Людмила Астахова - Наемник Зимы

Впрочем, внимание Шонна привлекли не запахи, а звуки, заставившие свернуть с намеченного пути и заглянуть в распахнутые настежь двери эльфьего дома. Рыжеволосая девушка перебирала струны цитры, трепетно и страстно оживляя своим голосом историю о Изагиль и Рэнно. Оно, конечно, что не эльфийка, то красавица, а уж от рыжей так и вовсе глаз не отвести. Не то удивительно, что Шонн засмотрелся, а то, что не стал упираться, когда совершенно незнакомый пьяный парень, возникший откуда ни возьмись рядом, вдруг воскликнул:

– Чего стоишь, дружище? Заходи! Тирвиси гнать не станет! Точно тебе говорю.

С этими словами он обхватил Шонна за плечи и чуть ли не волоком затащил его внутрь. Эльфов у господина дознавателя в приятелях не водилось, но он не стал упираться. В компании с остроухими точно не заснешь.

– Всем привет! – провозгласил чуть заплетающимся языком парень.

– И тебе привет, Виним! – весело отозвалась эльфийка.

На Шонна она даже не посмотрела, словно его не существовало. Впрочем, ему это только на руку. Привлекать к себе лишнее внимание Носташ не любил по чисто профессиональной привычке. Парень по имени Виним был вовсе не эльфом, а самым натуральным человеком, и тем не менее в нелюдской компании он явно считался своим. Темноволосый эльф в ослепительно-белой рубахе налил ему, а заодно и Шонну, вина, которое, кстати, оказалось на порядок лучше, чем королевская дармовщинка. Носташ смаковал угощение, с интересом разглядывая все вокруг. Во всех эльфийских домах сразу за порогом начиналась гостиная комната, позади которой, через крошечный коридорчик, располагались кухня и купальня, а наверх, в спальни вела лестница. По долгу службы доводилось Шонну бывать и в верхних комнатах, но, к его глубочайшему разочарованию, там не водилось ничего интересного. В спальнях эльфы только спали и не более. Низкая кровать, рядом крошечный столик, на который складывалась одежда, и светильник в изголовье. Ставни на окнах практически никогда не раскрывались. По здравом размышлении Шонн пришел как-то к выводу, что о каждом народе можно судить по устройству их домов. Дом тангара – это крепость, где каждая комната как отдельный бастион. Если тангар может позволить себе отдельное помещение, то это будет ему и гостиной, и спальней, и кабинетом. Дом орка что муравейник. Все друг у друга на виду, все всё знают, каждый под надзором и сам не спускает глаз с остальных. Люди же стремятся к уединению, потому что свой дом у них, как нора для зверя, единственное место, где можно быть самим собой, где можно отлежаться и зализать свои душевные раны. И горе тому человеку, что лишен крова, потому что самый отъявленный бродяга рано или поздно пожелает иметь свою крышу над головой. И худшее из пожеланий – это сдохнуть, как собака под забором, бесприютным. А эльфы… Они, с одной стороны, живут беспечно и открыто, без видимой привязанности к дому, но неизменно склонны возвращаться на обжитые места. Во всяком случае, те, кто живет за пределами Фэйра.

Странная компания собралась в Длинную Ночь. В основном были эльфы, но присутствовали еще и двое орков – отец с сыном, и громогласный тангар-мореход с великолепной золотой бородой и косой в мужскую руку толщиной и длиной по пояс. Людьми были только они с Винимом. Тот прихлебывал вино да немелодично подтягивал песням Тирвиси, которые чем дальше, тем более фривольными становились. До похабных тангарских частушек им, конечно, было далеко, как до звезд, но и их почти невинные намеки вгоняли в краску молоденького орка. Особенно когда один из гостей, высокий эльф со шрамами на лице, тощий и хладноглазый, вставлял соленое словечко своим на редкость скрипучим голосом. Время от времени эльфы принимались танцевать. И учитывая, что остроухие вина не пили, то праздник у них получился довольно веселый. Без куража и разгула, но вовсе не пресный или скучный, как может показаться. Впрочем, Шонн не отказался бы потанцевать с рыжей хозяйкой, пригласи она его, а не поочередно то темноволосого, то похабника со шрамами. Красотка откровенно флиртовала с обоими, но ее кокетство вовсе не вызывало у мужчин взаимной вражды, скорее даже наоборот.

– Круг! Пора сойтись в круг! – воскликнул тангар, стукнув опустошенной кружкой об стол.

Трое мужчин и три девушки. Какой праздник может обойтись без старого доброго круга, тем паче эльфийский? Не бывать такому.

Альс уверенно положил обе руки на талии своих партнерш, справа – Тир, слева – Фиарис, а они обвили его плечи, точно так же поступили Ранвальд, Мэя и Хааландар.

Музыканты, прежде чем взять первый аккорд, громко хлопнули в ладоши, подавая пример тем из гостей, кто оставался зрителем. Удар ногой, хлопок, снова звонкий удар каблуками об пол. Барабан задавал сложный ритм, к нему присоединилась цитра, потом вскрикнула гордая кифа, и маленький хоровод двинулся по кругу, подхватывая мелодию. Все быстрее и быстрее, пока по воздуху не полетели, не поспевая за головами танцоров, их косы, ленты, шнуры, локоны и длинные пряди. Во славу небесного светила, во славу вечной жизни, во славу древнего народа. Кровь быстрее бежит по жилам, бешено стучит сердце, и чувства становятся на целое мгновение общими, и единой душа.

Рассвет первого дня месяца сангареди был уже близок, а с ним и конец Длинной Ночи, древнейшего из праздников, потому что только немногие из книгочеев – знатоков древних хроник знали, как на самом деле он возник в незапамятные времена. Когда закончилась ночь, тянувшаяся в десять раз дольше, чем бывает обычная, и взошло солнце, лицо мира изменилось навсегда – на смену Первому народу пришли четыре новых.

А может быть, ошибаются знатоки древних свитков, и не было ничего. Какое теперь это имеет значение?

Целую вечность они целовались в полумраке спальни, не в силах насытиться губами друг друга, роняя на мягкий ковер одежду. Из рыжих волос градом сыпались гребни и заколки.

На рассвете она прошептала на самое ухо, как бы невзначай касаясь щекой его щеки.

– Оставайся сегодня у меня.

Под длинными ресницами и опущенными веками проще всего спрятать свои истинные чувства, как и бирюзовый оттенок радужки.

– Останусь.

Если это победа, то Альсу осталось выяснить чья. Легкий изгиб бледных губ Тирвиси как намек на тщательно скрываемое торжество. Не рановато ли ты начала праздновать победу, девочка моя?

– Позволь, я сам, – решительно сказал Альс, пресекая попытки Тир расшнуровать свое платье.

– А ты умеешь?

Он сдержал усмешку. И показал свое мастерство не на словах, а на деле, расправившись со всеми этими шнурками, крючками и петлями удивительно споро, притом не прерывая поцелуя.

– Ну ты мастер… – ахнула девушка.