Customer - Убей свои сны

- А разве ты не поняла, малышка? – Амар поворачивает ко мне свое ослепительное лицо. – Вы, смешные дети – да, старая перечница, я и о тебе говорю, а то ишь, детство в хвосте взыграло! – выдумали себе каких-то аптекарей, фармацевтов, фармазонов… Неужели вы думаете, что существует такая сила в одном человеке – да хоть в миллионах людей – чтобы переменить стихию? Стихия меняет себя сама. А вы – ее орудия. Каждый из вас – и все вместе…

Глава 13. Вода, огонь и любовь

Победа, ты уже близка, победа моя, лети ко мне, я подставлю тебе плечо, словно ручной птице! Остается лишь поднять голову и посмотреть на божка-чинушу из-под полуопущенных век – и ты моя, птица-фортуна!

Бог Разочарования смотрит на меня с торжествующей хитрецой во взоре. И я, холодея, понимаю: меня переиграли. Обвели вокруг пальца. Я распускаю перья перед шестеркой. Да, среди богов тоже бывают шестерки. Божества на посылках.

Бог Разочарования послан ко мне силой неизмеримо большей, чем он сам. И до сих пор меня – а за компанию со мной и Нудда – брали на испуг. Выявляли уровень угрозы, при которой мы начнем обороняться или убегать. И ведь знали, знали, что мы – не люди. Потому что человек бы стал драться или задал драпака еще там, в рощах и кущах, где нас демонстративно повязали и поволокли. Человек бы бренчал кандалами и требовал воды и пищи, сидя в подземельях. Человек повел бы себя по-человечески. А мы с Нуддом, не испытывая никаких телесных затруднений, дали себя избить, заковать в кандалы, швырнуть в сырую темную яму, захлопнуть над нашей головой ржавый решетчатый люк и забыть про нас на сутки. Все это время мы не издали ни одного оха, стона или ругательства. И с тем, кого нам представили как устроителя всего этого безобразия, разговаривали на равных, как хорошо покормленные и выспавшиеся гости. Как равные. Как боги, общающиеся с богом.

А уж когда я предложила этому засранцу долю в душах своих подопечных…

Короче, я прокололась, mea culpa, mea maxima culpa* (Мой грех, мой тягчайший грех (лат.) – прим. авт.).

Бог разочарования понимает, что выдал своих хозяев. В его глазах появляется виноватое выражение. Он позволил себе лишнее. Не тогда, когда его присные таскали нас по дорогам и ступенькам. Не тогда, когда морили нас тюремным бытом. И не в начале нашей беседы, когда этот мелкий говнюк представлялся кумом королю. Но в тот момент, когда я обрушила на него весь свой боевой арсенал, ему следовало быть пошустрее. И раскрыть перед нами свою истинную роль. Роль божка-курьера, призванного передать нам приглашение от истинных богов.

- Ладно, мальчик, не переживай, - мягко говорю я. – Никому не нравятся навязанные жизнью роли. Хочется выбрать самому, но то, чего мы хотим, всегда оказывается нам не по зубам. Это – залог будущего. Если сразу получить желанную роль, будущее не состоится. Прими это, как… как бог.

А он меняется, этот Божок Разочарования. Лицо его становится юным и хмурым, точно у подростка – да, это возраст самых больших разочарований. Не смертельных, как разочарования взрослого человека – но огромных и мучительных.

- Ты, конечно, можешь отказаться от моих услуг! – сердито заявляет он. – А только я вот что скажу: я тебе нужен. Твои люди без меня ничему не научатся. Будут жить, словно попугайчики в клетке, и верить в доброго боженьку, который и накормит, и напоит, и клетку вычистит.

- Да я и не собираюсь давать обратный ход! – смеюсь я. – Разочаровывай здешних обитателей, отнимай иллюзии, разбивай сердца, ссорь и удручай. Полноценному человеку нужна закалка. Одна просьба – не перегибай палку. Чтоб они не срывались в запой целыми народами. Пусть учатся сами вычищать свою клетку. Глядишь, со временем и дверцу открывать навострятся. Идет? – и я протягиваю ему ладонь.

Он глядит на меня светящимися от азарта глазами. Есть! Ему нашлось место в новой реальности! Он в деле! И Бог Разочарования хлопает по моей подставленной ладони со всей своей божественной дури.

- Ну вот и помирились, - ухмыляется Нудд. – И что теперь надо тете сказать?

- Спасибо! – выпаливает Бог Разочарования в озарении.

- Этого мало, - качает головой Нудд. – Скажи нам, кто тебя послал.

- Они… - посланник высших сил мрачнеет и судорожно сглатывает. На виске его выступает капелька пота и скатывается по бледной коже. - …Они очень страшные. Ты сильная, но они сильнее. Их не поймешь. Их не напугаешь. Их не растрогаешь. И уболтать их тоже не получится. Может, тебе союзников поискать? Я могу…

- Разве могут быть союзники у такой, как я? – пожимаю я плечами. – Все здесь – мои рабы. Я и не замечала, в каком рабстве их держу. Я просто не умею обращаться с божественной властью. Там, где я родилась и выросла, много власти не бывает. Никто не пустит тебя к себе в голову. Никто не позволит распоряжаться тем, быть ему добрым или злым, скромным или важным. В моей реальности каждый сам лепит себе душу.

Бог Разочарования недоверчиво хмыкает.

- А мы, - вступает Нудд, - дети стихий, божества печали, радости, гнева – только помощники. И без призыва к хозяевам своих душ даже на глаза не показываемся. Потому что обитатели того мира настолько сильны, что уже на четвертом году жизни создают форму для отливки себя. А некоторые ухитряются эту форму изменять – позже, много позже, после отливки. Представляешь?

Наш новый приятель только отрицательно качает головой.

По комнате проносится ветер. Точно огромная жаркая ладонь взбалтывает воздух в затхлом помещении.

- Они зовут! – вскидывается Бог Разочарования. – Они требуют, чтобы я привел тебя к ним! Но если ты не захочешь, я защищу тебя. Придумаю какую-нибудь отговорку, а если они рассердятся, скажу: а чего вы хотели? Я же Бог Разочарования!

И мы, все трое, согласно хихикаем.

- Нет, парень, не могу я тебя подставить, - отказываюсь я. – Взялся за молнию – становись Зевсом. Иначе сгоришь. Где у твоих нанимателей штаб-квартира?

Совет начинающему демиургу: богам вовсе не обязательно жить в горах. Я понимаю, красивый ландшафт повышает самооценку божества, но если ты не сын/дочь эфира… К богам доберешься изношенным в хлам. Вот и получается, что боги, обитающие в недоступном экологически-чистом уголке мира, отрезают себя не только от докучливых посетителей, но и от свежих веяний. Эта компания, судя по всему, не выбиралась со своей фазенды столетиями. Или даже тысячелетиями. А мне-то казалось, этот мир не старше меня.

В кольце горных вершин, оскалившихся на долину, точно челюсть со снежно-белыми зубами, лежит зеленая чаша – гигантский кратер мертвого вулкана, заросший непроходимыми и нетронутыми джунглями. Никаких заповедных троп под сенью древ, никаких девственно-первобытных народов, приносящих кровавые жертвы в тайных капищах. Тишина между двумя безднами – ярко-синей вверху и сочно-зеленой внизу. А посередине мирового пасхального яйца – скала в зеленых мхах, с плоской вершиной. И разноцветный домик со смешным газончиком, аккурат в центре вселенной, хоть рулеткой меряй расстояние до любого края чаши, от порога домика до дна долины, от флюгера на крыше – до небесного купола. Ни прибавить, ни убавить.