Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ) - Анна Левин
Хрупкая девочка подняла на нее равнодушные глаза.
— Ты — Анна, автор дневников, — с трудом проговорила Диана, чувствуя, как слабеет.
— А тебя однажды приводила Мара, я помню. Но ты серьезно ранена, и умираешь во второй раз, ты в курсе?
Собирая остатки сил, Диана сплела вязь, освобождая мертвую. Перед глазами потемнело, и она пришла в себя спустя несколько минут, понимая, что лежит на полу, а над ней склонилась Анна.
— Мара напала на Академию, сумела пробиться. Найди ее, и убей.
— Покойся с миром, — прошептала Анна, закрывая глаза девочке.
Тем временем в Академии положение становилось все более отчаянным: мертвые прибывали и прибывали, магия крови больше не сдерживала их, большая часть защитников получила ранения, и сражалась из последних сил.
Онежский создал поисковую вязь, и пробивался к Соланж, несмотря на врагов: его страховали друзья, и он кидался в самую гущу, не беспокоясь о своей безопасности. Парижанка нашлась на открытой галерее, где сидела, обнявшись с Гастоном. Все рванули к ней, окружили, наперебой спрашивая, все ли в порядке, и тут слева раздался шум, издаваемый отрядом мертвецов.
— Вот и все, — спокойно произнес Мизинцев, а Борис побледнел.
Ректор подумал, что студент пережил слишком много, и заслужил шанс на спокойную жизнь, но она оборвется прямо сейчас, под напором нежити. С другой стороны, смерть в бою — почетная участь, на протяжении всей истории люди воевали, и гибли в сражениях, так что ничего нового этой ночью не случится. Жаль только, что они чуть-чуть не доживут до рассвета, но сейчас с ним были все, кому он доверял, и они примут последний бой плечом к плечу.
В этот момент у подножия Академии остановилась Мара, собираясь вступить на почти завоеванную территорию, о чем так долго мечтала.
— Поздравляю, на этот раз ты практически преуспела, — ехидно прокомментировали сзади.
Мара обернулась, и увидела ненавистную Анну, младшую дочь.
— Пришла меня лично поздравить?
— Да, и передать привет от Дианы.
— Какая живучая дрянь, прямо как ты!
— Ну так давай это исправим! Закончи начатое двести лет назад, или это сделаю я. Когда-то ты была моей матерью, а родителям негоже переживать собственных детей.
Два мертвеца сошлись в схватке, которая стала кульминацией их многолетней борьбы. Одна их них была при жизни эгоистичной женщиной, и после смерти сдерживаемые пороки превратили ее в чудовище. Вторая была ребенком, наивным и чистым, пока ее не сделали нежитью, бессердечной и беспощадной. Но у нее был свой собственный моральный кодекс, и все, чего она желала — мести, отмщения той, которая сначала дала ей жизнь, а потом — отняла.
Несколькими уровнями выше Соланж Ганьон и ее друзья смотрели, как на них надвигается враг. Все осознавали, что конец близок, но никто не дрогнул перед армией чудовищ. И вдруг, когда они мысленно попрощались, и попросили прощения у Бога, позади них кто-то выпустил атакующую вязь в мертвецов, и защитники Исети увидели незнакомых военных. На них не было отличительной формы, но рядом стоял граф Сухтелен, и, судя по всему, подмога была его заслугой.
Соланж обрела второе дыхание, и вместе с остальными они отбили первую волну, потом — вторую, и рассредоточились по всей Академии, находя нежить, и уничтожая. Военных оказалось много, и они были превосходно подготовлены, зная, как бороться с мертвыми.
Через час восток посветлел, а уже к полудню защитники собрались на стене крепости, глядя на земли, которые они отстояли. В голове Соланж роилось много вопросов, как и выведанных сведений, которыми следовало поделиться, но она молча вдыхала свежий воздух, наслаждаясь ожиданием бури. Небо темнело с каждой секундой, то тут, то там в землю ударяли молнии, грохот грома заглушал биение сердца.
— Пусть этот дождь очистит нашу землю от пролитой крови, от грязи, оставленной нечестивыми созданиями, — умиротворенно сказал Бунин.
Губернатор согласно хмыкнул, но тут же напрягся, глядя в сторону. Они не сговариваясь обернулись, и увидели ребенка, направлявшегося к ним по лестнице.
Первые капли упали на землю, а за ними хлынул поток, которому давно не было равных. Однако Соланж, Дмитрий, Мизинцев, Рыков, Бунин, Телена, Борис Бравадин, граф Сухтелен и их фамильяры не шевелились, глядя на поднимающегося мертвеца с оторванной головой в руках.
— Знакомьтесь, это Мара! — произнесла маленькая нежить, поднимая руку с окровавленной головой повыше.
Глава шестьдесят третья, рассказывающая о предложении, от которого невозможно отказаться
1 апреля 1831 года по Арагонскому календарю
В пятницу первого апреля в Академии снова было не протолкнуться: родители студентов узнали, что Академия подверглась атаке темных магов, и прибыли на разборки с ректором. Разумеется, говорить правду о мертвецах им не стали, и даже дети согласились солгать, рассказывая, как доблестно они бились с темными адептами.
Кабинет Онежского осаждали толпы родителей, пока он принимал там губернатора и представителей Министерства народного просвещения. Они тихонько обещали любую поддержку, лишь бы не всплыла правда о нежити. Зато в общем зале было столько народу, что Соланж плюнула все правила приличия, и забралась с ногами на стол.
— Вы декан факультета оборотней? — среди общего гомона раздался решительный голос.
Доведенный до бешенства Рыков обернулся, и замер, глядя на высокую девушку-оборотня с иссиня-черными волосами.
— Я сестра студента Шамилева, где он?
Впервые в жизни Глеб Рыков растерялся, приглаживая всклокоченные волосы, и что-то невнятно промычал.
— Вы можете говорить четче? — сурово спросила брюнетка.
— Кхм, он был ранен, незначительно, сейчас ему лучше, но он у лекарей.
— Черт знает что тут творится! Как вы такое допустили? Немедленно ведите меня к нему! — скомандовала девушка.
Вопреки всему, что о нем знали, декан Рыков проблеял извинения, и повел девушку к брату. Проходя мимо заливавшегося смехом Бунина, он мстительно скривился, и скрылся из зала.
Борис Бравадин стоял в окружении родственников, рассказывая, как сражался с врагами, не побоялся остаться с ректором и другими защитниками, когда их окружили адепты. Причем за руку его держала Телена — красивая мордовская русалка, не забывая бросать нежные взгляды на увлеченного парня. Его родители со смесью удивления и интереса смотрели на ведяву, и Соланж подумала, что все у них будет хорошо.
Где-то в глубине прошмыгнул Мизинцев, и умчался в библиотеку. Ланж на секунду стало его жаль: после раскрытия Пиявки, мужчина разорвал связь с фамильяром, отправляя предательницу в забытье. Почувствовав ее грусть, Гастон боднул ее головой в колени, и задорно свесил язык.
«Тебе нечего
