Мэри Филлипс - Игры богов

— А Артемида здесь при чем?

— Она заставила меня поклясться, что я больше не буду вредить сме…

Аполлон оборвал свою речь на полуслове.

— Кому вредить? — спросил Нил.

— Да кому угодно.

— Так значит, в прошлом ты причинил людям много зла? — догадался Нил.

— О да! — воскликнул Аполлон. — Но чаще всего они этого заслуживали.

— Что ж, понятно.

— Я не мог покарать Элис на месте, — продолжал Аполлон, — поэтому все пошло наперекосяк. На самом деле я не хотел ее смерти. Ну, вообще-то хотел, но только потому, что я с перепоя был зол. Если бы я мог покарать ее сразу, то не напился бы и не обозлился. И тогда она не умерла бы. Во всем виновата Артемида.

Нил вдруг осознал, что ему следует как можно быстрее вытолкнуть Аполлона из квартиры — к горлу подступили слезы, а о том, чтобы заплакать на глазах у Аполлона, не могло быть и речи.

— Послушай, — сказал он, — очень мило, что ты заглянул ко мне, но ты не убивал Элис. В нее попала молния. Это была катастрофическая случайность, и у меня нет никакого желания обсуждать ее с тобой. Поэтому, если ты не возражаешь, я еще раз прошу тебя уйти.

— Нет, ты не понял, — покачал головой Аполлон. — Я знаю, что в нее ударила молния. Это была моя идея.

— Это не могла быть твоя идея, — возразил Нил. — Молния не может быть ничьей идеей. И ты не заставлял нас пойти в парк, а ее — стать… там.

— Он нашел бы ее где угодно, — сказал Аполлон. — Даже если бы она забралась в свинцовый шар размером в кулак. Ее ничто не спасло бы.

— Он? — против своей воли спросил Нил.

— Зевс. Нил, мне и впрямь очень жаль, что так вышло.

Зевс… Артемида говорила то же самое. Нил вспомнил о фотографии в газете и о лице в небе. Но это не может быть правдой! Если бы это было правдой, Нилу пришлось бы пересмотреть все свои представления о мире, а он не собирался этого делать — после смерти Элис его жизнь и так совершила крутой поворот, и переиначивать ее еще раз, тем более с подачи такого человека, как Аполлон, он не был готов. Аполлон! Внезапно весь гнев, который Нил так тщательно сдерживал, вырвался наружу и бурлящим потоком разлился по его душе.

— Так, говоришь, тебе очень жаль?! — зловещим тоном произнес он.

Казалось, его силы многократно преумножились, а каждый атом в его теле пробудился от долгого сна. Он рывком вскочил на ноги. Аполлон весь съежился и сжался — должно быть, именно такое выражение было на лице у Красной Шапочки в тот момент, когда она попала в избушку к бабушке. Нил же испытал совершенно новые ощущения — он почувствовал себя могучим. Это ощущение пробежало по его венам, как электрический разряд.

— Ты не убивал Элис, — торжественно произнес он. — Не убивал, слышишь? У тебя галлюцинации! Если тебе кажется, что ты имеешь власть над молнией, твое место в психбольнице! И ты еще смеешь приходить ко мне, тревожить меня в горе и рассказывать, что тебе очень жаль — как будто мне не наплевать, чего там тебе жаль, как будто этим что-то исправишь, как будто это вернет Элис!

— Но я думал, — промямлил Аполлон, — я думал, что ты меня простишь. Думал, что я почувствую себя лучше. Так мне сказал Эрос. Я думал, что так полагается…

— Ничего так не полагается!

Аполлон словно уменьшился в размерах, а его великолепное тело атлета и воителя сейчас больше подошло бы забитому школьнику, представшему пред очами грозного директора школы.

— Люди извиняются не потому, что чувствуют себя виноватыми и хотят, чтобы чувство вины ушло! — заявил Нил.

— Правда?

— Да. Извиняются потому, что ощущают за собой вину. Это чувство подсказывает, что ты сделал что-то плохое, и тогда хочется все исправить. Ты сейчас извиняешься только потому, что хочешь почувствовать себя лучше, а ты должен хотеть, чтобы другой человек почувствовал себя лучше!

— Но почему я должен хотеть, чтобы ты почувствовал себя лучше? — спросил Аполлон, постепенно выпрямляясь. — Мне совсем нет дела до твоих чувств.

— Никогда в этом не сомневался.

— Но до своих чувств мне есть дело…

Теперь вскочил на ноги Аполлон, но Нил не испугался. Он уже распробовал вкус могущества и не собирался так просто отказываться от этого.

— Мне нужно, чтобы ты простил меня, — сказал Аполлон.

— Простить тебя? Как же!

— Кажется, ты меня не понял. Я требую, чтобы ты меня простил.

— Никогда!

Аполлон взмахнул рукой, словно собирался ударить Нила, но вдруг резко отлетел назад — как будто его самого кто-то ударил.

— Прости меня сейчас же! Это приказ! — прокричал он, восстановив равновесие.

— Плевал я на твои приказы! — крикнул в ответ Нил. — Да кем ты себя возомнил?!

— Я твой господин Аполлон, бог солнца, — презрительно бросил Аполлон.

— Задница моя тебе бог, — фыркнул Нил.

— Ах так? Ну что ж, смотри!

С этими словами Аполлон подошел к окну и, не сводя с Нила глаз, театральным жестом указал на небо — как конферансье, объявляющий гвоздь программы.

В следующий миг произошло сразу два события: Аполлон рухнул на пол, а с неба исчезло солнце.

30

Когда это случилось, Артемида была в своем любимом парке. И хотя она чувствовала каждое движение луны так, словно они были соединены невидимой пуповиной, одно долгое, безумное мгновение ее не оставляла надежда, что все дело в полном затмении солнца. Но костлявая рука страха сжала ее сердце, и она поняла, что с Аполлоном произошло нечто ужасное. День сменился ночью, и Артемида знала, что птицы уже летят в свои гнезда, а ночные существа выходят из норок и щелей, в которых они прятались. По парку разносились крики смертных. Многие из них, подобно птицам, поспешили по домам — но пернатые хотя бы делали это спокойно, а люди сразу же потеряли самообладание. Однако у Артемиды сейчас не было времени на то, чтобы помочь им: не обращая внимания на темноту, она повернулась и побежала к дому. Она двигалась так же быстро и размеренно, как если бы солнце по-прежнему светило высоко в небе.

У крыльца она встретила Афродиту, которая впервые за много лет обратилась к ней без высокомерия в голосе:

— Ты в порядке? Что происходит? И что случилось с Аполлоном?

— Не знаю, — покачала головой Артемида.

Они вошли в дом. Там стоял топот ног, хлопали двери — по-видимому, кто-то искал по всем комнатам Аполлона. В прихожей стоял Гермес с мобильным телефоном в руке.

— Я не могу найти его, — сказал он. — Не чувствую его, и все.

Обычно Гермес мог за считанные секунды определить, в каком месте находится тот или иной бог, будь то нижний или верхний мир, и бесследное исчезновение Аполлона явно смутило его.