потому что никто не стал спорить. Приятно для разнообразия.

Когда дверь за ушедшими закрылась, а Рис устроил Дойла на кровати, я занялась Холодом.

– В других обстоятельствах я поговорила бы с тобой наедине, но только почему-то никто из вас не хочет меня слушать, пока мои слова не поддержит кто-нибудь еще из стражей. Я хочу, чтобы ты правильно меня понял, Холод.

Страж окатил меня ледяным взглядом:

– Я понял, что сегодня в твоей постели будет Дойл.

Я покачала головой.

– Нет, Холод. Проблема не в Дойле в моей постели, проблема в тебе.

Он смотрел куда-то вдаль, изображая внимание, но ничего вокруг не видел и не слышал.

Я крепко стукнула его в грудь – до лица мне было не достать. От неожиданности он посмотрел на меня, и на миг я разглядела у него в глазах настоящее чувство. Но миг прошел, и он опять превратился в надменную статую.

– С этими надуванием губ пора кончать.

Он холодно на меня глянул:

– Я не надуваю губы.

– Надуваешь. – Я повернулась за подтверждением к Дойлу и Рису.

Рис укрывал своего начальника одеялом.

– Надуваешь, – кивнул он.

Дойл не повернул головы – может, даже такое движение было ему непосильно.

– Увы, старина, надуваешь.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – заявил Холод.

– Стоит задеть твои чувства, и ты обижаешься. Померещится тебе, что кто-то может занять твое место у меня в сердце, – и ты обижаешься. Проигрываешь в споре – обижаешься.

– Я не обижаюсь.

– У тебя прямо сейчас на лице обиженная гримаса.

Он открыл рот от удивления.

– Это не обида. Обижаются детишки, воины так не поступают.

– Тогда как ты называешь свое поведение? – спросила я, уперев руки в боки.

Он немного подумал и сказал:

– Я просто веду себя в соответствии с твоими поступками. Если ты предпочитаешь мне Дойла, я ничего не могу поделать. Я предложил тебе лучшее, на что способен, и этого оказалось мало.

– Любовь – это не только секс, Холод. Вот это мне от тебя не нужно.

– Что – это?

– Это. – Я ткнула пальцем ему в грудь. – Эта поза холодного безразличия. Мне нужно, чтобы ты был собой, самим собой. Настоящим.

– Настоящий я тебе не нравлюсь.

– Неправда. Я люблю тебя настоящего, но тебе нужно перестать обижаться на каждую мелочь. Перестать дуться. – Я отступила на шаг, чтобы смотреть ему в глаза, не задирая шею. – Я слишком много думаю о том, как бы не задеть твои чувства. Мне нельзя так отвлекаться на твои переживания, Холод.

Он отошел от стены.

– Понимаю.

– Куда ты? – удивилась я.

– Ухожу. Ты же этого хочешь?

Я повернулась к стражам:

– Объясните ему, а?

– Она не хочет, чтобы ты уходил, – сказал Рис. – Она тебя любит. Больше, чем меня, к примеру. – У него в голосе обиды не было, просто констатация факта. Я не дернулась возражать, он говорил правду. – Но каждый раз, натягивая эту высокомерную мину, ты отталкиваешь Мерри. Она отдаляется от тебя, когда ты дуешься.

– Высокомерная мина, как ты ее называешь, только и спасает мой рассудок от штучек королевы.

– Я не королева, Холод, – напомнила я. – Мне не нужны мальчики для развлечений. Мне нужен король рука об руку со мной. Мне нужно, чтобы ты повзрослел.

Глупо говорить, что пора повзрослеть, мужчине, который старше меня на века. Но приходится, к сожалению.

Дойл заговорил, не поднимаясь с подушек, и слышно было, что говорить ему трудно:

– Если б ты справился со своими эмоциями, ей бы не нужен был никто другой. Стоило тебе понять это вовремя, и никакого соревнования между нами не было бы.

Я в этом не была так уверена, но говорить это вслух не стоило. Я промолчала.

– Какая разница, кого она любит, если нет ребенка! – бросил Холод.

– Для тебя разница есть, судя по твоему поведению. – Дойл закрыл глаза, будто заснул.

Холод растерянно нахмурился:

– Я не знаю, как с этим справиться. Этим привычкам сотни лет.

– Давай так решим, – предложила я. – Как только ты начнешь надувать губы, я тебе скажу, а ты попытаешься остановиться.

– Не знаю...

– Попробуй, – сказала я. – Просто попробуй, больше я ничего не прошу.

Лицо у него стало очень серьезным, он кивнул:

– Попробую. Вы не убедили меня, что я дуюсь, но я попробую этого не делать.

Я его обняла. Он улыбался, когда я его отпустила.

– Ради твоего взгляда я бы пошел на целое войско. Разве это не важнее, чем какие-то эмоции?

Если кто-то думает, что биться с целым войском проще, чем разобраться в собственных чувствах, то ему пора к психиатру.