Тёмный посредник 2 (СИ) - "Amazerak"

— Полковник посчитал, что действия Андрея Даниловича ведут к срыву операции в Персидском Царстве, — повторил Вадим слова Ветрова.

— Я знала об их делах, — произнесла тихо Света. — Я слышала, как отец и дядя спорили. Отец сказал, что он приказал арестовать банду Аношака, а дядя говорил, что этого нельзя делать. Неужели… Я не могу поверить. Это невозможно. Неужели нельзя было по-другому? Дядя — не убийца.

— Сожалею, Света, — Вадим сделал сочувственную мину. — Понимаю, как тебе сейчас тяжело, но факты говорят об обратном. Скоро членов банды Аношака отпустят за недостатком улик. Андрей Данилович не допустил бы этого, будь он жив.

— Тогда надо рассказать! — воскликнула Света. Растерянность уступила место негодованию. — Всем рассказать! Пусть все знают. Нужно обратиться к императору, предоставить плёнку, потребовать наказать виновных.

— Не всё так просто, — Вадим сложил руки в замок и своим гипнотическим взглядом уставился в глаза девушке. — Должен напомнить, что инициатором операции в Персидском Царстве является именно император. Он не даст хода делу. Он скорее дискредитирует и уберёт с дороги нас, чем позволит сорвать планы. Вопреки настоянию советников наш государь с безумным упорством хочет забрать дальние земли, которые имеют крайне низкую экономическую выгоду, и тем самым погружает страну в хаос и разруху. Именно он виноват в том, что происходит в Москве последние две недели, на нём вина за катастрофу в Закавказье и за почти полное уничтожение десятой горной бригады. Сейчас мы не в состоянии контролировать даже нынешние границы. Он в ответе за то, что творится в настоящий момент на улицах Москвы и Подмосковья: пока мы здесь сидим и разговариваем, в городе с его подачки бесчинствует клан Загировых. Империя разваливается у нас на глазах, мы идём прямой дорогой к хаосу и разрухе. Если не сменить руководство, процесс этот не остановить, — Вадим говорил спокойно, мягко, но каждое его слово било кнутом, жгло душу раскалённым железом.

Света чувствовала, как земля уходит из-под ног. До сего момента мир виделся простым: есть род, есть император, и она должна служить им. Сейчас всё перевернулось с ног на голову. Дядя предал отца, император предал страну, а армия — императора. Вся мировоззренческая система молодой княжны в одночасье сломалась, словно дамба под напором вышедшей из берегов реки.

Света не знала, что делать. Происходящее казалось сном — настолько нереальным оно выглядело. Теперь для неё не существовало больше гвардии, ведь батальоном командовал убийца отца, у неё больше не было дома, ведь убийца отца скоро станет ещё и главой московской ветви. Света знала, что отныне не сможет смотреть ему в глаза без ненависти.

— Сегодня мы официально объявим о том, что отказываемся подчиняться приказам императора и поддерживаем выдвинутое родами требование о его отречении, — продолжал Вадим. — Чем быстрее это случится, тем скорее ситуация в стране стабилизируется. Нам важно донести эту мысль до других гвардейцев, которые ещё не знают о предательстве. Некоторые воинские подразделения, в том числе здесь, в Москве, перешли на правильную сторону, но пока есть сомневающиеся. Во избежание кровопролития мы должны помочь им сделать верный выбор. Ты понимаешь это, Света? Ты поможешь нам? На чьей ты стороне?

Света растерянно хлопала глазами: вопрос был поставлен ребром. Не отвертеться. Она вдруг поняла, что если сейчас откажется, её убьют. Это витало в воздух и читалось в взглядах окружавших её офицеров. Вот только смерть Свету не страшила. Беспокоило другое — предательство. Дядя предал её и отца, предал семью. Так почему она должна дальше служить под его началом? Вадим был прав: верхушка клана погрязала в пороке и вранье. И хоть пойти против императора и нынешнего главы рода казалось самоубийством, Света понимала, что иного пути нет.

— На вашей, — неожиданно для самой себя выпалила она. — Я на вашей стороне. Убийца моего отца должен быть наказан.

Глава 22

В доме напротив засели боевики. Я насчитал минимум четыре огневые позиций. Внизу поперёк двора стояли два седана и пикап с пулемётом в кузове. За машинами расположились люди в полувоенной форме. Время от времени они перебегали с места на место и давали очередь-другую куда-то в направлении ближайшей улицы. Пулемёт тоже постреливал, не очень активно, а так, словно лишь для того, чтобы напомнить противнику о своём существовании. Несколько бойцов рыли траншею.

Я долго наблюдал за происходящим. Утренний ажиотаж быстро прекратился, выстрелы стихли. Похоже, была предпринята атака, которую сторонники Гасана (а я был уверен, что это его люди), успешно отбили. Со своей позиции я не видел атакующих, но подозревал, что дагестанцы воюют с военными, укрепившимися во дворах на противоположной стороне улицы. Однако, судя по непрекращающейся стрельбе вдалеке, бои шли повсюду.

Я приказал Олесе держаться подальше от окон и вообще не заходить в комнаты без веской причины, а сидеть в коридоре — самом безопасном месте. Завтракали мы тоже в коридоре. Оказалось, что ни воды, ни электричества в доме нет, и нам пришлось поедать холодную консервированную фасоль. Благо запасы консервов имелись, даже тушёнка была, но её я распорядился оставить на будущее.

— Так кто там стреляет? — спросила Олеся. Мы сидели в коридоре на полу друг напротив друга. Я уже поел, а она доскребала остатки фасоли.

— Дагестанцы, — ответил я.

— Люди Гасана, да? Те, кто меня держал в плену?

— Те, кто тебя держал в плену, мертвы. Но да, скорее всего, Гасан. И откуда они здесь…

— С радостью перебила бы их всех, — произнесла Олеся со злобой в голосе, даже губы скривила от негодования.

Я промолчал: я бы, конечно, тоже не отказался поквитаться и за мастерскую, и за погибших ребят, но не мог же я драться один против целой банды. Даже не банды — армии. Словно сюда согнали всех дагестанцев Москвы и вооружили их.

А тем временем, встреча со Степаном находилась под угрозой срыва. Надо было придумать, как выбраться из дома, чтобы меня не заметили. Или отменить встречу до лучших времён. Но последнее тоже не возможно: телефон-то не работает. Впрочем, это не самая большая проблема, которая меня сейчас тревожила. Осаждённое положение и куча вооружённых боевиков вокруг вызывали гораздо больше беспокойства.

После завтрака я разложил на полу в коридоре магазины и пересчитал боезапас. У меня имелось в общей сложности пять магазинов к АФ-50, три магазина к пистолету по девять патронов в каждом и ещё два магазина к снайперской винтовке.

— Если придётся отбиваться, надолго не хватит, — сделал я вывод, — так что будем сидеть по возможности тихо.

— И долго? — Олеся взяла разряженный пистолет повертела в руке.

— А я что, ясновидящий что ли? — усмехнулся я. — Как получится. Главное, чтобы им не пришло в голову по квартирам шариться. Тогда ничего не поделать: будем стрелять.

— Что им нужно? Зачем они захватывают дома?

— Очевидно, для оборудования огневых позиций. Вопрос, что дальше? Сомневаюсь, что Гасан решил захватить Москву. Не настолько же он безбашенный тип? Нет, тут что-то другое. Возможно, наверху какие-то дела опять мутятся.

— Сволочи. Достали, — процедила Олеся. — Всем этим князьями надо мозги повышибать, — девушка прицелилась в стену и сделала вид, будто стреляет.

— Эх, если бы всё так было просто… — вздохнул я.

Ближе к одиннадцати стрельба усилилась. Раздалось несколько взрывов. Я снова устроился с биноклем у окна и принялся наблюдать. Из окна второго этажа дома напротив кто-то пальнул из гранатомёта в сторону улицы. В ответ раздался гулкий стук крупнокалиберного пулемёта. Очередь прошлась по нижним этажам. Автоматы залились лаем, словно свора голодных собак.

Похоже, военные не оставляли попыток продвинуться вглубь занятой боевиками территории, но люди Гасана, устроив сеть огневых позиций в окнах и во дворах, эффективно сдерживали наступление.