Тимур Туров - Пламя Победы

Карим открыл глаза.

Илья стоял над ним в трусах и футболке, всклокоченный, и действительно тряс за плечо.

– Ты чего стонешь, серый? Кошмары мучают?

Сатин сел на постели, стараясь проморгаться.

– Ух ты… Сон, надо же, – пробормотал он. – А казалось, что явь…

– Может, в руку? – хмыкнул Илья, протискиваясь к окну, чтобы отдернуть занавески.

Комнату залил солнечный свет.

– Мне снилось, что я рою нору и откапываю подвал. А там – книга. Тяжелая такая, как бетонная плита. А в ней мелкие картинки – но я не успел их разглядеть, ты меня разбудил…

– Вот зараза, – с досадой отозвался Илья, пробираясь обратно. – Может, узнали бы чего. А сон – как по классическому гештальту.

– Чего? В смысле, про гештальт я слышал, но не разбираюсь.

Илья присел на подоконник и увлеченно заговорил, помогая себе жестами:

– Гештальт – это образ, да? Ну вот есть психологические тесты. Сначала человека заставляют представить, что он идет по лугу, потом – что видит розовый куст, потом вулкан, потом – машину, еще там какая-то хрень… Ну и оценивают его адаптированность, сексуальность, да много там всякого, не помню. Когда-то интересовался, сейчас выветрилось уже. А в самом конце – как раз этот подвал с книгой. – Илья поскреб небритый подбородок.

– Да? – удивился Карим. – И что это значит?

– Да хрен его знает! Не помню.

– Ну вот, – фыркнул Карим. – А я думал, что мы сейчас найдем ответы на все вопросы. Чур, я первый умываться!

Он побежал в ванную, а Илья пошлепал на кухню.

Ванная была единственным недавно отремонтированным помещением в квартире. По этой причине она совершенно не вязалась с общей разрухой и вызывала у Карима странные чувства.

Здесь имелся зеленый, под малахит, кафель, зеленая же сантехника, зеленые шкафчики – под раковиной и на стене. Даже зеркало было каким-то зеленоватым. И сам Карим казался себе в нем жителем подводного мира или свежеобращенным зомби.

Что за странный вкус был у сотворившей это безобразие хозяйки – оставалось только догадываться.

Карим почистил зубы и взглянул на часы, подаренные маах`керу. За все эти дни он ни разу не позвонил Снежане – не было времени. Как только они вернутся от джинна, каким бы ни был результат разговора, надо звякнуть ей обязательно. И возможно даже – встретиться.

Карим взял с подзеркальной полочки флакон с пеной для бритья, выдавил на руку пышный конус и принялся намыливать лицо. Пену спихнул ему Скоробогатов, который сам пользовался обычным «Детским» мылом, утверждая, что на все остальное у него аллергия. «Жена дарила на последнее двадцать третье февраля, – поморщившись, заявил Илья. – Притащила зачем-то. А я зачем-то взял».

Всякое воспоминание о прежней семейной жизни вызывало у Ильи приступ жалости к самому себе. «Лучшие годы пропали!» – едва ли не заламывая руки, восклицал Скоробогатов. Карим в такие минуты начинал над ним смеяться: он не мог серьезно относиться к заявлениям человека, в двадцать три года сожалеющего о потерянных годах.

Сам Карим женат никогда не был, большую часть времени, сил и души отдавал работе. Бурные страсти в его жизни периодически случались, но любовью он бы это не назвал. Личная жизнь его больше походила на спорт, экстрим, типа прыжков на тарзанке. Бывало, что из-за него мучались, страдали, лили слезы, ловили каждое слово и считали его смыслом жизни. Он искренне не понимал, почему это происходит и чем он заслужил «такие чувства».

Станок был уже несколько туповат, и Сатин взял новый. Черт его знает, какое значение придают эти джинна внешнему виду, лучше перед важными переговорами перестраховаться, чтобы произвести приятное впечатление.

Побрившись, Карим вышел из ванной.

В квартире уже витал аромат пряностей, которыми Илья щедро сдобрил традиционный «легкий европейский завтрак».

– Пока ты там наводил макияж, я уже все съел, – буркнул он, устремляясь в ванную.

На сковородке, впрочем, оставалась добрая половина яичницы, потерявшей свой изначально желтый цвет из-за того, что была густо посыпана приправами, и Карим, не отходя от плиты, быстренько ее уничтожил. Правда, ему пришлось тут же запить проглоченное водой – адская смесь пряностей, сотворенная Ильей, оказалось чрезмерно острой даже для дейвона.

Вернулся хозяин.

– Сколько там натикало? – спросил он. – А то Антон вот-вот явится…

Карим взглянул на часы:

– Да уже сейчас.

Он кинулся в комнату одеваться, Илья, недовольно ворча, потащился следом.

Тут раздался звонок на телефон Скоробогатова: звонил Инаков.

– Да, Антон Николаевич! – прокричал в трубку Илья, прижимая ее головой и пытаясь одновременно влезть в брюки. – Да, выходим! Побегли, ждет он уже…

Адресовав последнюю фразу Кариму, Илья пулей понесся в прихожую. Через несколько секунд они были уже на лестничной площадке. Но стоило Илье начать спускаться по ступенькам, как в лицо ему полетела горсть белых огненных шариков. Он едва успел дернуться в сторону, но все равно один шар зацепил ухо, запахло горелой кожей.

– А-а! – заорал Илья от неожиданности.

Карим позади него рефлекторно присел, шарик проехался по его макушке, опалив волосы.

– Черт!

Не успев толком понять, что происходит, Карим сотворил щит. Следующие шары, пошедшие уже ниже, разбились об него. Илья тоже метнул что-то светящееся в мага, стоявшего возле окна на площадке между этажами.

Тот сумел увернуться. Заклинание Ильи врезалось в стекло, во все стороны змейками побежали трещины, но стекло устояло. В ответ противник сотворил нечто не очень понятное – в сторону друзей потянулись тонкие белые лучи, собранные в пучок, но при этом четко различимые.

Не успевший увернуться Илья инстинктивно закрылся руками. Лучи, словно иголочки, усеяли кисти рук и тут же исчезли, оставив множество точечных следов, будто от уколов. Скоробогатов громко выматерился.

Карим начаровал «пузырь пустоты», но враг легко блокировал это заклинание и бросился бежать. Друзья кинулись за ним. На выходе из подъезда кто-то, похоже, преградил неведомому магу дорогу. Что-то ярко вспыхнуло, послышался громкий хлопок, вскрик, потом удар, дверь подъезда сорвало с петель.

Карим увидел, как враг сцепился врукопашную с подбежавшим Инаковым. Сатин бросился было на помощь, но неизвестный, мощным рывком отшвырнув Антона, упавшего прямо на дверь, кинулся от подъезда в сторону дороги.

– Стой!

Карим метнул было ему вслед «кокон Артемиды», но тот вышел некачественным. Вместо сети из серебристых нитей получился сноп серебряных искр и тут же растаял в воздухе.

– Еж твою двадцать, – пропыхтел Инаков, поднявшись на ноги и поглаживая ушибленное плечо. – Это что же за такое?