У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 2

– Сынок, – сказал он смеясь, – то ли ты справил малую нужду, то ли все время плюешься. Все эти штуки я сам проделывал. Но не беспокойся, я открою тыкву не раньше как деньков через семь-восемь, когда от тебя останется одна водичка. К чему спешить? Как вспомню о том, как счастливо удалось мне выбраться оттуда, так мне нет охоты заглядывать в тыкву по крайней мере в течение тысячи лет. Беседуя сам с собой, Сунь У-кун незаметно добрался до пещеры. Здесь он еще раз потряс тыкву, но бульканье не прекращалось.

«А эта тыква похожа на сосуд, употребляемый при гадании, – подумал Сунь У-кун. – Попробую-ка я узнать, когда учитель наш освободится».

И он начал трясти тыкву, приговаривая:

– Вэнь-ван[24], составитель книги Чжо-и, святой Конфуций, Царица неба – владычица персиков бессмертия, великий Гуй Гу-цзы.

Увидев Сунь У-куна, духи-служители бросились к своему повелителю.

– Великий господин! – доложили они. – Беда! У Кун-сунь захватил в тыкву вашего лучшего друга и теперь гадает!

Услышав это, начальник до смерти напугался. От страха у него даже подкосились ноги и, бросившись на землю, он, рыдая, запричитал:

– Мудрый брат мой! Мы с тобой самовольно покинули небо в надежде на то, что будем вести на земле жизнь, полную удовольствий и роскоши. Кто мог знать, что этот монах погубит тебя и так печально кончится наша братская любовь!

Тут все обитатели пещеры заголосили, вторя своему господину. А висевший под балкой Чжу Ба-цзе не удержался и сказал:

– Слушай, дух! Перестань хныкать, послушай лучше, что я скажу. Сунь У-кун, Кун У-сунь и, наконец, У Кун-сунь – все это лишь перестановка трех иероглифов одного и того же имени моего старшего брата. Он обладает способностью семидесяти двух превращений. Ему удалось проникнуть в твою пещеру, завладеть твоими талисманами и захватить твоего брата. Брат твой теперь уже мертв и нечего тебе так убиваться. Лучше помой живее котлы, прочисти очаги, приготовь шампиньоны, грибы, чайные побеги, молодые побеги бамбука, бобовый сыр, лапшу, древесные грибы и другие овощные блюда и пригласи нашего учителя вместе с нами отслужить панихиду.

Слова Чжу Ба-цзе привели в ярость первого начальника духов.

– Я думал, что Чжу Ба-цзе – честный парень, – сказал начальник, – а он, оказывается, негодяй! Он даже позволяет себе издеваться надо мной! Эй, слуги! – приказал он. – Хватит вам плакать. Снимите Чжу Ба-цзе и сварите его. Сначала я наемся досыта его мясом, а потом отправлюсь отомстить Сунь У-куну.

– Ну, что, достукался! – ворчал в это время Ша-сэн на Чжу Ба-цзе. – Сколько раз говорил тебе: не болтай зря. Вот видишь, теперь тебя за это сварят!

А надо вам сказать, что Дурень и сам не на шутку перепугался.

– Господин начальник! – крикнул тут один из духов. – Чжу Ба-цзе не сварится!

– Боже милостивый! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Кто это из моих старших братьев увеличивает свое счастье в будущей жизни, произнося такие слова? Ведь меня действительно трудно сварить.

– Надо с него содрать шкуру, – посоветовал другой дух.

– Зачем же? Меня и так можно сварить! – поспешил вмешаться Чжу Ба-цзе. – Кожа и кости у меня, правда, грубоваты, но в кипятке они сразу же разварятся. О, я бедный, несчастный!

В это время в пещере появился еще один дух.

– У Кун-сунь стоит у ворот и ругается на чем свет стоит, – сообщил он.

– Этот негодяй совершенно не желает считаться со мной, – испуганно сказал первый начальник. – Ребятки! – крикнул он. – Оставьте пока Чжу Ба-цзе в покое, пусть висит себе на балке, а вы лучше посмотрите, сколько у нас осталось волшебных талисманов.

– По-моему, штуки три, – ответил дух-распорядитель.

– Какие же именно? – спросил первый начальник.

– Семизвездный меч, банановый веер и кувшин для омовения рук.

– Ну, кувшин больше не годится, – сказал первый начальник. – Он действует лишь в том случае, когда люди откликаются на зов. Секрет этого заклинания Сунь У-куну уже известен, поэтому-то мой брат и оказался жертвой. Нет, этот талисман я не возьму. Несите мне поскорее меч и веер.

Дух-распорядитель выполнил приказание. Первый начальник взял веер, заткнул его за воротник, а меч зажал в руке. Затем он выстроил в ряд всех духов. Их оказалось более трехсот человек. Каждому из них он приказал взять пику или палицу, веревку или меч. Старый дух надел шлем и кольчугу, а поверх – блестящий пурпурного цвета халат. Духи были выстроены в боевом порядке и приготовились к бою с Великим Мудрецом.

А Великий Мудрец между тем, зная, что второй дух находится в тыкве, крепко привязал ее к поясу и, держа посох наготове, тоже приготовился к битве. Старый дух с развевающимся знаменем в руках вышел из пещеры:

Шлем с кистями, искрометный;Яркий пояс, многоцветный;Из драконьей чешуиДрагоценная кольчугаГрудь охватывает туго:Не страшны ему бои.А поверх – халат пурпурный,Словно алый пламень бурный;Из округлых злых зрачковМолнии свирепо блещут,И усы стальные хлещутЧерным дымом завитков.Семицветный меч железныйПодымает он над бездной,Словно перышко, легко,Рык его, подобный грому,По всему лицу земномуРаздается далеко.Он в движеньях, словно туча,Что, закрыв утес могучий,К морю, грозная, плывет;Веер из листа бананаТо раскроет он нежданно,То к груди легко прижмет.

Первый начальник тотчас же приказал своим подчиненным выстроиться в боевом порядке.

– Ты, обезьяна, совсем обнаглела! – гремел он. – Погубила моего младшего брата! Верного моего помощника! Убить тебя за это мало!

– Ты – низкое, подлое чудовище! Сам ищешь своей смерти! – заорал, в свою очередь, Сунь У-кун. – Что стоит жизнь какого-то там духа, когда мой учитель и мои братья вместе с конем подвешены к балке в твоей пещере? Разве могу я это стерпеть? Я пощажу твою собачью душу лишь в том случае, если ты сейчас же освободишь их и, кроме того, еще дашь нам денег на дорожные расходы и проводишь нас.

Такого оскорбления начальник духов не в силах был снести и, нацелившись прямо в голову Сунь У-куну, взмахнул мечом и нанес ему удар. Но Сунь У-кун успел поднять свой посох и ринулся на противника. И вот у пещеры разгорелся ожесточенный бой:

Посох с золотыми ободкамиИ волшебный меч стальной, тяжелый,Состязались ревностно в сраженье,Землю покрывали облаками,Затемняя и хребты и долы:Задрожали люди от смятенья.Был один боец охвачен местью:Не прощал врагу он смерти брата,И теперь не ведал снисхожденья;Для другого – было делом честиБиться за того, чье имя свято,Кто на Запад шел для поклоненья.Оба ярой злобой пламенели,Мстительные, бились исступленно,Применив военное уменье;Духи же от страха цепенели,Как при схватке тигра и дракона,Даже солнце спряталось в смущенье.У того из глаз струилось пламя;Шлифовались зубы у другого, –Только яшмы слышалось скрипенье…Были оба славными бойцами,И взлетали в поединке сноваМеч и посох в яростном вращенье.

Уже раз двадцать схватывались противники, однако так и нельзя было сказать, кто победит. Тогда дух, указывая мечом на противника, крикнул: