Андре Нортон - Ведьмы из Эсткарпа

Башня, на верху которой он стоял, явно была самой высокой в городе. В этой крепости, должно быть, и гнездилась семья Кориса. Если бы капитан был сейчас с ним, гадать не пришлось бы. С трех сторон Саймон видел крыши соседних домов, далеко отстоявших от стен, к которым подходили улицы.

Саймон нерешительно подошел к временному ангару с самолетами. Доверить свою жизнь машине, которой не умеешь управлять, было бы самоубийством. Но следовало осмотреть хотя бы одну из них. Саймон осмелел — ведь ему почти и не пытались пока противодействовать. Но он все-таки позаботился, чтобы неприятных сюрпризов не было. Забитый в петли замка нож надежно закрыл дверь, ее можно было только выломать.

Он вернулся к ближайшему аэроплану. Повинуясь его руке, он выкатился на открытое место, значит, не был тяжел и легко управлялся. Подняв панель на тупом носу, он заглянул в мотор, не похожий на те, что были знакомы ему, впрочем, он не был ни инженером, ни механиком. Зато знал, что засевшие внизу хозяева прекрасно умеют летать на них… Суметь бы только справиться с управлением!

Прежде чем углубиться в дальнейшее рассмотрение, Саймон побывал у оставшихся четырех аппаратов и рукояткой одного из самострелов разбил двигатели. Если придется лететь, следует хотя бы обезопасить себя в воздухе.

И когда он поднял свой импровизированный молоток в последний раз, враг нанес ему новый удар… Не дрогнула дверь, на лестнице не загремели шаги — нет, его снова охватила та же безмолвная сила. На этот раз его не пытались обездвижить, его гнали куда-то. Чтобы удержаться, Саймон ухватился за самолет с разбитым мотором, но лишь протащил его вместе с собою, он чувствовал, что не может остановиться.

Гнали его не к двери. В легком отчаянии Саймон понял, что колдериты не готовят ему новых мучений в нижних этажах, а добиваются быстрой смерти — при падении с крыши.

Он сопротивлялся изо всех сил, ступая за шагом шаг; каждому движению предшествовала полная отчаянной борьбы пауза. Он вновь попробовал начертить в воздухе спасший его внизу знак. Это не помогло. Может быть, потому, что врага во плоти перед ним не было.

Он мог замедлить свое движение, отсрочить неизбежный конец на секунды, минуты. Попытка двинуться к двери не удалась, он предпринял ее было в надежде, что враг примет его действия за попытку сдаться. И теперь Саймон знал, что им нужна только его смерть. Собственно говоря, командуй он здесь, он и сам поступил бы точно так же.

Оставался самолет, на который он только что надеялся. Да теперь ничего другого ему и не оставалось! Легкая машина пока все-таки отделяла его от края крыши, к которому толкал его умственный натиск.

Шансов уцелеть у него почти не было, но выбирать не приходилось. Подчинившись давлению, Саймон сделал сразу два шага в эту сторону, второй торопливо — якобы силы его уже были на исходе, с третьим шагом рука его легла на борт кабины пилота. Отчаянным усилием, изнемогая в этой странной борьбе, он перевалился внутрь кабины.

Под действием всей той де силы, он забился в дальний угол, легкий воздушный корабль пошатнулся. Он внимательно уставился на то, что было, по-видимому, приборной панелью. Перед узкой щелью торчал переключатель — больше там нечего было двигать. И с мольбой к Всевышнему, не к Силе Эсткарпа Саймон протянул отяжелевшую руку и сдвинул переключатель на панели.

С детской надеждой он все же ожидал, что крылья поднимут его в воздух, но машина, набирая скорость, покатила прямо вперед. Когда нос аппарата перевесился над краем, самолет кувырнулся вперед. И Саймон полетел вниз, но не сам по себе, как хотел того неведомый мучитель, а в кабине аэроплана.

А потом за какой-то миг он сумел понять, что падает не вертикально, а под углом. Отчаянно дернув за переключатель, он сдвинул его вверх, оставив на половине прорези.

А потом был удар и чернота, без звука, света и ощущений…

Из темноты его вывела задумчивая янтарно-красная искорка, к ней присоединился слабый повторяющийся звук… — тиканье часов, капающая вода. И наконец, запах. Он-то и привел Саймона в сознание. Сладковатая, густая, тошнотворная вонь проникала в его ноздри и горло, запах разложения и смерти.

Оказалось, что он сидит; света хватало, чтобы разглядеть поддерживающие его в этом положении обломки. Но преследовавшее его на крыше давление исчезло, он мог теперь думать, двигаться, конечно, если целы руки и ноги.

Аварию он перенес почти без повреждений, за исключением нескольких болезненных синяков. Должно быть, конструкция аэроплана смягчила удар. Красный глазок, что светил ему во тьме, оказался огоньком переключателя. Капало где-то под панелью.

Запах был повсюду, вокруг. Саймон пошевелился и напрягшись толкнул в борт. Заскрежетав металлом о металл, дверца отворилась. Он с трудом выполз из своей клетки. Над головой зияла дыра, обрамленная расщепленными краями досок. Пока он стоял, уставившись вверх, одна из них оторвалась и рухнула на уже разбитую машину. Должно быть, аппарат упал на крышу одного из соседних зданий и проломил ее. Так что и жизнь и конечности он сохранил в целости лишь благодаря какому-то капризу судьбы.

Уже вечерело, видно, он пробыл без сознания достаточно долго. Голод и жажда никуда не делись, надо было отыскать питье и еду.

Но почему же враги еще не явились сюда. С той самой высокой крыши любой бы заметил место его неудачного приземления. Или же… А если они не знали о его попытке воспользоваться самолетом… А если они следили за ним лишь при умственном контакте. Тогда они должны считать, что он прыгнул через парапет и что падение закончилось полной потерей сознания, которую нетрудно было счесть смертью. А если это правда, значит, он свободен, пусть и в стенах Сиппара!

Оставалось прежде найти питье и пищу, а потом понять, где он, в какой части города.

Саймон обнаружил дверь на лестницу, выходившую, как он надеялся, на улицу. Застоявшийся воздух здесь был густо насыщен знакомым запахом тлена. Он уже догадался, откуда взялся запах, и заколебался — уж очень не хотелось идти мимо его источника.

Но дверь была только одна, и приходилось спускаться, здесь окна не были закупорены и на каждой площадке бледнели пятна света. Попадались и двери, но Саймон не открывал их, ему казалось, что этот отвратительный запах сильнее возле дверей.

Еще один пролет вниз, и перед ним оказался зал, заканчивающийся широким порталом, эта дверь наверняка вела на улицу. Здесь Саймон осмелился оглядеться и в каморке отыскал наконец каменные сухари — обычный хлеб воина Эсткарпа — и банку еще не испортившегося под плотной крышкой варенья. Прогнившие остатки прочих припасов свидетельствовали, что за едой сюда не заглядывали уже давно. Из трубки в раковину потекла вода, и Саймон сперва напился и лишь потом с волчьим аппетитом набросился на еду.