Мэгги Фьюри - Арфа Ветров

Солнечное Перо выжил, а Сигнус счел это чудом. Эльстер избавила его от горя и от бремени вины. Он стал относиться к старой врачевательнице почти с благоговением. Теперь ему казалось, что спасать жизни — гораздо более достойное дело, нежели губить их, чему его обучали в гвардии. Но Эльстер не поверила в серьезность его нового призвания. Лишь когда он ушел в отставку из гвардии и был отвергнут своей семьей, целительница неохотно согласилась взять его в ученики. Ей казалось, что ему вскоре надоест кропотливое и долгое обучение, но Сигнус доказал на деле, что она ошибалась, а потом сумел добиться даже ее восхищения. Однако когда пришла эта свирепая зима, он сменил старую целительницу на нового, куда более зловещего наставника.

Белая Смерть пришла в горы, и Крылатый Народ стал гибнуть. Население Аэриллии постепенно вымирало от холода, болезней и лишений, и молодой врач остро переживал свое бессилие. Все его искусство, которым он прежде так гордился, оказалось неспособным справиться с новой бедой. Он стал сомневаться в себе, и все чаще впадал в черное уныние. В отчаянии Сигнус ухватился за последнюю надежду. Изверившись в своем ремесле, он постепенно поверил, что Верховный Жрец каким-то образом восстановит былое могущество Крылатого Народа, и тогда станет возможно совершать легендарные чудеса исцеления, о которых говорят древние летописи. Черный Коготь оплел молодого врачевателя паутиной хитроумных доводов и радужных перспектив, пока не убедил его, что для достижения высшей цели все средства хороши.

Юный лекарь возложил все свои силы на алтарь беспощадных планов Верховного Жреца, но смерть королевы потрясла его. Она отчаянно боролась за жизнь, и последние дни ее были мучительны. Сигнус сам был свидетелем ее предсмертных страданий — и все же она нашла в себе силы перед самым концом проклясть Черного Когтя.

В тот же вечер, пользуясь суматохой, вызванной смертью королевы, Сигнус незаметно улетел, несмотря на непогоду, за пределы Аэриллии, в горы. Там в одиночестве он впервые задумался о последствиях своего союза с Верховным Жрецом, но даже теперь, по прошествии многих дней после той страшной ночи, он не мог найти ответов на укоры собственной совести.

Сигнус помрачнел. Слухи, несмотря на все усилия Черного Когтя пресечь их, расползались по столице. Вот и молва о плененном колдуне и его подруге, заточенной в Башне Инкондора, наверняка шла прежде всего от тех, кто сам участвовал в этом деле. И все же Сигнус был поражен, когда магистр Эльстер сообщила ему, что его срочно вызывают для лечения пленника.

— Я отправилась бы сама, — холодно добавила она, — но Верховный Жрец запретил мне это. — Она бросила на молодого врача пронзительный взгляд, полный гнева и сердечной муки. — Во всяком случае, я надеюсь, ты сделаешь все, что можешь. — Она снова сурово посмотрела на него, и молодой врач похолодел. Эльстер не скрывала своего осуждения, а ему было мучительно думать, что она не доверяет ученику. Однако он сделал все, что мог, и для своей старой наставницы тоже. Снедаемый чувством вины, он сообщил Черному Когтю, что для врачевания пленника его, Сигнуса, скромного умения недостаточно и понадобится помощь магистра. Он надеялся таким образом обеспечить ее безопасность: после смерти королевы у него были все основания тревожиться за судьбу наставницы. Кто знает, что грозит ей, если она позволит себе усомниться в законности власти нового короля.

Дверь распахнулась, и Сигнус вскочил как ужаленный. В келью вбежал смертельно бледный храмовый гвардеец.

— Скорее, — закричал он, хватая врача за руку. — Принцесса.., магистр срочно нуждается в твоей помощи!

Сигнус чуть не заплакал, увидев Черную Птицу, такую несчастную и беспомощную, лежащую посреди забрызганной кровью комнаты. Лицо ее покрывала смертельная бледность, а на левом запястье зиял глубокий порез. А ее крылья… О Отец Небес! Только окровавленные перья и кости остались от них. Сигнус почувствовал горячее желание свернуть Верховному Жрецу шею.

— Возьми себя в руки! — услышал он резкий голос Эльстер. — И помоги мне поднять ее. Мы должны успеть до того, как она придет в себя. — Целительница говорила сухо, по-деловому, но по ее серому лицу Сигнус понял, что она чувствует в этот момент.

К облегчению молодого врача, пока они переносили ее на кровать, Черная Птица не издала ни звука.

— Укрой ее получше, — пробормотала Эльстер. — После шока и большой потери крови ей необходимо тепло. — Она кивнула на небольшую железную печурку для кипячения инструментов. — Проку от этой штуки мало, но все же… — Она осмотрела запястье Черной Птицы. — В другой ситуации я поручила бы это дело тебе, но ее вены в таком состоянии, что дорога каждая минута.

Сигнус отставил печурку, в которую он клал растопку, и в ужасе посмотрел на Эльстер.

— Принцесса пыталась покончить с собой?

— А как ты думаешь? — буркнула она, промывая рану обеззараживающим раствором. — Посмотри, что эти скоты сделали с ее крыльями! — Сигнус впервые видел, чтобы эти уверенные руки, руки хирурга, дрожали. — К тому же, — продолжала Эльстер язвительно, — она не принцесса, а королева, и мы должны постоянно иметь это в виду. — Как настоящий мастер, она быстро овладела собой, и Сигнус невольно позавидовал ее самообладанию. Она снова обратилась к молодому врачу:

— А теперь твоя задача восстановить ей крылья прежде, чем бедняжка придет в себя. Собери все кусочки, сшей их и зафиксируй. Может, королева и не будет больше летать, но пусть меня сбросят с крыши Храма Иинзы, если я решусь на ампутацию. Бедная девочка и так перенесла достаточно страданий.

Представить себе, что у самой королевы Крылатого Народа вместо крыльев останется два обрубка, — это уже было слишком для Лебедя. Он едва успел добежать до окна, и его вырвало.

— Ну-ка, возьми себя в руки, мальчишка! — заорала на него Эльстер. — Врач ты или нет? — Невероятным усилием воли Сигнус справился с собой. Он долго пил воду из кожаного мешка, после чего окунул руки в обеззараживающий раствор и взялся за тяжелую, кропотливую, изнурительную работу — собирать по кусочкам искромсанные крылья Черной Птицы.

— Отличная работа, парень! Я и сама не смогла бы сделать аккуратнее.

Услышав эти слова, Сигнус словно очнулся и с трудом поднял голову. Шея двигалась с трудом, в глаза будто засыпали горячий песок, пальцы не слушались. В комнате горели свечи и газовые лампы, а небо за окнами было темно-синим, почти ночным, и он с изумлением понял, что это не вечерние сумерки, а предрассветные.

А Эльстер осунулась, глаза ее покраснели, но она с радостной улыбкой показывала на крыло, лежащее перед ним. Сигнус тоже посмотрел на него и не поверил своим глазам. Усталость сняло как рукой. «Неужели сам это сделал?» — с радостной гордостью подумал он. Крыло получилось совсем как настоящее. Кости он скрепил с помощью лубков, а обрывки мышц и кожи снова сложил в нужном порядке и сшил сотнями мельчайших стежков. Да, крыло было почти прежним. Но некоторые косточки восстановить не удалось и несколько маленьких лоскутков кожи он так и не смог найти. Мускулы едва ли снова будут двигаться как следует, и пока невозможно сказать, восстановится ли кровообращение в заново сшитых сосудах. От всего его кропотливого труда пока что мало толку. Сигнус почувствовал, как радость уступает место сомнению, и отвернулся.