Морис Делез - Слуги паука 1. Ночь Паука

— Стой и смотри на меня! Еще чего не хватало!

Превозмогая быстро нарастающее сопротивление, он опустил глаза и тотчас почувствовал, как ослабла хватка и затих голос, звучавший в сознании. Волна разочарования прокатилась, но это было чужое разочарование.

Конан усмехнулся и, сменив факелы, пошел назад. Нужно сменить вторую пару факелов с другой стороны, а потом они придумают, что делать с Незримым. Впрочем, для Конана в этом не было проблемы.

Одним махом Фабиан взлетел на третий этаж и теперь мчался по коридору, залитому лунным серебром. После освещенных лишь мрачным светом факелов коридоров первого этажа вид звездного неба показался ему ослепительным. Невольно он остановился, хотя в голове продолжали кружиться хороводом все те же злые мысли.

«Предатели! Бросили меня, раненного, на растерзание твари! Предатели!»

Он никак не мог вырваться из их плена. Мысли ходили по кругу, не оставляя в покое ни на минуту. Побелевшими пальцами он вцепился в подоконник и стоял, глядя на звездное небо, пока злость его не сменилась страхом.

Как легко проклятая тварь справилась с ним! С ним лучшим фехтовальщиком Шадизара! Он так гордился своим искусством, а оказалось, что Эмерик, который никогда и меча-то в руках не держал, способен одержать над ним верх! Вот у кого нужно было брать уроки!

Ему сделалось смешно. Он представил себе, как Эмерик, сурово уставившись единственным глазом на непонятливого новобранца, объясняет ему тонкости защиты в той или иной позиции!

Не в силах остановиться, он смеялся все громче и громче, пока пришедшая в голову простая мысль не заставила сердце сжаться от страха: только что он запросто мог умереть! Расстаться с жизнью!

Истерический смех прервался на всхлипе. Он остановился, тупо глядя в окно, и долго стоял так, без мыслей и без движения, пока не осознал того, что видит уже давно: деревья и кусты, цветы и аккуратно посыпанные песком дорожки.

Ничего особенного, но там, за окном живут люди…

И вдруг ему страстно захотелось жить! Просто жить! И не надо ни Зиты, ни Мелии! Пусть варвар забирает обеих! А он хочет просто жить! Выбраться отсюда и больше ничего!

Он схватил с высокой мраморной подставки массивную серебряную вазу и принялся остервенело бить по стеклу. Осколки сыпались на ковер, рама, не выдержав многочисленных яростных ударов, разлетелась в щепы. Он бросил вазу и начал протискиваться в окно. Впечатление было таким, словно он бился о каменную стену, но он не сдавался. Ему казалось, что еще немного, и он окажется снаружи! Не может быть такого, чтобы он не сумел выбраться в окно, не закрытое ни рамой, ни ставнем, ни решеткой — ничем! Лишь когда плечо его превратилось в сплошной синяк, он беспомощно опустился на пол и устало оперся на стену.

Плечи его дрогнули… раз, другой… Потом чаще, еще чаще, пока, наконец, молодой, сильный мужчина не зашелся в беззвучном неудержимом плаче, который не в силах был сдержать.

— Это очень опасно, Конан.

— Жизнь, вообще, опасная штука, — философски заметил киммериец.

— Сестра права, — поддержала Мелию Зита, — ты про сто не представляешь себе, что нам предстоит. Нужно действовать очень быстро, и все должно получиться с первого раза.

— Значит, нам нельзя допускать ошибок. — Конан спокойно пожал могучими плечами и поморщился от боли, но тут же с удовольствием вспомнил ловкие пальчики Мелии, ее нежные прикосновения, когда она, содрогаясь от одного вида ран у него на груди, старалась обработать их, не при чинив воину боли.

— Не только мы должны будем действовать быстро и без ошибок, — не унималась Зита, — но и Незримый дол жен будет действовать именно так, как нужно нам, иначе ничего не получится.

— А куда он денется? — усмехнулся Конан. — Сквозь стены ему не пробраться, вдоль них он сможет пройти лишь там, где нет огня — так что бежать ему будет просто некуда, а дальше все будет зависеть только от тебя. — Он испытующе посмотрел на девушку. — Не передумала?

Она ничего не ответила, лишь отрицательно мотнула головой, и Конан понял, что она боится. Боится настолько, что даже говорить не может, и винить ее в этом нельзя, ведь, в отличие от Фабиана, она не воин и даже не мужчина. Она всего лишь молоденькая, сильно напуганная девушка, которой, к тому же, предстоит опасное дело.

Смертельно опасное дело.

Он присел перед ней на корточки, тронул щеку девушки ладонью, и она прильнула к нему, обхватив его сильную Руку своими маленькими ручками, и Конан почувствовал, как они дрожат. Он поймал ее взгляд, полный вполне понятного страха и… решимости сделать все, как он сказал.

— Успокойся, детка, я буду рядом. Все будет хорошо.

Обычное напутствие перед опасным делом, которое неизвестно чем кончится, потому что враг опасен и запросто может вырваться — это Конан тоже понимал и знал, что понимает это и Зита. И понимал он еще одну важную вещь: вся их надежда сейчас на быстроту и неожиданность, но и в этом случае все построено на «если»… Точнее — на двух «если».

Задуманное им должно получиться, если Незримый не выработал еще собственного плана действий и если он не поймет, что придумали они. Это второе если было определяющим. Их план должен стать понятен не раньше, чем бегство окажется невозможным. Иначе — все пропало. В лучшем случае, у них будет немного времени, чтобы попытаться придумать что-то еще, но это будет уже очень и очень непросто. Средства людей в борьбе с демоном были весьма ограниченны.

— Хорошо, — сказал он вслух, — тогда начнем немедленно.

— Подожди, Конан, — взмолилась Мелия, — нужно хотя бы немного отдохнуть и прийти в себя!

Киммериец с жалостью посмотрел на нее и отрицательно покачал головой.

— Вот этого как раз делать нельзя. Незримому тоже нужно прийти в себя и осмотреться, и когда он поймет, что пора идти на прорыв, поймать его заново будет гораздо труднее, чем в первый раз.

Сказав это, Конан поднялся.

— Ждите меня здесь.

Силуэт его быстро пропал в сгустившейся за спиной тьме. Не зажигая факела, он ушел, ориентируясь в темноте не хуже, чем на свету.

Сестры смотрели вслед варвару, пока была видна его мощная фигура, но и потом долго не могли оторвать взгляда от чернеющего проема коридора. Для обеих это была страшная ночь, самая ужасная ночь в жизни. Ночь, в которой ожили, материализовавшись наяву, ночные кошмары, когда нечто черное и ужасное, чему нет названия, растет, наваливается, окружает со всех сторон, а ты бежишь, но не можешь убежать. Ноги путаются, воздуха не хватает и в какой-то момент понимаешь, что это конец, что дальше — смерть и… просыпаешься. И испытываешь ни с чем не сравнимое облегчение, когда понимаешь, что то был лишь сон!