Карина Демина - Королевские камни

— Присядь. — Райдо протянул руку, и она подчинилась.

Пальцы тонкие. Ладонь бледная. И эта бледность для альвов характерна, но… почему-то страшно, что заболеет, и Райдо прижимает ее руку к своей щеке.

— Что ты делаешь?

— Грею тебя.

— Я не замерзла.

— Замерзла, но опять упрямишься. Вот в кого ты такая упрямая, а? И вторую дай…

Дала.

От кожи ее тянет молоком и сыром, имбирным печеньем, пожалуй… и хорошо, Райдо имбирное печенье обожает.

— Когда ты так делаешь, я… — Ийлэ осеклась и отвернулась.

— Тебе плохо?

— Нет.

Молчание. Признание.

— Неправильно. Не спокойно. Я знаю, что ты меня не тронешь, но…

— Больше так не делать?

Кивок.

— Я постараюсь. — Ему сложно не прикасаться к ней, а еще сложнее объяснить, почему эти прикосновения так нужны. Пожалуй, и себе-то объяснить не выйдет, не то что альве. Но хотя бы не сбегает. — Весна уже…

— Три недели.

— По календарю если, но да…

…Три недели.

И солнце, которое вдруг налилось, отяжелело.

Нежданное тепло. И ветер с цветочным пряным ароматом. Капель. Снег, что слез старой отлинявшей шкурой. Ледяные ручьи во дворе, и лужи, и целые моря.

— Ты появилась поздней осенью. И тогда же шериф приходил… просил тебя отдать.

Весна.

И старая верба очнулась на тепло, проклюнула пушистые почки.

— Я отказался. На этом все более-менее успокоилось. А теперь вот новый круг… и это странно. Шериф опасался волнений… но, Ийлэ, если что-то и происходит, то сразу. Люди узнали о твоем возвращении. И проглотили его. Да, особого счастья они не выказали, но и камнями нас в городе забросать не пытались.

На солнце ее кожа почти прозрачна.

— За три месяца эту новость должны были обмусолить, выплюнуть и забыть о ней.

— Но они не забыли.

— Именно.

— И… что теперь?

Райдо пожал плечами, поскольку сам этот вопрос казался ему напрочь лишенным смысла:

— Ничего.

— Но… они придут снова. И будут приходить… и если ты говоришь, что им не дают успокоиться… я не понимаю почему?! Что я им всем сделала?

— Ничего.

Ее получилось поймать за руку, и Ийлэ замерла. Сжалась. А ведь уже, казалось, привыкла и к нему, и к его прикосновениям и сама порой искала их, находя в том успокоение. Она и теперь пыталась притвориться спокойной, его маленькая женщина.

Но он выздоровел.

И все снова изменилось.

— Я… я просто все время думаю. Пытаюсь понять… и не получается. Нет, вру. — Она неловко улыбнулась какой-то нарисованной натужной улыбкой, которую захотелось стереть, и Райдо не отказал себе в желании. Он провел пальцем по ее губам.

Отступила.

И отвернулась. Руку высвободила, себя обняв.

— Все у меня получается. Я сама ненавидела их… а теперь они ненавидят меня. Разве это не справедливость?

— Нет.

Странный сегодня день, уже второй раз справедливость поминают, но кривую и натужную, как эта ее улыбка.

— Ненависть и справедливость — очень разные вещи.

Райдо отвел взгляд.

Неспокойно. Когда она рядом, и когда ее нет, тоже неспокойно. Он тогда начинает думать, гадать, где она и чем занята.

И неправильные мысли.

— Им кажется, что если они убьют тебя, то вернут утраченный покой. И на какое-то время, быть может, у них получится, но это ненадолго…

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

— Расскажи. — Она снова села рядом и сама нашла его руку, взялась за большой палец, детский жест.

И жест доверия.

А Райдо не уверен, что сумеет этим доверием распорядиться правильно. Он ведь толстошкурый. И всегда таким был…

— Да… нехорошая это история. И я в ней выступаю отнюдь не героем.

…тонкий лед.

Одно неловкое слово, одно неосторожное движение…

— Сейчас мне стыдно. — Райдо наклонил голову и руку поднял, поднимая и ее ладонь. — Но тогда… однажды я влюбился.

…и не стоит рассказывать о таком.

…и если промолчит или соврет, то Ийлэ не узнает правду. Никто, кроме Предвечного огня, не знает правду…

…тогда зачем рисковать? Чего ради?

— Это плохо? — Ийлэ не по нраву тишина, и кажется, запах тех, чужих женщин, которому следовало бы исчезнуть уже, но этот запах, чужого горя и ладана, держится крепко.

— Нет, не плохо… и не хорошо… это, я думаю, как кому повезет. Мне вот не очень повезло. Я всего-навсего третий сын. Не самый сильный. Не самый умный… обыкновенный.

Большой палец Райдо скользит по линиям ее ладони.

Говорят, что по этим линиям можно прочесть судьбу. И если так, то пусть ее будет счастливой.

— Да и она не была особенной… хорошего рода, это да. И приданое за ней давали хорошее. И мои родители были готовы одобрить этот брак… отец сам отправился на переговоры, но что-то там пошло не так…

Ийлэ слушает внимательно.

— То есть я был уверен, что отец заручится согласием… я и текст объявления в «Хронику» сочинил, а это, поверь мне, непросто… к счастью, не отправил. И вот представь, отец возвращается и говорит, что свадьбы не будет. — Райдо тряхнул головой, отгоняя призрак прошлого. — Нам отказали. Точнее, не нам, а мне… невеста предпочла другого. И ладно бы этот другой был сильней… тогда я только и думал, что сила… не только я думал, многие так и до сих пор… и, в общем, он ничем не выделялся. Обычный парень из обычной семьи… середнячок… поговаривали, что жила одарила его мозгами… талантливый математик… а я смотрел и видел недоразумение, которое украло у меня мою женщину.

— Ты разозлился.

— Разозлился? — Райдо фыркнул. — Слабо сказано… я был в бешенстве. Настолько в бешенстве, что… понимаешь, я не мог понять, почему она его выбрала. Сначала я думал, что дело не в ней, что ей приказали… я встретился с ней. — Он отвернулся и глаза закрыл. Так, пожалуй, получится спрятать неизжитую горечь той встречи. — Я готов был пойти против воли рода. Ее. Собственного, потому что отец вынужден был бы наказать меня, но меня это не пугало. Она же выслушала меня. Клятвы. Заверения. И спокойно так сказала, что сама его выбрала.

— Ты ее возненавидел?

— Ее? Нет. Я ее любил. Как можно было ее ненавидеть? Она была вся такая… неимоверно хрупкая, как… как хрустальная рюмка.

— Почему рюмка?

— В голову пришло… ладно, как хрустальный бокал. Или лучше ваза? Ваза из хрусталя — достаточно трепетное сравнение?

— Более чем, — заверила Ийлэ. И, наверное, улыбнулась бы, если бы могла.

— Хрустальная ваза… изящная, совершенная в каждой черте своей, в каждом жесте… юная леди. И это убожество… сначала я только посмотреть хотел. Убедиться… в чем? В том, что он ее недостоин, наверное. Или в том, что я лучше… и значит, вновь же, он ее недостоин… в общем, Город оказался не так велик. Я встретился.