Кэролайн Черри - Врата Изгнанников

— Они не знают эти леса, — запротестовал было сам Чи, слабая призрачная надежда, но никто его не слушал: все в спешке собирали лагерь. Совершенно ясно, что Гаулт и его люди пойдут в лес.

Он не мог не подумать о том, что случилось с людьми Ичандрена. Очень долго — с тех пор, как сидел на вершине холма, ожидая волков — он вообще не думал о том, что многим из них пришлось еще хуже, чем ему; что Гаулт заковал в цепи своего здорового светловолосого пленника и бросил умирать рядом с Воротами Морунда только из-за злобы на своего Сюзерена: а ведь он мог бы отдать пленника в Мант, где ему нашли какое-нибудь применение. То есть Гаулт бросил открытый вызов своему хозяину.

Но ведь кто-то погиб в бою, кто-то до сих пор в тюрьме, а кто-то, быть может, сумел сбежать и не попасть в темницы Морунда.

Но кто-то — как сказала леди — из охотников, разведчиков, воинов клана, мог остаться человеком только по виду, как сам Гаулт. Именно поэтому никто не ходил к границе в одиночку; именно поэтому раненых не бросали и вместе с другими лекарствами каждый носил с собой яд.

И этот кто-то предал их, живой или мертвый. Кто-то, кто знал все дороги в лесу.

В почти полной темноте чалый жеребец осторожно шел по узкой тропинке, остальные ехали за ним. Они не стали разбивать лагерь на ночь, только несколько раз останавливались для того, чтобы дать отдохнуть лошадям.

Гаулт ап Месиран боялся, поэтому почти без остановки гнал вперед всех остальных. Иногда на поверхности появлялись мысли настоящего Гаулта, а не Киверина — до такой степени он был взволнован, и знал, что Джестрин-Пиверн, который скакал прямо за ним, взволнован еще больше, настолько, что Киверин опасался за рассудок Пиверна. Сильный шок мог повредить разум, еще не очень прочно связанный с новым телом, старые воспоминания могли всплыть на поверхность, как пузырьки из темной воды, и последняя сущность, самая сильная, но отвлеченная сомнениями, может погибнуть, если предыдущая, захватив тело, сумеет реорганизовать саму себя.

Поэтому Джестрин-Пиверн рассмеялся, когда священник в первый раз сказал, с кем они столкнулись — и посмотрел на Гаулта со смехом и отчаянием в глазах, но смех быстро умер, даже быстрее, чем этот священник Арундена, который слишком хотел говорить, высказать свою, кажется настоящую, ненависть к женщине-кел и мужчине, который пренебрежительно отнесся к нему; и дурак, думал, что может выторговать себя жизнь. — Да, так могло быть, — сказал тогда Джестрин, — но нам не нужен священник.

Но священник бросился к Арундену, умоляя спасти его — и поэтому Гаулт спросил этого предателя, которого они поставили стеречь границу: — Что, завел шашни с Мантом, а?

— Они из-за ворот, снаружи, — закричал Арунден, как всегда кричат эти презренные Люди, отрекся от разговора около костра, плакал и клялся, что никогда не предавал их, но эта женщина — она ведьма и видела насквозь все, что он делал.

Поэтому Арунден и был вынужден говорить с ней, поэтому заключил с ней сделку и послал с ней верных ему людей — ведь женщина собиралась напасть на Мант.

— Снаружи, — повторил Гаулт, начиная верить этому помешанному, хотя уже давным-давно никто не приходил снаружи, и сама мысль о том, что такое возможно, могла потрясти мир — вызов силе Манта, вызов самому Скаррину, чью смерть ни он, ни кто другой из его людей оплакивать не будет.

Но вторжение снаружи…

Но угроза, болтовня людей, видевших и слышавших слишком много, — а еще эта кел, которая рассказала людям о воротах такое, о чем они никогда не догадались бы сами…

А священник продолжал молоть языком, что-то нес о своей полезности и неприкосновенности. — Заткните его, — сказал Гаулт, и все поняли, что один из них должен сделать.

Но именно Джестрин мгновенно выхватил меч, перерезал священнику горло и отступил назад, все лицо в пятнах крови: Гаулт успел заметить выражение ужаса и понял причину, по которой Пиверн решил стать палачом.

Изгнание дьявола, сказал бы человек.

Они пришли сюда час назад, выдержали яростную атаку людей, и теперь заподозрили, что им всем грозит страшная опасность. — Мы должны послать гонца на юг, — сказал Джестрин, имея в виду, что кто-то должен пройти через южные ворота и прилететь на север со скоростью мысли. — Через Ворота Теджоса.

— Они узнают и так, — сказал Гаулт и послал маленькую часть своей армии обратно к дороге, чтобы обыскать север, под командованием человека, которому он доверял — и им должен был быть Джестрин, но на Джестрина сейчас нельзя положиться.

Возможно, подумал он, Джестрин сумеет достаточно разозлиться и преодолеет свою растерянность. Возможно им повезет и Джестрин сумеет провести их по этим тропинкам, по которым едет их враг.

Но он никак не мог доверять душевному здоровью Джестрина.

— Этого возьмем с собой, — сказал он об Арундене. — Остальных убить. — И поскакал галопом.

Это было то самое потерянное Оружие. Судя по тому, что говорили священник и Арунден, это могло быть только оно. Это и только это заставляло поверить в их совершенно невероятный рассказ.

Вызов брошен саму Скаррину. Атака на Морунд оказалась сущей ерундой. Возможно Сюзерен что-то такое сделал и навлек на себя неприятности, которые могут уничтожить его и ввергнуть мир в хаос — среди кел ходит загадочная легенда, что такие посещения уже бывали раньше, и само время может сдвинуться, а реальность измениться.

Он не считал себя безупречным лордом. И не знал ни одного такого — Скаррин это Скаррин, и мало кто из его лордов соблюдали законы Скаррина; но сейчас у него нет выбора, он сам должен поехать и разобраться во всем.

Гаулт скакал, не обращая внимания на ночь и дождь, который было бы более благоразумно переждать в лагере. Он доверил предателю вести себя и запятнанного кровью друга, который сражался за свой рассудок. Ни на что другое времени не было.

Эта война началась с битвы за лес, за несколько оленей и кроликов, и за то, чтобы отомстить тому, кто, как он думал, предал его.

Но несколько слов из губ человека, и оказалось, что он сражается за выживание всех кел.

ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

— Быть может, это обман, — сказал Вейни Моргейн, когда они в спешке седлали лошадей рядом со стеной хижины. Он работал на ощупь, закрепляя седельные сумки, которые мгновенно вымокли под непрекращающимся дождем, в темноте лошади волновались, напуганные незваным гостем и предчувствуя тяжелый путь в полной темноте. Все это напоминало старый затянувшийся кошмар.

Рядом с ними стояли люди Арундена; Эогар и его родственники, Брон и Чи торопливо седлали мокрых злых коней, но конь ап Ардриса стоял, повесив голову, и не мог сделать ни шага.