Наталья Бульба - Вторжение

Где были Сашка и Олейор…

Олейор… Воспоминание о муже резануло по сердцу, и сохранить высокомерное выражение на лице мне удалось, лишь собрав всю волю в кулак.

Я вспоминала… Как впервые увидела его, когда они с Гадриэлем шли мне навстречу по заснеженной улице. Брошенные им в сумраке парка слова: «Я должен тебя убить». Серую пустошь его глаз, ранящих меня своей жесткостью. Его ладонь, которую я чувствовала, выбираясь из небытия после встречи со сферой Хаоса. «И я буду всегда. С тобой. Пока есть ты…» – ощущением немыслимого счастья слетающие с его губ слова клятвы. Рождение двойняшек. Себя, склоняющую голову на его плечо. Аромат его тела, который стал для меня осознанием покоя.

И Вилдор… Немыслимо прекрасный и притягательно чуждый. С взглядом, полным юношеского задора и мудрости тысячелетий. С неукротимой мощью и обнажившейся душой. Вилдор, в котором было намешано так много, что невозможность определить не только, каков он, но и какие чувства вызывает, сбивало с толку. И если мое тело уверяло меня, что жаждет его любви, то не менее сильным было желание вонзить меч в его грудь, отбирая жизнь.

– Я так и не смог подобрать вам слугу, которому мог бы доверять так же, как и себе, моя принцесса. – Это были его первые слова с того момента, как мы прибыли в его резиденцию. И хотя сейчас в моих покоях не было никого из тех, кого можно было посчитать лишним, он продолжал оставаться отстраненно холодным. – Если вы не выскажетесь против, мой тер поможет вам привести себя в порядок после проведенных вами нескольких дней в столь неподобающих условиях. А затем я буду рад пригласить вас на обед, которым надеюсь хоть как-то загладить свою вину.

Не знаю, что здесь происходило в мое отсутствие, но его наполненные чернотой зрачки продолжали просвечивать алым, как и в ночь начала вторжения, выдавая, что он продолжает находиться в том состоянии, что здесь называли эффектом берсерка.

– Я буду рада помощи Айласа, – ответила я, проходя мимо него в сторону спальни.

Общаться с Вилдором, когда вокруг него трещали возведенные им щиты, было весьма неприятно. Потому что где-то в глубине меня, отзываясь на скрученную им в жгуты силу, просыпалось желание крушить все вокруг себя. И это наводило меня на мысль, что с подарками своего далекого предка еще не все так ясно и понятно, как мне это показалось.

Но разбираться с этим немедленно я не могла: первым делом нужно было спрятать тетрадь, к которой я якобы потеряла интерес сразу, как только уверилась в непонятности языка. А на вполне закономерный вопрос Кадинара: «Куда же она тогда делась?» – ответила коротко, но без возможности двоякого толкования: «Не знаю».

И сделать это нужно была так, чтобы не показалось подозрительным на тот случай, если за мной вздумают следить. И хотя я была почти уверена, что этого не произойдет, именно этого «почти» и не хватило для того, чтобы действовать беспечно.

Сбросив перекинутое через руку набиру на кресло, я открыла дверцы гардероба, выбирая халат по вкусу. Придав лицу выражение легкой задумчивости, от которого и самой стало смешно, сняла сразу два халата и, продолжая их разглядывать, отошла к окну. Вдруг раздался стук в дверь, и Айлас попросил разрешения войти.

Моя добыча быстро перекочевала из кармана набиру в складки небрежно свернутого халата и вместе с ним оказалась в ворохе одежды, которой был заполнен шкаф.

Видеть вошедшего воина, на лице которого разлито спокойствие и безмятежность, было до боли приятно. Из всех даймонов, встретившихся на моем пути, лишь некоторые вызывали у меня чувство, очень похожее на симпатию. Уже наша первая встреча с Кадинаром была наполнена неким смыслом, уловить который я так и не смогла. Но каждое его появление рядом со мной было сродни возвращению старого друга.

И мне очень хотелось понять, почему, увидев одного, я тут же вспомнила про другого.

– Я рад, что вы благополучно вернулись к нам, госпожа Лера. – Он сбросил набиру, оставшись в форменном костюме. Перевязь с мечом легла на столик у окна, а сам он остановился напротив, окидывая меня внимательным взглядом. – Коммандер Кадинар не подвел своего ялтара, да и воздух затерянного острова пошел вам на пользу.

Его губы тронула легкая улыбка, приглашая меня задать те вопросы, которые отразились на моем лице, когда он закончил говорить. Уж больно недвусмысленно звучало его заявление. И это пусть и не сильно, но ранило меня.

И Айлас, и Вилдор сами по себе были весьма многогранными фигурами, чтобы не ощущать этого, находясь рядом с ними. Теперь же, когда невольное признание каким-то чудесным образом сделало из слуги тера, боюсь, что этот союз окажется непредсказуемым не только для меня.

– Не уверена, что не предпочла бы остаться там. – Давая ему понять, что с откровенностями я намерена несколько повременить, прихватила халат и направилась в сторону купальни. – И я не хотела бы заставлять ялтара меня ждать. Насколько я могу судить, в этот раз именно его контроль оставляет желать лучшего.

– Наш ялтар полон сюрпризов, – с той же улыбкой на устах заметил Айлас, следуя за мной.

Но вынужден был остановиться, потому что я перегородила ему дорогу, не давая войти.

– Я тоже.

И закрыла дверь перед его носом, успев заметить мелькнувшее на его лице чувство удовлетворения. Не знаю, с чем это было связано, но в чем-то мое поведение его устраивало.

Вопреки своим предпочтениям в качестве наряда для общения с Вилдором я выбрала платье довольно простого покроя, не стесняющее движений. Когда я появилась в гостиной, оба тера, мой и ялтара, о чем-то негромко переговаривались, стоя неподалеку от входной двери. И по тому, как блестели при этом их глаза, можно было сделать безошибочный вывод – этот разговор не был им неприятен. И это наводило меня на мысль, что нити дружбы, когда-то связавшие троих, оказались крепче, чем были.

С того памятного дня, когда я кинулась под меч главного интригана Дарианы, в его покоях я больше не была ни разу. Да и тогда я находилась не в том состоянии, чтобы наслаждаться красотами, едва замечая то, что меня окружало. В этот же раз я, стараясь, чтобы это не бросалось в глаза, разглядывала все, что на что падал мой взгляд. А посмотреть было на что.

Выложенные камнем стены хоть и казались абсолютно белыми, но, когда на них падал льющийся их огромных окон свет, наполнялись глубиной, даря странное ощущение, словно смотришь в толщу воды, которая чиста и прозрачна, но чуть искажает реальность, создавая мир иллюзии.

Не менее увлекательно было и рассматривать витражи. Картинка создавалась не цветом, а разным преломлением лучей, меняясь, как только смещался угол зрения.

И это вызывало одновременно восторг и грусть. Раса, так тонко умеющая чувствовать прекрасное… Дальше думать не хотелось.