Возвращение Колдуна - Винокуров
– Я не смог уберечь их! Не смог спасти. Но больше этого не повториться. Простите меня… – перейдя на шёпот договорил он и бросил факел под выложенные брёвна.
– Да!!! – заревела толпа и из неё вылетели ещё несколько факелов.
Александр задрожал, он глядел на учителя умоляя небо что бы тот повернулся, чтобы только их взгляды пересеклись, сейчас он повернётся и остановит это безумие. Тем временем солома вспыхнула и зажгла хворост в течении нескольких секунд, а через пол минуты начали разгораться толстые брёвна. Александр взывал к Ливадию, старик остановился, слегка повернул голову, подарив надежду, но резко отвернувшись, направился прочь. Его магические клещи ослабли и Александр наполнил лёгкие дымным воздухом. Он не мог поверить, что всё это реально, он был уверен, что… Но он ошибся.
Пламя облизывало ноги обречённого на смерть человека, и он закричал:
– Я вернусь! Ты слышишь, Ливадий?! Я вернусь!!! – крик его заставил задрожать стёкла в рамах и заткнуться кровожадную толпу. Взгляд его резко упал на Димитрия, тот стоял совсем рядом и словно безумный водил пером по бумаге, описывая происходящее. Писарь поднял глаза, ощутив взгляд колдуна и по спине его побежал холодный пот.
Издали, не замеченная толпой, за происходящим наблюдала Смерть, разыгравшийся ветер не смел притрагиваться к её волосам, вместо этого он унёс в сторону слезу, упавшую с её ресниц.
В этот момент, в библиотеке судеб, сжавшись, на полу рыдала Хранительница, она чувствовала нестерпимую скорбь и слёзы ручьями лились из её глаз. Она всхлипывала, пытаясь вдохнуть, но слёзы не давали ей сделать этого. Вдруг она резко взглянула в сторону, свиток медленно слетал к центру комнаты, приближаясь к огню, и она закричала:
– Нет, нет, нет, нет, нет!!!!
Вскочив на ноги Хранительница бросилась к костру. Она перепрыгнула через каменную преграду оказавшись по пояс в воде, свиток уже лег на камни, бумага начала темнеть. Медлить было нельзя, она сунула руку в огонь, схватила свиток и опустила его в воду. Свиток растворился мгновенно, Хранительница вышла из воды, платье её парило, он спрыгнула на пол и тут же рухнула на землю от боли. Кожа слезла с её ног оставшись на холодном камне, руки начали покрываться волдырями и она закричала. Превозмогая боль, подняв голову, её глазам открылась страшная картина, пальцы на ногах обуглились до костей, страшный смрад горящей плоти вызвал рвотные позывы, снежное платье пропитывалось соком, выделявшимся из её тела и вспыхнуло. Огонь поглотил её, добрался до роскошных чёрных волос, спалив их и заставив синий цветок упасть на пол. Она пыталась плакать, но опухшее покрасневшее лицо не позволяло ей сделать это. Перевернувшись хранительница, вернее то что от неё осталось, пыталась ползти. Она пошевелила рукой и кости заскрежетали по гладко отполированным камням.
Александр, привязанный к столбу, более не ощущал боли, пламя всё так же пожирало его, но ему было всё равно.
– Я буду жить вечно!!! – заорал он. – А ты, – обратил он вновь свой взор на Димитрия. – будешь писать обо мне! И будешь служить мне! Вечно! Вечно!!! Ха-ха-ха-ха-ха!!!!
Раскат смеха наложил молчание на всю округу, умолкло всё, даже комары перестали дзыжчать. Пламя вспыхнуло и подняло в воздух гору пепла, не оставив ничего более от колдуна. В полнейшей, гробовой тишине, с ужасом прозвучал голос Смерти:
– Что ты наделала, сестра… – и голос её, впервые в жизни, дрожал.
***
Лошадь испуганно заржала, услышав звуки, издаваемые каким-то лесным обитателем. Димитрий дёрнулся, пробуждаясь от сна, он облизал пересохшие губы и глотнул остатки загустевшей слюны. Его лицо было помятым, словно с похмелья, морщины на лице излучали усталость, а в глазах читалась печаль и гнев. На кого был направлен этот гнев не знал никто, право это не удивительно. Многие годы он не общался с, немногими, родственниками что у него были. В новой жизни, став учеником Александра, он более не мог никому довериться, даже учителю. Несомненно, Дария могла бы стать для него близким другом, но его желания отдалили её от него, обрекая Ворона на одиночество. Он взял рукопись и сунув её под плащ, открыл дверь повозки и, выпрыгнув, обратился птицей.
Луна своим бледным светом поливала верхушки деревьев, пытаясь пробиться к земле, освещая дорогу ворону. Лес сменился полями, поля лугами, хранившими очертания давно заболотившегося озера. Неподалёку от того места, где когда-то был водоём, в зарослях осоки и рогоза, затерялись руины старой мельницы. Она была разрушена до половины, но мощная дверь всё так же исправно несла службу. Ворон принял человеческий облик и мягко ступил на землю. Отворив дверь, маг зашёл внутрь. У двери, на полке стоял подсвечник с небольшой свечой и человек, осветив тёмную, захламлённую комнату, шагнул вперёд. Находившиеся слева каменные ступени повели его в низ, спустившись в подвал, пройдя узким коридором, он упёрся в небольшую дверь, оббитую калёным железом. Вместо замочной скважины, на уровне пояса, была впадина, Ворон вставил в неё перстень, голову дракона, и повернул кисть. Раздался треск, то-ли внутри стены то-ли двери, и от лёгкого толчка преграда отступила. Какой ни будь человек, не чистый на руку, узнав об этом месте, несомненно, захотел бы взломать эту дверь в поисках сокровищ, но увы, находка бы его сильно разочаровала. В этой комнате не было ничего, ни утвари, ни светильников, ничего. Абсолютно пустая комната, голые стены и куча рукописей в центре на полу. Сколько было их здесь сказать было трудно, но одно можно было утверждать точно, сегодня их стало на одну больше.
***
– Здесь уже совсем рядом, – успокаивающим голосом говорила Мария, обращаясь скорее к себе самой, а не к Михе или Ренестону. Она уже двое суток не спала, душевные терзания забрали намного больше сил чем путешествие, и она валилась с ног.
– Маш, ты как?
