«Первый». Том 8. Часть 2 (СИ) - Савич Михаил Владимирович
Его я застал за размышлением в саду размышлений. Он сидел в кресле и просматривал куда большую стопку бумаг, чем та, с которой я так успешно разделался так недавно. Увидев меня, он на этот раз даже не вздрогнул. Встал и улыбнулся:
— Ваше Высокопревосходительство. Добрый день. Очень кстати. Его Величество после утреннего официального приёма велел передать вам при случае, что он крайне доволен вашими действиями.
Это я буквально. Давно я не видел нашего Императора таким весёлым. Особенно он рад тому, что эльфов удалось уговорить вступить в войну первыми. Редкая удача и ваш исключительный талант переговорщика.
А идея вынудить кланы взять на себя затраты и риски первых этапов войн с пиратами и, главное, с Тьмой. Это вообще. Не только я слов не могу подобрать, но сам Государь Император впервые не нашел должных выражений. Князь Тверской тоже о вас отзывался исключительно положительно. Ваш вес в Канцелярии и при дворе растет. Поздравляю.
— Добрый день, Ааз. Спасибо. Я собственно заглянул только для того, чтобы рассказать об этих делах, но раз уж всё уже известно, то и говорить не о чем. Или? Вы ведь не закончили….
— Да. Уже лично от себя хотел бы предупредить, что двор это такое место…. Как бы вам это сказать….
— Место, где не любят выскочек и не очень рады чужим успехам? Это я знаю. И двор Императора далеко не единственное такое место. Я подумаю. Вот например — пару небольших но громких поражений я устрою сам себе, но это только в том случае, если до того мне в этом не помогут доброжелатели.
— Я знал, что вам объяснять ничего не придется, но слова Государя передал дословно.
Глава 34
— Спасибо. Я это ценю. Солидная у вас стопка документов. Сочувствую, я бы не справился. Тогда не буду вас отвлекать. Был рад повидаться. До встречи, Ааз.
Крепкая у него рука. Что ещё осталось? Неужели всё?
Пора. Я шагнул в свою комнату дома в подземном городе гномов.
ВЫХОД.
–——–——–
Мужчина неопределённого возраста с волосами до плеч и бородой до груди нервно докурил сигарету и бросил окурок на пол. Там их было уже не мало. Вид у него был крайне запущенный.
Нечёсаные, даже свалявшиеся волосы, на худом, почти истощенном теле видны были все кости скелета. Видны они были потому, что был он совершенно голым. Сидел мужчина в кресле, но не мягком, а из гладкого черного полимера подогнанного под его фигуру.
Если он менял позу, то кресло тут же подстраивалось под его текущее положение. В квадратном зале десять на десять метров был только он один, только это одно это кресло и больше ничего. Только стены, пол и потолок. Но это всё было не просто так, а сплошной экран монитора.
На экране в режиме стоп-кадра замерла сцена, недавно транслированная из Новгорода Северского по Первому каналу российского ТВ.
— Опять я ничего не понимаю. Бардак какой-то, он же должен быть где-то рядом. Явно же его рука. Но не найти. Прячется.
Говорил он сам с собой и в этом была видна привычка. Явно болезненная, как и весь его внешний вид, нервные движения руками и головой. Тело при этом почти не шевелилось. Со стороны могло бы показаться, что оно просто вросло в кресло. Он был один и, очевидно, уже давно.
— К черту. Потом ещё раз поищу. Зафиксируй этот кадр. Пригодится. Дай то старое. С Ларисой и Масяней. И не намекай, что это в тысячный раз. Я не псих. Пока не псих. Я все понимаю, но от одиночества здесь рехнусь точно.
На экране прямо перед ним появилась совсем другая обстановка. Типичная лаборатория, сияющая чистотой. Девушка или молодая женщина в белом халате и перчатках сидела перед компом и набирала текст.
На соседнем столе спокойно сидела обезьяна. Молодой самец шимпанзе. Такая малоподвижность удивила бы любого специалиста. Здоровый примат, если не спит, то движется.
Как минимум вычесывает паразитов, даже если их нет. Эта обезьяна обычной явно не была. Она спокойно смотрела перед собой и взгляд у неё был вполне осмысленным.
Окончив запись, девушка потрясла ладонями в воздухе над клавиатурой, делая разминочное упражнение. После чего развернулась лицом к обезьяне.
— Масяня, подними руку.
Шимпанзе послушно подняла, но обе руки. Женский голос кого-то невидимого на экране произнес:
— Лариса, включи мозг. Нужно указать какую именно руку.
— Я всё ещё не верю своим глазам. Ведь у меня всё получилось. А в институте меня высмеяли. Если бы не деда, бросила бы всё давно. Поедешь со мной к нему завтра?
— На Сиверскую? Давай. Хорошее место, да и погода шепчет. Давай всех мальчиков уговорим?
— Уже. Их и не пришлось. Деда по части мозга человека всем на планете сто очков вперед даст. Хоть и на пенсии, а в курсе всего, что публикуется. Мальчишкам нашим с ним общаться интересно. Это они меня и упросили ему позвонить, договориться о визите.
— Не утомляем мы его? Ему ведь за семьдесят.
— Он здоров и бодр на удивление. Купается круглый год и всех друзей — сверстников похоронил. Иногда, кажется, что и нас похоронит.
— Сплюнь.
— Суеверия. Ладно, позвоню деду, договорились, Масяна, детка, опусти правую руку.
Обезьяна, внимательно слушавшая разговор с поднятыми руками, выполнила команду.
— Ты же понимаешь, что это искин управляет Масяней?
— Да. Нет. Так было вначале. Сейчас она уже стала умнее. Давай попробуем вывести из неё наниты и проверим её интеллект.
— Это не по плану. Нас Сергей сожрет с потрохами. Они там на пару на своих планах сдвинулись. Да и в самом деле кредиты банку нужно возвращать. К январю двенадцатого года нам три лимона зеленых отдать нужно.
— Так ещё почти год.
— И что? Работы ещё море. Искин все еще неадекватен и большей частью занят неизвестно чем. Без перехода к капсуле с человеком в ней у нас ничего не получится. А значит, работу с Масяней нужно продолжать именно с этой целью и в этом направлении. Нанитов в ней достаточно и они прижились. Искин тоже освоился и адекватно контролирует Масяню. Она с каждым днем выглядит всё лучше и даже помолодела.
— Да. Я тоже заметила. Но ведь одно это может нам вернуть все затраты и дать деньги на дальнейшие исследования. Если мы сможем продавать молодость, то все богатые старушки всего мира встанут у наших дверей и мужей своих в бараний рог совьют.
В комнату вошел парень лет двадцати. Крупный, что называется ширококостный, нос картошкой. Типичный русский деревенский мужик. Правильный, трудяга, крепкий и основательный. Сильный и телом и духом. С виду сердитый и серьёзный, но подойдя к Ларисе улыбнулся и сразу стало понятно, что добряк и душка.
— Сергей, Иди сюда. Ты наш разговор слышал?
— Нет. Но могу догадаться. Тебе хочется нарушить программу исследований и использовать искин только в своей сфере. За счет других направлений и во вред самому искину. Я прав?
— Я в этой железяке ничего не понимала, не понимаю и не буду понимать. Ты уже свихнулся на нем. Это же не человек.
— Да. И никогда им не будет. Даже если очень захочет. Но он уже сейчас умнее всего человечества вместе взятого с учетом всей его истории и достижений.
— Что? Еще неделю назад ты говорил о нем, как о ребенке, глупом и неразумном.
— Неделя при его темпах развития это как тридцать тысяч лет для человечества.
— Ты хочешь сказать, что он ИНТЕЛЛЕКТОМ превосходит всех людей в сумме? Всех живых и тех, кто жил раньше. Это же сотни миллиардов человек. Триллионы.
— Лариса, успокойся. Общее число живущих и когда-либо живших на планете людей в сумме не превышает девяноста миллиардов…. А что это ты сегодня обезьяне ввела? Нехорошо над животным издеваться. Масяня такая милая.
— Да? А если это потом спасет миллион детей? Что бы ты сказал скорбящим матерям, если бы они тебя обвинили в том, что ты виноват в смерти их детей? Причем справедливо обвинили. Заткнулся? Вот и топай отсюда. С тебя рост искина. Мне не хватает нынешнего. И Лорика позови. Вы двое опять там искина пытаете, а тут постоянно глючит что-то. Я в этой вашей хрени не понимаю ничего.
