Алексей Фурман - Дар

Ветер, единожды подув, снова утих, но, несмотря на тишь, листья над головой жреца снова зашелестели. Из кроны дубка вылетела большая, похожая на ворона птица и, раскинув широкие крылья, поплыла над долиной в ту же сторону, куда удалился ведун.

Жрец проводил птицу странной улыбкой, вздохнул, развернулся и, помогая себе руками, сноровисто полез вверх по склону.

Глава 15

Ранним вечером накануне полнолуния все трое ведунов пришли в деревню. Старший из них попросил старосту собрать людей для разговора. Жители не заставили долго себя упрашивать и через несколько минут на площадке вокруг Малого Жертвенника собралось все население деревни от мала до велика.

Староста и ведуны поднялись на плоскую вершину специально для таких случаев оставленного посреди деревни огромного валуна. Старший ведун шагнул вперед и поднял руку, призывая к тишине. Люди замерли в ожидании худшего. Наученные горьким опытом, они уже ждали, что вот сейчас седой ведун скажет: «Мы сделали все, что могли…» и посоветует уповать на Богов и надеяться на счастливый случай.

– Мы можем избавить вас от оборотня, – негромким, но на удивление сильным голосом начал ведун. Деревенские облегченно выдохнули и тут же застыли снова, теперь в ожидании неминуемого «но».

– И мы сделаем это, – продолжил ведун. – Но не задаром. Вы должны будете нам заплатить.

Люди неуверенно задвигались, зашептались. Конечно, по закону князь не обязан был платить ведунам за работу, но деревенские, зная своего владетеля, верили в глубине души, что он все же заплатит. Хотя бы часть. Не тот ведь был момент, чтоб рядиться из-за денег. Уж наверное никто из деревенских не стал бы потом возражать против увеличения годового оброка.

Хотя, если повспоминать, бывало – и не единожды – так, что князь (благо был он не беден) выкладывал за своих подручников немалые суммы и потом ни копейки обратно не требовал. «Бывало…» – вздыхали деревенские. Да, видать, в этот раз вышло по-другому.

Ну да ладно, только бы уж от оборотня отделаться, а деньги дело наживное! Из толпы раздались несмелые голоса:

– Да уж мы не поскупимся… Последнее отдадим… Не томи, мил человек, говори, сколько хочешь…

– Мы не возьмем с вас ни золота, ни добра. Все это уже предлагал нам ваш князь. Нам нужна другая плата. В обмен на нашу услугу мы просим вас отпустить с нами одного из жителей вашей деревни…

Над толпой повисла напряженная, зловещая тишина. Стараясь не смотреть друг на друга, люди хмурили брови и, опустив глаза в землю, спрашивали самих себя, дошли ли они уже до края? Готовы ли обменять свою жизнь на жизнь соседа? А если не соседа, а кого-то из твоей же собственной семьи? А если ведун возьмет да и укажет на тебя самого, что тогда?

– Я понимаю ваши сомнения, – ведун чуть возвысил голос, и в наступившей тишине слова его, казалось, разнеслись до самых дальних уголков деревни. – И клянусь вам, что с тем, кто уйдет с нами, не случится ничего плохого!

– А тогда зачем он вам? – выкрикнул кто-то из дальних рядов.

Люди, стоявшие ближе к валуну, в испуге втянули головы в плечи. Вопрос был поставлен ребром, и неизвестно было, как на такую смелость среагируют ведуны.

Старший ведун печально усмехнулся, потом оглянулся на своих молодых товарищей, и те ответили ему такими же невеселыми улыбками. Старший оглядел толпу и, посерьезнев, вздохнул.

– Не буду скрывать от вас правду. Мы хотим, чтобы он стал одним из нас.

Люди снова стали опускать глаза. Теперь они размышляли о том, что хуже: сразу принять злую смерть в каком-нибудь противном Богам ведовском обряде, или самому стать одним из ведунов?

– Подумайте, люди! – ведун поднял руку. – Сегодня мы поможем вам, а завтра помощь может понадобиться кому-то еще, и, может быть, им поможет тот, кто уйдет сейчас с нами! Подступают мрачные времена. Я не хочу быть злым пророком, но в мире с каждым годом становится все больше и больше нежити, и, возможно, вам самим еще не однажды понадобиться помощь. Вы уже убедились, что ни ратники, ни жрецы не могут вам помочь, и если к вам снова придет беда, вы будете ждать нас. Так помогите нам вас защитить!

Ведун говорил без особого жара в голосе, без блеска в глазах. Он вроде бы не упрашивал и даже не старался убедить. Просто предлагал. Но предлагал, надо признать, весьма убедительно. И, пожалуй, особенную убедительность его словам придавало то, что люди, глядя на него, непостижимым образом чувствовали: по большому счету ведунам все равно, какой ответ они услышат. Откажутся сейчас деревенские, и гости без лишних слов развернутся и покинут деревню. И никакой торг, никакие уговоры не помогут…

– А кого взять-то хочешь? – снова подал голос смельчак из задних рядов.

Это уже был вопрос по существу. Люди поднимали взгляды и с самым живым интересом смотрели на ведуна. В самом деле, прежде чем рядиться, неплохо было бы узнать о чем, – точнее, о ком, – собственно, идет речь.

Старший ведун спрятал улыбку и, легко соскочив с валуна, пошел сквозь толпу. Люди со страхом расступались, освобождая ему дорогу. Каждый истово возносил молитвы Богам, стараясь сжаться, стать как можно меньше и незаметнее. И с облегчением переводил дух лишь тогда, когда ведун проходил мимо. Пронесло…

Прежде, чем Егор понял, что произошло, ему на плечо легла тяжелая рука. Он не испугался, нет. Скорее удивился. Люди отшатнулись, и вокруг него сразу образовалось пустое пространство. Егор удивленно глянул на лежащую на плече руку, потом поднял голову и встретился взглядом с ведуном. Тот смотрел спокойно и уверенно, где-то в глубине его глаз мерцали теплые огоньки.

– Хочешь пойти с нами?

Завороженный взглядом ведуна, Егор не сразу понял, что вопрос обращен к нему. Рука у него на плече стала легкой и теплой. Тепло от нее тонким ручейком потекло вниз, к сердцу. Егор почувствовал, как в груди у него стало горячо, и глубоко вздохнул. Впервые за много-много дней он, непонятно с чего, ощутил вдруг безмятежный радостный покой. Не ставшее уже привычным мрачно-отрешенное равнодушие ко всему и вся, а спокойную уверенность в том, что Мир добр, и, что бы ни случилось, ему, Егору, не грозит ничего плохого.

– Да, – Егор с удивлением услышал свой собственный голос. Странно, вроде и не хотел ничего говорить, а ответил. – Да, я пойду с вами.

Как порыв ветра над толпой пролетел всеобщий вздох облегчения. Кто-то от души хлопнул по плечу стоящего рядом, кто-то усмехнулся в усы, кто-то в голос возблагодарил Богов. Люди не скрывали своей радости. Еще бы! Все ведь уладилось как нельзя лучше: они, считай что, избавились от оборотня, и при этом им не пришлось жертвовать никем из своих.

Мальчишка-сирота, нелюдимый молчун, подозрительного нрава. После смерти отца он явно был не в себе. Людей сторонится, слова лишнего не вытянешь, а глянет порой так, что у здорового мужика холодок по спине. Что ни говори, а странный мальчишка. Одно слово – звереныш. На Егора не то чтобы смотрели косо, но за своего в деревне – как-то уж так получилось, – его никто не считал. И Егор, по всему видать, отвечал деревенским тем же, всем своим поведением давая понять: он сам по себе, остальные – сами по себе. И если уж он сам захотел пойти с ведунами, так почему бы его и не отпустить? И ему хорошо, и деревне спокойнее. Людям казалось, что их совесть чиста.