Ни слова, господин министр! (СИ) - Наталья Варварова
В гостевом крыле царила полнейшая немота. Не шуршали даже мыши или случайные насекомые. Мы протравили все здание перед началом учебного года, включая подвалы и кладовые. За десять лет в Гретхеме я уже привыкла, что для каждой второй ученицы увидеть в ванной мухоловку — пострашнее, чем встретить привидение.
Напряжение, немного отпустившее после нашего разговора с Дейвом, придавило вновь. Как Аурелия переносила частые рейды Родерика? А сражения, между которыми он еще лет пять назад почти не делал перерывов? Князь не вернулся, да и не должен был. Он дал понять, что до утра его не будет.
Я прошла в омывальню, общую для двух спален. К интерьеру не присматривалась. Мелкая плитка, причудливые изгибы змееподобных узоров. Все, как любят наши южные соседи.
Выкрутила вентили, но объемная чаша наполнялась водой чересчур громко. Грохот мешал сосредоточиться. За ним мерещился то шепот, то крадущиеся шаги. А наполнить емкость, которая больше походила на бассейн, чем на ванну, бесшумно — не так уж и просто. Надо взять из труб равное количество холодной и горячей воды, не включая при этом насос… Перекрыла воду. Значит, в другой раз. Я уже успела скинуть сорочку, и теперь повернулась к зеркалу, занимавшему всю верхнюю половину противоположной стены.
Нужно было убедиться, что заговоренный стилет по-прежнему на мне. Провела рукой под правой грудью… до талии и ниже. Пальцы свободно скользили по коже, не находя посторонний предмет. Но он должен там быть. Я никогда его не снимала.
Этот миниатюрный кинжал стал первым шагом к моему восстановлению. Кто именно его принес, мама или Клавдия, я не помнила. Однако владению убийственной игрушкой учил личный телохранитель королевы.
Наши правящие темные маги лишались рассудка довольно часто. Точной статистики народу не объявляли. Но, судя по хроникам, эта участь постигла примерно каждого пятого — то есть один раз на два — три поколения. Семья старалась скрыть каждый такой факт. Однако их жены, матери следующих Конрадов, смертницами не были. Иначе это плохо отражалось бы на детях.
После смерти супруга королева-мать больше не нуждалась в этом виде защиты. Но Ее Величество Стелла, супруга Стефана, и Ее Высочество Аурелия, наверняка, бережно носили свои стилеты под платьями.
Сосредоточилась и представила, что мне нужно сделать резкий выпад. В руке появилось характерное покалывание… Как же давно я не проделывала это упражнение. Зато кинжал показался сразу. Ножны крепились не на талии, как я запомнила, а как раз под грудью. Их материла представлял собой энергетический полог, а для его создания я поделилась собственной магией и кровью.
Ножны «шились» индивидуально и оставались спрятанными всегда. До тех пор, пока их владелица не потребует себе содержимое. Я даже рожала с кинжалом и чувствовала себя с ним лучше, чем без него.
Если представить, что Стефан меня поймает и лишит доступа к магии, даже обездвижит… но полностью подавить волю четырехстихийника все равно не выйдет. Меня хватит на один рывок, чтобы достать своего мучителя. Погладила серые тесемки, опоясывающие тело. Иногда спутницы Конрадов гибли, но со стилетом все равно спокойнее. Зачарованная сталь проходила через тьму, как через масло. Если достать его из ножен, то я могу долго гладить тускло-серое лезвие и короткую эбонитовую рукоять.
Постаралась отогнать наваждение. У моего кинжала имелась и другая, пугающая, данность. Если разум потеряет Родерик, то я тоже обязана буду его остановить.
Об этом я задумывалась редко. А вот что пришло в голову только сейчас — это то, что Клавдия поставила благополучие Бланшей выше жизни собственного сына, между прочим, короля. Отнеслась ко мне как равной ему… Конрады всегда защищали своих матерей, напомнил въедливый внутренний голос
Ожидала ли она повторного нападения или, напротив, полностью его исключала и отдала кинжал, только чтобы сохранить мне рассудок? Этого я уже не узнаю. Как и ее подруга Берта, королева забрала секреты в могилу.
Отражение в зеркале стало мутнеть. Омывальню заволакивало влажным паром. Родерик, наверное, насмотрелся фокусов в разных халифатах, и, если посетитель не принимал ванну, то через несколько минут оказывался в бане. Вот для чего эти каменные лежанки слева и справа.
Скользя по влажным плитам пола, я все-таки забралась в чашу. Сверху хлынули чуть теплые струи, смывая выступивший пот и непрошеные мысли. Родерик, определенно, оценил бы меня обнаженную и в портупее. Он даже не потребовал бы снимать кинжал.
Князь так привык находиться под ударом, что постоянное дыхание смерти принимал за настоящую жизнь. Интересно, догадывались ли темные маги, что прятали под сердцем их избранницы?
Раздался грохот, услышать который вода нисколечко не помешала. В спальне Родерика что-то ухнуло на пол.
Глава 54
Я оказалась в комнате князя меньше чем через минуту. Накинула сорочку прямо на мокрое тело, не успев ни завязать где нужно, ни пригладить магией.
В тот момент я об этом не думала. Но когда под мои очи предстал первый министр, едва державшийся на ногах, я сразу почувствовала себя нагой.
Мужчина только что с трудом поднялся и теперь удерживал это положение потому, что упирался одной рукой в стену, а другой вцепился в спинку кровати. Не надо быть лекарем, чтобы заметить, что он не в порядке. Похоже, что это не выброс, не истощение, а обратный процесс — когда маг отдает энергию в такой высокой концентрации, что отдача заполняет все тело.
Родерик почернел, губы побелели, на руках вздулись вены. Он напомнил ожившую иллюстрацию из детских страшилок о темных магах. Подавила в себе восклицание. Если я права, то его нельзя ни в коем случае будоражить. Ни громких звуков, ни возбуждающих порывов.
Это я удачно к нему выскочила. По ногам стекала вода. Родерик остекленевшим взглядом рассматривал мою фигуру. Прилипшая льняная ткань не скрывала ни грудь, ни все остальное.
Я сделала шаг назад. Он сильнее сжал резной выступ на спинке, и перекладина переломилась. Маг в состоянии буйной агрессии и хорошо, если отдает себе отчет, кто он и что делал несколько часов назад. Что делать? Сражаться с ним, разбудить детей… Просто хуже и не придумать.
— Нахаленка, стой. Не смей поворачиваться ко мне задом. Лучше иди сюда. И быстрее. Если будешь продолжать так маячить, то я тебя поцелую, — голос стал слишком низким и слишком хриплым. Родерик почти рычал, но при этом все равно оставался собой. — Мне дико хотелось тебя поцеловать перед уходом. Не помню, сдержался я или нет. И, кстати, какого крака я должен был сдерживаться? Этого тоже не помню.
Он уже
