Артём Амелин - Главная Альма

Глава III. Защитник веры.

   В комнату ворвался человек. Он был в валенках на босу ногу, драповом распахнутом пальто поверх белого подрясника. В его косматой бороде застряли снежинки, и от того он походил на Деда Мороза, вот только вместо посоха и мешка с подарками в руках он держал топор и увесистый крест. Он кинулся к Алчи и со всего размаху швырнул его прочь от Анны. Девушка с криком кинулась к "Деду Морозу":

   -Отче, помилосердствуйте отче. Он не со злом. Он все мне показал. Стойте, отче.

   Анна насилу остановила священника примчавшегося ее спасать от "исчадья ада". Она отняла у него топор и предусмотрительно выкинула оружие на улицу. Усадив отца Иллариона за стол она помогла встать Алчи. Священник успел сильным ударом разюшить нос некроманту, и выбить ему зуб. Который он и рассматривал на своей ладони. Аня подвела Алчи к отцу Иллариону, она ожидала, что маг после подобного приветствия оробеет перед грозным служителем церкви, но она ошиблась. Алчи стоял абсолютно спокойно и если бы не его кровоточащий нос, то можно было бы решить, что его ни кто не бил и зуб у него выпал сам собой. Подобное спокойствие, можно сказать толерантность, удивили священника, и его боевой пыл стал угасать. Все тем же тоном непримиримого борца он задал вопрос некроманту:

   -Что делаешь нечисть ты в стенах храма Божьего.

   -Пойди, успокой матушку. Она вся извелась, поди, - смягчившись, сказал Илларион и посмотрел на перепуганную Анну.

   -Нет, отче. Я вас наедине не оставлю. Я ведь чувствую, как у Вас всё вскипает. И не равён час, сотворите что.

   Она подошла к священнику и взяла его за руку.

   -Да не бойся, дочка, ничего я ему не сделаю. Бог свидетель. Как пришел, так и уйдет восвояси. А ты поспеши.

   Анна быстренько оделась и выскочила на улицу. Метель стихла, и просто сыпал хлопьями снег. Они сидели друг против друга и сверлили взглядами оппонента.

   -Спрашиваю ещё раз. Что тебе здесь надо, ирод?

   -Чаю с малиной попить зашел.

   Илларион провел рукой по бороде, приводя ее в порядок, волосы были мокрые от растаявшего снега. Он глубоко вздохнул и, продержав немного, погодя выдохнул, тем самым, пытаясь привести свое дыхание в размерный, спокойный ритм.

   -Чаю?

   -Да.

   -Попил?

   -Да. Спасибо, - Алчи был абсолютно спокоен.

   -Метель стихла, можешь идти. И забудь дорогу сюда. Здесь тебе не рады.

   -А я то думал, что вы учите любить ближнего своего. А что на самом-то деле получается. Не хорошо.

   Некромант встал, подошел к вешалке, надел свой плащ. Уже выходя, он повернулся к священнику и посмотрел истинным взглядом:

   - "Знак Воина Господнего", на челе твоем о многом мне говорит, но и многое скрывает. Ты любопытный тип, Илларион. И воспитанница твоя, не так проста, как кажется. Она расскажет тебе обо мне, но знай, что я открыл ей душу, и она видела меня всего, как и я, ее...

   -У тебя нечисть, души нет.

   -Сердца, нет, а душа есть у всякого. Только у каждого своя. Со своими темными уголками и яркими гранями.

   Он открыл дверь и вышел в предрассветную мглу.

Глава IV. Падший ангел.

   Собрать побольше бутылок можно либо в парке, либо в праздники. Народ то пьющий, вот только Семенычу с самого утра не везло. Такое ощущение, что перед ним прошелся кто-то еще, может бомж, какой приблудный шарился. Хотя какие бомжи могут быть с самой лучшей стране в мире в СССР.

   Оставалось одно, собрать побольше картонных коробок и газет - макулатуру тоже не плохо принимают. Он, оглядываясь, подошел к мусорному контейнеру. В соседнем доме шел ремонт, и строительным мусором было завалено все вокруг. И картона было полно, но не все подходит, надо выбирать.

   За спиной раздался какой-то шорох. Семеныч сам того, не ожидая, спрятался за контейнером. В переулке мелькнула какая-то тень. Грюкнула крышка бака и звуки быстрых легких шагов понеслись прочь.

   -Кто же мусор, на ночь, глядя, выносит? Плохая примета, - проворчал, выбираясь из укрытия, Семеныч. Он отряхнулся и поправил мятый пиджак. Над домами поднималась луна. Из ночных темных облаков, вот-вот пойдет дождь. (Осень щедро поливала бескрайние поля малой родины спивающегося фельдшера). О дожде Семеныч знал точно. Как и то, что из одного контейнера доносился слабый крик. Он подошел к баку. Нет, он не ошибся. Дрожащей рукой открыл ржавую крышку, и остатки алкогольных паров в одну секунду развеялись без следа. Он смотрел на маленького ребеночка. Малыш плакал, но крик его был так слаб, что Семеныч услышал его чудом. Он быстро скинул пиджак и снял свитер. Аккуратно взяв ребенка на руки, закутал его в шерстяной ангорский свитер. Было время, он в нем на Памир взбирался и по Алтаю с экспедицией ходил. А что теперь? Квартира с облезлыми голыми стенами провалившейся диван, бутылка водки (если повезет достать) под ним и маленький замерзший ребенок на руках. Что делать? Ментов звать? Так "примут" за похищение или еще что, с них станется.

   -Нет. Думай, Семеныч, думай.

   Он бежал по улице к своему подъезду. Этажи он пролетел словно спортсмен разрядник. Вспомнились нормы ГТО. Он ворвался в квартиру и захлопнул за собой дверь. Он метался по комнатам в поисках решения.

   -Аптечка!

   Но кроме бинта там ни чего не было. Он весь замерз. Память родила ответ. Тех, кто замерзал, во время восхождения растирали спиртом. Под кроватью лежала начатая бутылка водки.

   -Как же хорошо, что сам я ее не допил, - он плеснул себе в руку горькую и начал растирать малыша. Ручки, ножки, животик, спинку, - это что еще.

   Он замер в изумлении. За свои полвека он повидал многое, но подобного...

   Из спины малыша, из-под лопаток, выглядывала лишняя пара рук? По крайней мере, лишни конечности очень на них были похожи.

   -Так вот чего твоя мамка испугалась. Да не чего, - взяв себя в руки, сказал фельдшер, - я и не такое видал.

   Он аккуратно обработал "лишни ручки" водкой и укутал ребеночка в простынку, которую откапал в шкафу. Блага еще не все пропил.

   -Что же мне с тобой делать? В детдом отдать, так это для тебя адом станет. Искалечат тебе душу. Выродком звать будут. Я то знаю, сам детдомовский. Лучше у меня будешь, - он огляделся и покачал головой, - не лучше конечно, но все равно какой ни какой, а дом.

   Ребенок уснул. Семеныч уложил его на диван, а сам повозился, немного, наводя в квартире порядок.

   -Как же я звать-то тебя буду, горе ты мое горькое. А так и буду Гориком или Гореем. Не хуже Даздрапермы какой-нибудь. А о секрете твоем ни кто не узнает, Горей.

   Тому, что у ханырика Семеныча ребенок появился, ни кто не удивился. Время такое было, ни кому, ни до кого дела не было. Тут главное самому выжить и шмат побольше отхватить. Восьмидесятые - подул "ветер перемен" и этот самый ветер, как ураган выдул всю грязь из жизни фельдшера и его маленького сынишки. В доме Семеныча жили люди доброжелательные и не любопытные. Вот только соседка с низу. Постоянно распускала сплетни о том, что Горея Семенычу принесла одна молодуха, с которой он... По-пьяни. И оттого, что пил он много, ребеночек увечным родился, вот мать папаше и снесла свое несчастье. Да сам Семеныч ни чего не отрицал, пускай считают, что родной, а остальное не важно.