Марина Дяченко - У зла нет власти

Он помолчал, раздумывая. Я надеялась, что он еще что-то скажет, – и надежда моя сбылась.

– А в позапрошлый раз приезжали чужие. Наших погнали, вроде даже глаз подбили бондареву сыну. Трюки у них никчемушные… зато монеток раскидали много.

– Кто такие?

– Я откуда знаю? У меня сделка была на ярмарке с одним купцом, насчет поставок мрамора. Вот и увидел их, век бы не видать. Два мужичка, рожи чисто разбойничьи, и с ними бабища толстенная, как шар.

– Бабища?!

– Вот такая сдобная толстуха, – ваятель развел большими руками. – Я к ней присматривался… Знаешь, я лица схватываю в момент, работа такая. А тут… Будто туман. Не запоминается лицо, и все. Отведешь взгляд, и мерещится какая-то ерунда, глаза как дырки, рот как трещина. А снова посмотришь – вроде ничего себе тетка, обыкновенное лицо.

– И она-то разбрасывала монетки желаний, – сказала я шепотом.

– Да… Народ расщедрился, настоящими монетами платил за эту ерунду. Улейка одну подобрала…

Он еще что-то говорил, но я не слышала. Королева Тумана, она же Туманная Бабища. Извечный враг Оберона. Враг Королевства. Мой личный враг.

«У меня есть Королевство, – сказал когда-то Оберон. – А у нее – только туман над пропастью, только студень неоткрытого мира… Она там живет. Всегда».

Как же это было давно! В день, когда я получила свой посох. Королевство только-только тронулось в путь, мы готовились вступить на неоткрытые земли, населенные чудовищами. Я была тогда глупой маленькой девочкой, но Оберон разговаривал со мной как с равной.

«А… чего она от нас хочет?» – «Ничего особенного. Она хочет, чтобы нас не было». – «Почему? Что мы ей сделали?» – «Мы связываем „тонкий“ мир – и „толстый“. А она разделяет их навсегда. Если нас не будет – ей будет вольготно…»

Тогда я не поняла его до конца. Потом очень много всего случилось, и теперь, мне кажется, понимаю.

Вот фея над цветочком – до того волшебная, что даже, кажется, выдуманная. Вот торговец в лавке – невыдуманный, деловитый, и ничего волшебного в нем нет; Королевство соединяет то, что соединить, казалось бы, нельзя. Делает волшебство реальным, а в самую обыденную повседневность привносит что-то, что нельзя потрогать руками…

Туманная Бабища, давным-давно мечтавшая уничтожить Оберона и убить меня, наконец добилась своего. И бесполезно гоняться за ней по окраинам мира, искать на неоткрытых землях, угрожать мечом или посохом: дело сделано, великое желание Эдны переплавилось в большое и страшное колдовство…

– Так что же ведьма? – напомнил о себе ваятель. – Я-то надеялся, маг дороги, что ты ее выгонишь…

– Та женщина не ведьма. Она всего-то загадала желание на монетке.

Ваятель поднес к глазам цепочку; монета-кулон покачивалась, бросая блики на его суровое лицо.

– Я не знаю, что это, – голос ваятеля дрогнул. – Я не маг и не ученый, но скажу тебе сразу: это не просто монетка желания. Ведьма обманула тебя.

– Ее обманули. Или она обманулась.

Он недоверчиво покачал головой.

– Всякое бывает, – заметил неопределенно.

Оглядел меня с ног до головы с сожалением; вот какие бывают глупые, доверчивые маги, говорил его взгляд.

– Спасибо вам, – сказала я. – Мне пора.

Я по инерции торопилась. Мне все еще казалось, что надо быстро, очень быстро сделать важное дело – найти следы Оберона; а между тем, было совершенно ясно, что время для поисков истекло.

Чистый воздух Королевства ударил мне в лицо – чистый воздух с чуть заметной ноткой дыма. Я стояла перед замком, возле самых ворот. Маслянистая вода во рву была подернута рябью – такая рябь появится в полном ведре, если стукнуть по нему ногой.

В Королевстве дрожала земля. Содрогалась, будто от страха: грум. Груммм. По глинистым стенкам рва скатывались камушки. Вокруг стояла плотная темень, но близился рассвет. Саранче осталось до цели, может быть, тысяча шагов. Может быть, меньше.

Замок был брошен, нигде не виднелось ни огонька. Я подумала о Гарольде – где он, что с ним? Вспомнила, как он назвал меня пособницей некроманта, и стиснула зубы. Разбежалась и взлетела в темное, закрытое тучами небо.

В темноте замок казался чеканкой на сером металле. У мага, который смотрит ночным зрением, глаза светятся, как два зеленых фонаря. Если меня заметят шпионы нового короля – узнают и донесут; впрочем, я найду некроманта раньше.

С тех пор, как Максимилиан стал взрослым, мы еще никогда не сходились с ним в поединке. Я чувствовала, что время это приближается. И хорошо бы поединок был честным… Хотя надежды на это мало.

Полет помог мне на несколько минут успокоиться. Прежде, зависая на рукоятке Швеи, я чувствовала себя щенком над пропастью. Теперь не я болталась на мече, а меч, продетый в ременную петлю, покачивался у меня на поясе. Сверху земля казалась спокойной, мирно спящей накануне нового дня. На востоке еле-еле светлел горизонт…

А на западе разгоралось зарево, как будто накатывал большой пожар. Я заворачивала все восточнее и восточнее, пока не очутилась над скалами.

Там горели огни. В сравнении с факелами Саранчи они казались крохотными и слабыми, как светлячки рядом с костром. Спустившись ниже, я могла различить суетящихся людей: все проходы и тропки, сквозные пещеры, ведущие к озеру, заваливались валунами и целыми обломками скал. Бывшие стражники, бывшие солдаты принца-деспота, бывшие ополченцы работали как заведенные, и не было видно ни пьяных, ни лентяев. Уж что-что, а дисциплину в рядах некромант организовать сумел.

Меня не заметили. Под покровом темноты я долетела до самого замка. Здесь стало труднее: на дороге, ведущей от ворот ко входу, двумя рядами горели факелы. Прежде безлюдное место ожило – здесь собрались, наверное, лучшие воины деспота: все молчаливые, все с оружием, ни намека не было на возню или раскол. Все готовились к обороне; чем-то это походило на ту суету на стенах, которой два дня назад руководил Гарольд. И не походило: к этим неприменимо было слово «суета», они просто делали свое дело, как роботы.

Или как зомби.

Меня пот прошиб, несмотря на холодный ветер поднебесья. Я присмотрелась к солдатам: нет, они были живые, хоть и очень бледные. Зато на возвышениях, на выступах скал, окружавших дорогу, я увидела мертвых арбалетчиков.

Клянусь: при жизни это были те самые, что целились в побежденного Гарольда, когда принц-деспот его допрашивал. Это они утыкали болтами дохлую ворону, подосланную некромантом. Теперь они сами сделались как эта ворона: поднятые чужой волей, покорные одному только приказу – стрелять в чужаков и смутьянов.

Они заметили меня секундой позже, чем я их. Вскинулись арбалеты. К счастью, у меня уже был опыт воздушного боя и удачный финт, однажды сработавший против Саранчи: я свечкой рванулась вверх, туда, где выстрелы не достанут.