Сага о двух хевдингах (СИ) - Сторбаш Н.В.
Я раскрыл было рот да и закрыл его обратно. Повернулся к Тулле и взглядом взмолился за помощью. Жрец он или кто? Так-то сказания говорят, что Хунор вышел из моря, а навстречу ему Скирир из лесу. Но кем они были, если тогда повсюду жили лишь твари? Людей-то они потом слепили.
— А вдруг и нынешние твари стали бы богами, если б подольше пожили? — продолжал Велебор.
— Не о том говорите, — обрезала Дагна. — Альрик, надо проверить твою мысль. Пусть «Сокол» походит по озеру без тебя и меня. Вдруг тварь и впрямь боится хельтов? Вдруг она тут тоже сотни лет живет и выучилась бояться? Только ловить ее не надо, достаточно, чтоб Коршун почуял ее через воду и углядел руны. Ходите там, где мы еще не были. Вдруг она нарочно ушла подальше от двух хельтов?
— Мы с тобой останемся, — спокойно сказал Велебор.
— Кай, согласен без меня и Беззащитного тварь искать? Если нет, я неволить не стану. Это же мое дело, а не твое.
— Пять марок лишними не будут. Но если она сама на нас бросится, я не побегу.
— Добро! Все снасти и оружие останутся на корабле.
Так что наутро мы двинулись без живичей, без Дагны, без Альрика и Тулле, который наотрез отказался оставлять Беззащитного, и без живичской бабы, которая день-деньской сидела молча в своем закутке и лишь изредка показывалась. Впрочем, по ней я скучать точно не буду.
И снова мы ходили взад-вперед по озеру, за кормой истошно орала овца, перебирая ногами, хотя на веревке она бы и так не утонула. С каждым утром овцы брыкались еще сильнее, не желая идти на корабль, видать, запомнили, как их полоскают.
Коршун сидел возле кормы и, когда мы останавливались для замера, в очередной раз качал головой. Твари как не было, так и нет. Мы уже и не ждали ничего, даже мачту не поставили, гребли, останавливались, снова гребли, снова останавливались. Видели рыбацкие лодки с заброшенными сетями, один раз увидели ладью, но поговорить не смогли, потому что один дурень не догадался захватить Держко, зато слышали смех корабельщиков и, скорее всего, шуточки над нами и барахтающейся овцой. Синезуб угрожающе помахал им копьем, но они засмеялись еще громче и тоже замахали ему в ответ, только шапками.
Они прошли мимо, я взялся за весла…
— Стой! — вскрикнул Коршун и перегнулся за борт. — Вот она!
В Бездну вёсла! Я схватил гарпун, один из тех, что лежали наготове возле мачты, и побежал на корму.
— Где?
— Вон там, возле ладьи. Рун двенадцать вроде.
Глухой удар. Встревоженные крики живичей с соседнего корабля. И еле заметная тень мелькнула в воде, хотя озеро-то было светлым, на десяток шагов вглубь проглядывалось.
— Где она? Почему ее не видно? — и уже громче: — Гребем к ладье! Синезуб, готовь копье! Вепрь, Простодушный — сеть!
Живичи с ладьи больше не смеялись. Одни пытались грести, другие швыряли в воду снедь, седой мужчина кричал что-то, где я только и разобрал «Ведятя». Но никто не догадался убрать парус, чтоб мы смогли догнать их и помочь, потому они уходили всё дальше, и тварь шла с ними.
Снова удар. Треск досок. Парни налегли на весла еще сильнее, и мы наконец пошли с ладьей вровень. Синезуб наставил копье, будто обычную рыбу ловил, но не бил. И я не бил. Не видел куда.
— Коршун, где она?
— Прямо под ладьей. Шагах в пяти снизу.
— Почему же я ее не вижу? И не слышу?
— Может, она умеет прятать рунную силу, как Рысь?
— Тогда бы я ее вовсе не учуял. Рысь-то я не слышу, когда он прячется.
Ни один живич не взял в руки копье или меч. Вокруг ладьи уже плавали колбасы, несколько вяленых рыбин и пара лепешек, но тварь даже не глядела на снедь.
— Парус! Уберите парус! — закричал я им, но они меня не понимали.
А потом всё стихло. Коршун развел руками, показывая, что больше не слышит твари. Ладейщики спешно вычерпывали воду из прохудившегося корабля, я перекинул к ним веревку и знаками показал, что готов помочь им добраться до берега. Они засомневались, хотя если бы мы хотели, давно бы уже забрали весь товар себе. Их и было-то всего девятеро, из которых лишь седой был хускарлом, а остальные карлы.
Двое остались на ладье, чтобы вычерпывать воду, а семеро перебрались к нам, и мы быстро дотащили их до суши. Седой совал в руки серебро, но мне было не до того, так что я отмахнулся, и «Сокол» ушел на озеро. К тому месту, где тварь напала на ладью. Его легко было узнать по еще не утонувшим остаткам еды.
— Пойдем к Дагне? — спросил Коршун.
— Зачем? — недовольно отмахнулся я. — Уже и так понятно, что это тварь. Что за бог о двенадцати рунах?
— Живичский, — мирно сказал полусарап. — Помнишь же, что их боги раньше людьми были. Может, вроде измененных? Двенадцать рун как раз подходит.
Плохо, что твариные руны от людских ничем не отличались.
— Может, она и девятирунных боится? Но как тогда ее ловить? У нас всего пятеро меньше восьми рун. И Рысь к ним в придачу.
— А если через стаю? — предложил Леофсун.
— Долго ты учился руны прятать? Думаешь, у ульверов быстрее выйдет?
— Тогда иначе пойдем! Давай, я тут на лодке останусь, а вы отойдите в сторонку. Не испугалась же она «Сокола», хоть мы и недалеко стояли.
Я засомневался, и тогда Леофсун добавил:
— Лодку привяжем к «Соколу». Коли чего, так вытянете меня к себе.
— Рыбаков-то вокруг полно, — неуверенно пробормотал я. — Чего ей на тебя кидаться?
— Так я безрунным прикинусь. Мяса много, а опасности никакой.
— Проще овцу сожрать.
Но я все же согласился, правда, пришлось нам возвращаться к Дагне и Альрику с пустыми руками. Лодки-то у нас не было, а без языка лезть к рыбакам не хотелось.
— Значит, все же тварь, — хмыкнула Дагна, услышав наш рассказ.
— Только ее не видать, и руны лишь Коршун углядел.
— Лишь бы только она не умела менять силу. Вдруг у нее не двенадцать рун, а все пятнадцать? Или восемнадцать?
— Чего ей тогда вообще бояться?
Дагна одобрила задумку Леофсуна, так что Велебор с утра пораньше ушел в ближайшую деревню и вернулся обратно на утлой лодке-долбленке. Переломить такую, может, и не выйдет, а вот перевернуть легко.
И мы сделали всё так, как и говорил Рысь: привязали лодку к «Соколу», чтобы она болталась в двадцати шагах, дали ему гарпун с копьем. Он скрыл свою рунную силу, потом подумал и всё же показал первую руну.
День проболтались впустую, как и прежде, разве что вместо овцы у нас был Рысь.
Еще день. Третий…
Я уже думал плюнуть на эти пять марок, но две седмицы, что я обещал Дагне, пока не прошли. Да и сама Дагна уже почти не надеялась на поимку твари.
Только на четвертый день, когда Рысь дрых в лодчонке, Коршун вновь встрепенулся.
— Снова она, — сказал он. — Снова двенадцать рун.
Вепрь, что держал правило вместо Альрика, потянулся и резко дернул веревку. Рысь приподнялся, увидел, как я ему машу кулаком, протер глаза и уставился в воду. Вепрь было начал подтягивать лодку, но Коршун сказал, что рано. Тварь еще не клюнула на наживку, а лишь принюхивалась к ней.
Я быстро скинул плащ, обувку и верхнюю рубаху, взял самый тяжелый гарпун и подошел к борту.
— Скажи, когда она будет прямо подо мной, — бросил я Коршуну.
— Брось! Зачем?
— Не хочу гоняться за ней еще седмицу.
Спустя какое-то время тварь принюхалась. Вепрь потихоньку подтаскивал лодку с Рысью к нам поближе, когда она решилась и ударила снизу. Узенькая долбленка тут же опрокинулась на бок, и Рысь с копьем вывалился наружу. Я в тот же миг прыгнул в озеро, рядом раздался еще один всплеск.
— Скорее! — закричал Коршун.
Одной рукой я греб так, что едва не выпрыгивал из воды. Невольно вспомнился разрубленный напополам Рыбак. Больше такое не повторится! Ни одного ульвера я больше не отдам!
— Правее! — донесся голос Коршуна.
Я плыл, слыша лишь руну Рыси и восемь рун за спиной. И вдруг ощутил прямо под собой тварь с двенадцатью рунами. Почуял, вдохнул и нырнул. Где же ты, тварь?
Одна руна над головой вспыхнула сразу восемью. Рысь перестал сдерживаться.
