Сахарный череп - Марина Сергеевна Комарова
— Росита! — вскрикнула я и кинулась к ней.
Она некоторое время непонимающе смотрела на меня, а потом еле слышно прохрипела:
— Ро… за…
В темных глазах появилась какая-то осмысленность. Изуродованная рука потянулась к моей. Я осторожно подхватила Роситу, не давая ей упасть.
— Кто это тебя так? — быстро зашептала я, понимая, что не могу говорить в полную силу — горло перехватило от ужаса и жалости. — Собиратель?
Рваный выдох. Пальцы, судорожно сжавшиеся на моем запястье. Кажется, Росита дрожала. Не верила, что рядом оказалось не чудовище, а живой человек.
— Со… биратель, — с трудом произнесла она. — Очнулась тут. Не помню, как попала. Кругом тьма. Жара. Боль. Боли было много. И он… такой страшный. Такой же, как нож в его руках.
Росита закашлялась, шумно выдохнула.
— Он что-то говорил? Зачем ему ты?
— Кровь. Сила. Хотел вытянуть жизнь, чтобы снова стать таким, как был, — выдохнула она. — Потому он этим ножом…
Фраза оборвалась коротким всхлипыванием.
Я осторожно прижала ее к себе, понимая, что сейчас ничем другим не утешить. А заодно и быстро соображала, как оказать помощь и что делать дальше.
— А потом он исчез, — вдруг продолжила Росита. — Я думала, он убьет меня, но… его тело замерцало зеленым светом, и Собиратель исчез.
Не то чтобы это меня утешило, но все же лучше без Собирателя, чем с ним.
— Мне с трудом удалось скатиться с жертвенного камня, — продолжила она. — Потом я начала исследовать храм. Но выйти не могла. Нигде-нигде не было двери. Как ты вошла?
Вопрос вырвал меня из собственных размышлений. Я бросила быстрый взгляд на дверь. Вон она, на месте же. Пришлось потрудиться, но она открылась. Может, ослабевшая девушка попросту не могла ее сдвинуть?
Или же эта дверь и тот провал в «Сахарном черепе» как-то связаны? Все так перепуталось, что даже пьяная чочмо не разберет. Ладно, сейчас не об этом. Надо брать себя в руки и выбираться отсюда. Собиратель Крови — не тот господин, с которым бы мне хотелось встретиться.
Пальцы Роситы вдруг вцепились в мое платье.
— Роза, он близко, он идет… — чуть ли не провыла она.
— Тут никого нет, — попыталась успокоить я, и тут дверь со скрипом отворилась.
Посмотрев на вошедшего, я заорала от ужаса.
Глава 18 . Их было трое
Ветер дул в лицо, квадратные нефритовые серьги холодили шею. Плащ с перьями развевался за спиной.
Ичтли легко опустился на землю. Отыскал взглядом две фигуры: лежащую на земле в темном тумане и склонившуюся над ней в зеленом свечении.
Тиош позвал на помощь. Значит, и правда что-то серьезное. К тому же… да. Серьезное. Что-то никогда не было такого, чтобы Максимон лежал на земле без движения.
Ичтли быстро подошел к друзьям. Тиош поднял на него взгляд. Правый глаз тускло светился ядовитой зеленью, брови сведены, губы поджаты в одну линию.
— Он не приходит в себя, — глухо сказал он. — Я все перепробовал, но мои силы словно падают в никуда. Хреновый из меня целитель.
Горечь, которая слышалась в его голосе, была настолько неожиданна, что Ичтли стало не по себе. Тем не менее, он нахмурился и присел рядом. Быстро оценил ситуацию: Максимон слабо дышал и по цвету лица сравнялся с белым полотном.
Неудивительно, что Тиош отчаялся и начал взывать к богам Оутля.
Темное небо над головой расчертила зигзагом яркая молния. Харукан прыгнул прямо на землю, подняв облако пыли. Птица вок на его плече недовольно захлопала крыльями и немигающим взглядом уставилась на Ичтли. Она всегда умудрялась смотреть так, будто кругом все недостойные рабы.
— Что тут у нас? — поинтересовался Харукан и тут же нахмурился.
Ичтли быстро прикидывал, что можно сделать. Тиош кратко рассказал историю боя с Собирателем Крови. Харукан крякнул:
— Захоронение под ателье? Шикарно. Ты уверен, что это был Собиратель?
Тиош дернул плечом:
— Вроде второго такого нет.
Ичтли медленно встал, задумчиво покрутил широкий браслет на руке. Так, что может получиться в сложившейся ситуации? Тиош не справился. Но Тиош один. А если несколько богов? На ум не приходило никого из тех, кто владеет целительством и согласился бы помочь. Целительство — возможности старых богов, которые не слишком любят Нефритовую Маску. Да и Отец Земной им не друг, пусть и не враг. Значит, надо действовать иначе.
Тиош в это время замолчал. Его силы были явно на исходе. Он выглядел только немногим лучше, чем Максимон.
Больше не задумываясь, Ичтли отстучал на одном из камней видения, висевших на его шее, четкий призыв. Харукан тут же покосился.
— Есть идеи?
— Есть, — кивнул Ичтли. — Где Шбаланке?
— Будто я с ним живу, — буркнул Харукан.
— А что, поссорились? — съязвил Тиош.
Ичтли еле сдержал ухмылку. Еле держится, а возможность подколоть не упустит. Да настолько в точку, что Харукан что-то проворчал, явно нецензурное, но больше ничего отвечать не стал.
Поэтому бог дождя терпеливо повторил:
— Нам нужен Шбаланке, позови его. Нам понадобится любая сила.
Харукан не шевельнулся, но в небе сверкнула необычная молния, в очертаниях которой можно было узнать ягуара в прыжке.
Тем временем земля дрогнула. Раздался лай койотов, и спустя несколько секунд на колеснице, украшенной початками маиска и листьями гуары, появился Уичтли-Почтли.
Тиош издал странный звук. Хоть он уважал бога обжорства и находился с ним в хороших отношениях, но появление Уичтли-Почтли сейчас вызвало недоумение.
— А кто-то перестарался, — задумчиво бросил Уичтли-Почтли и с неожиданным для его грузного тела проворством двинулся к Максимону.
Склонился над ним, втянул носом воздух.
— Охо-хо, серьезно. — Быстро посмотрел на Ичтли. — Ты уверен?
— Уверен, — хмыкнул он. — Максимон — хорош во всем, а Тиош мне не чужой.
Уичтли-Почтли цокнул языком, его койоты тут же окружили Максимона.
Тиош наблюдал за всем с немым удивлением. Потом мотнул головой и уточнил:
— Какой чочмо тут происходит?
Харукан с интересом смотрел на происходящее, но пока не задавал вопросов.
Уичтли-Почтли тем временем положил ладонь на грудь Максимона.
— Времени мало, — проговорил он, — но не все потеряно. Я могу вызвать у него голод.
Тиош сразу напрягся, кинул подозрительный взгляд на Ичтли.
Но тот стоял, сложив руки на груди, и молчал. На красивом лице не было ни единой эмоции.
— Какой голод? — уточнил Тиош.
— Голод к жизни. Пусть это не так эстетично, как жажда, но сути не меняет. Этот голод сильнее всего, что есть на свете. Поэтому будь готов в любой момент сдерживать его.
— А он потом не сожрет нас? — чуть прищурился
