Леонид Бутяков - Меч Владигора

Тем временем Чуча просто ждал, когда встанут с земли Патолус и его защитник. Коротышке подобное развитие схватки казалось очень забавным, — правда, лишь до того момента, пока меч жреца не рассек воздух у самой его груди. Тогда стало не до веселья. Отклонившись в сторону, он встретил новый удар меча крепким клинком своего кинжала. Клинок синегорской закалки не подкачал — борейский меч скользнул по нему, высекая искры, но перерубить не смог. В тот же миг Чуча нырнул под руку нападавшего и что было силы въехал ему головой в живот. Жрец, потеряв равновесие, вновь свалился на камни. Однако с удивительным проворством вскочил на ноги, наглядно подтверждая хорошую боевую выучку серых братьев.

Меч в его руке замелькал подобно крыльям ветряной мельницы. Чуча бросился на одно колено, не позволяя себя обезглавить, а затем сделал стремительный выпад, который достиг цели: кинжал вонзился в незащищенный пах противника. В горячке боя жрец не сразу понял, что произошло. Он даже успел занести меч над нахальным недоростком, но мгновение спустя волна нестерпимой боли захлестнула его тело и разум. Жрец пошатнулся, жуткая судорога исказила его лицо, меч со звоном упал на жертвенный камень.

Чуча, зная убийственный результат своего выпада, с жалостью заглянул в помутившиеся от боли глаза врага и коротким ударом оборвал его мучения. Поверженный враг заслуживает последнего милосердия…

Пока Чуча разбирался со своим соперником, Филимон продолжал теснить второго жреца к узенькой кромке берега. Он теперь на деле убедился в справедливости слов подземельщика о малой пользе мечей в схватке среди каменных глыб. Рубящие удары не приносили особого толку, ибо только серым камням они и доставались. От прямых же выпадов опытный боец может увертываться весьма продолжительное время — пока есть силы и место для медленного отступления. Силенок у жреца оказалось достаточно, а вот свободное пространство за его спиной почти иссякло. Всего несколько шагов — и он будет вынужден замочить ноги в темной воде Черного озера.

Патолус, изловчившийся перебраться за спину своего телохранителя, сковывал тому свободу действий. Верховный жрец больше не кричал. Он безумно вращал глазами и скрюченными руками цеплялся за пояс телохранителя, стараясь не подпустить его к воде. Краем глаза Филька заметил — Черный колдун, проскочив между гранитными обломками, скрылся во мраке. Однако спокойствие, с которым по-прежнему возвышался над схваткой Белун, внушало уверенность: никуда Арес не денется, не избегнет скорого и справедливого возмездия.

Он продолжал — выпад за выпадом — теснить обоих жрецов, как вдруг озерная гладь покрылась крупной рябью и под сводами пещеры пронесся чей-то тяжелый вздох. Случись это среди океанских просторов, птицечеловек не сомневался бы, что из пучины всплыла глотнуть свежего воздуха гигантская рыба-кит. Но здесь?

Разгадка явилась вслед за новыми воплями верховного жреца. Патолус и его защитник хорошо знали причину, по которой взволновалось озеро, и страшились того, что должно было сейчас произойти. Они разом отпрянули в сторону и с такой силой вжались в прибрежные валуны, словно хотели врасти в них. Глаза обоих были устремлены у центру озера. Филимон проследил за их испуганными взглядами — и замер.

Из черной воды, слегка покачиваясь на толстой складчатой шее, торчала кошмарная морда чудовища. Своими размерами владыка озера вряд ли уступал киту, а внешним видом мог сравниться лишь со Злыднем-Триглавом. Распахнулась усыпанная острыми зубами пасть, и на сей раз не тяжелый вздох, а грозный рев потряс пещеру.

Слепые, подернутые белесой пленкой глаза монстра будто притягивали к себе взгляды людей. Даже птицечеловек был не в силах противиться этому непостижимому воздействию; он чувствовал, как проникает в него чужая воля, заставляя самоубийственно двигаться навстречу жуткому зверю. Сознание раздвоилось, и одна его часть, покорившись владыке озера, с неестественным спокойствием наблюдала за иступленным сопротивлением другой половины.

Внезапно Филька наткнулся на прозрачную, но чрезвычайно крепкую стену. Он постарался проломить ее и даже несколько раз рубанул мечом. Стена — да славятся боги! — не дрогнула. Он увидел, что неподалеку о такую же незримую преграду бьется Чуча, и тоже безуспешно. А вот верховный жрец и его серый брат покорно идут к воде… В последний момент верный слуга Патолуса, вскинув меч, бросился в озеро, будто надеясь одолеть монстра.

С удивительной ловкостью чудище изогнулось, в воздухе мелькнул его длинный и мощный хвост, одним ударом подхватил жреца и направил прямиком в разверстую пасть. Жуткие клыки с хрустом перекусили человеческое тело. Жабья морда окрасилась кровью.

После этого зверь мотнул головой и неторопливо погрузился в пучину. Но одновременно с ним в бурлящую черную бездну скользнул обессиленный предводитель Волчьего Братства, земной избранник Рогатой Волчицы, верховный жрец Патолус. Сознание Филимона прояснилось, как только чудовище исчезло под водой. Он протер ладонью глаза, словно желая окончательно очистить их от увиденного, а затем осторожно ощупал пространство перед собой. Стены больше не было.

Впрочем, он уже догадался, кто и зачем воздвиг на его пути спасительную преграду. Однако, повертев головой, Филька почему-то нигде не обнаружил чародея. Не случилось ли беды?

— Чего крутишься? Топай сюда! — услышал он за спиной голос Чучи. — Старик вон за теми глыбами, где Арес укрылся.

Коротышка стоял на гранитном валуне — когда только взобраться успел? — и указывал направление обагренным кровью кинжалом. Филимон быстро поднялся к нему. В глубине пещеры в полной тишине сверкали зеленые, розовые и голубые всполохи.

Не сговариваясь, Чуча и Филька бросились туда. Оба прекрасно понимали, что помощи от них чародею с гулькин нос, но оставаться безучастными тоже не могли.

Еще до того, как они, миновав узкую расщелину среди скальных обломков, выбрались на ровную площадку, у края которой молча стоял Белун, разноцветные всполохи погасли. В двух шагах от чародея они увидели большую черную кобру, изготовившуюся к атаке. Сверкающие рубиновые глазки на плоской голове источали злобу и ненависть, на желтых зубах застыли мутные капли смертельного яда, лиловый язык торчал из широко распахнутой пасти подобием надвое расщепленного лезвия борейского стилета. Вся поза гадины выражала яростную жажду боя, однако была в ней и какая-то странная неестественность. Только внимательно приглядевшись, друзья поняли причину: змея оказалась каменной!

— Это Арес? — негромко спросил Чуча.